— Почему ты не сказал мне этого раньше? Кадык его заходил, но слова не шли с языка.
— Я… я боялся, — наконец выдавил он.
— Ты?
— Я боялся потерять то, что мы обрели вместе. Я не мог лишить тебя уверенности в том, что выбор за тобой.
Шинид отвернулась.
— То, что существует между нами, рождено не подписью короля или моего отца, Коннал, ибо я не могла бы стать твоей, если бы мы не любили.
Он нахмурился.
— Если бы я соединилась с мужчиной, который не любил бы меня, с человеком не с чистым сердцем, я бы погибла в тот же миг, как только тела наши соединились.
Было так, словно его ударили палицей.
— Из-за меня ты рисковала жизнью? Шинид кивнула.
— Я должна была знать наверняка, что ты меня любишь. Это, — она отшвырнула бумагу в сторону, — всего лишь верительная грамота. Способ защитить меня от очередной ошибки. Я не была уверена в том, что мое чувство к тебе, сохранилось в той девочке, какой я была, или появилось новое чувство, рожденное в той женщине, какой я стала. — Шинид завернулась в простыню, но и теперь Коннал видел, что руки ее дрожат.
Коннал подошел к кровати, напряженно-сосредоточенный.
— Шинид, я люблю тебя. Бог видит, как я тебя люблю, но я должен был исполнить то, что приказал мне король.
— Да, я понимаю, что для тебя долг превыше всего. У него перехватило дыхание.
— Долг ничего для меня не значит, если я потеряю тебя.
— Но ты не мог сказать мне об этом. — Она кивнула в сторону валявшегося на полу документа.
— Не мог! — Коннал запустил пятерню в волосы. — Я чувствовал себя в ловушке. Связанным по рукам и ногам. С одной стороны, приказ короля, с другой — моя любовь к тебе. Но… — он принял решение, каким бы ужасным оно ни казалось ему самому, — если ты захочешь, я попрошу его освободить тебя от этого контракта.
Сердце ее упало.
— А ты хочешь этого?
— Нет! Но я не возьму тебя в жены, если ты думаешь, что я говорил тебе о любви лишь для того, чтобы заполучить твои земли и уложить тебя в постель!
— Коннал, я слишком хорошо тебя знаю. Если бы ты с самого начала заговорил о любви, а не о том, чего хотел на самом деле — о землях, замке и армии, — я бы ни за что тебе не поверила.
— А сейчас?
— А ты как думаешь?
— Видит Бог, тебя невозможно понять!
— О, Коннал, — произнесла она нежно, и он, обнадеженный, преклонив колени, встал перед ней. — Ты наказал себя за Рианнон и Патрика, и я не хочу, чтобы ты наказал себя за поступок моего отца.
Закаленный в боях, в боевых шрамах, он стоял перед ней, держа в ладонях свое сердце. Стоял и ждал приговора. Шинид знала, как сильно он ее любит, ибо ради нее он готов был презреть приказ короля; угодить ей значило для него больше, чем долг и верность монарху. А предать ее — для него значило предать самого себя.
— Я лгал тебе, — глухо выдавил он.
Шинид стояла на коленях на кровати и смотрела ему в глаза.
— Не ты, а мой отец. Он просто переложил на тебя ответственность. — Шинид рассмеялась нежно, сочувственно. — И за это он ответит. Но я хотела тебя всю жизнь. И я уже дала тебе согласие. От всего сердца, по доброй воле. И при чем тут контракт?
— Ты прощаешь меня?
Она протянула к нему руки, и он обнял ее.
— Да, прощаю. Ты человек, которого я люблю, всегда любила.
— Господи, — прошептал он, сжимая ее в объятиях.
— Ты принес присягу Ричарду, но ты ирландский рыцарь. Он улыбнулся, но в горле все еще стоял комок.
— Я доверяю тебе, Коннал.
Он отклонился назад, чтобы встретиться с ней взглядом.
— Я верю тебе всем сердцем, я вверяю твоим заботам мои земли и мой народ. — Шинид произнесла эти слова, и вокруг нее засветилось золотое кольцо.
— Шинид!
Она сидела, закрыв глаза, подняв ладони вверх, и простыня упала с ее обнаженного тела.
— Шинид…
— Тихо, любовь моя.
Лицо ее было безмятежно-спокойным, и так же спокойно стало у него на душе.
— Туата де Данной, символ воинства, рожденный силой, серебром крещенный!
Воздух над ней заструился, как воды реки. Мерцающий, призрачный. Потом стал сгущаться, искрясь.
— Из земли вышедший и закаленный в огне, дай моему рыцарю власть над тобой.
И вот его меч, тот самый, что он швырнул на землю в гневе много лет назад, возник из сгустившегося мерцающего тумана и лег к ней на ладони.
Она медленно открыла глаза.
— То, что мое, я делю с тобой, Коннал.
Она протянула ему меч. Он не прикоснулся к нему. Чувство унижения и стыда охватило его.
— Шинид, я…
Взгляд его скользнул по стали, выкованной и отполированной так, будто это была не сталь, а чистейшее серебро. Знала ли она, что этот меч значил для него? Что значила для него возможность держать его в руках? И то, что он к нему вернулся? Когда она впервые вызвала его к жизни в маленькой комнате Круа, он едва сдержался, чтобы не схватить его. Сердце его заныло. Он хотел взять его и стать прежним, каким был до того, как бросил его к ногам отца. А теперь она сама предлагала ему этот дар.
— Это не обычный меч, Коннал. — Шинид посмотрела на кельтскую вязь, украшавшую его рукоятку, эфес и верхнюю треть клинка. Вязь обрывалась, но возникало чувство, что где-то таится продолжение древнего письма. — Король Генрих вручил его тебе, когда ты стал рыцарем, но выковал его Катал, на острове Ратлин.
Коннал изумленно вскинул брови. Катал, принц друидов и ее дед, супруг королевы Эгрейн, отец Фионы.
— Секрет металла уходит в незапамятные времена, а сверкает он потому, что его касалась Эгрейн. — Он все еще не смел прикоснуться к нему. — Они знали, кому он предназначен.
— Ты сказала, что держала его у себя, потому что принца больше нет.
— Ты не принц, это верно. — Она положила меч ему на ладони, и взгляды их встретились. Они не могли оторвать глаз друг от друга. — Но ты теперь хозяин Девяти Лощин, и ты — моя любовь.
Коннал почтительно смотрел на меч, держа его перед собой на вытянутых руках. Но воин в нем взял свое, он повертел им, чтобы почувствовать его силу. Рукоять, казалось, была создана для него. Меч казался продолжением его руки. Сила и власть, данные человеку.
Шинид улыбнулась и смахнула слезу. Он обнял ее и нежно поцеловал.
— Спасибо, сердце мое. — Голос его дрогнул. — Ты не представляешь, как много он для меня значит.
— Представляю.
Он отложил меч в сторону и увлек ее на кровать.
— Я — счастливчик, — прошептал он, дыша ей в висок.
— Да, ты счастливчик, и я намерена каждую ночь напоминать тебе об этом.
Коннал засмеялся, перекатил ее на себя и подумал, что везение родиться ирландцем все же ни в какое сравнение не идет со счастьем иметь в женах вот такую рыжеволосую, вспыльчивую ирландскую колдунью. Да, ему повезло в жизни, ибо он смог завоевать сердце принцессы Девяти Лощин и освободить для нее свое сердце.
Церемония проходила в полночь. Самое время для шабаша.
Коннал решил, что время — самое подходящее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83