Сорви-голова, в ком снова проснулся дух разведчика, не в силах был даже сосчитать эти поезда. Количество их изумляло, а еще больше тревожило капитана Молокососов.
Какая напряженная жизнь, что за неистовое движение царит на этих стальных путях! Эскадроны, пушки, батареи, артиллерийские парки, штабы, полки, скот, фураж, продовольственные склады — целая армия, да нет, целых две армии вторгались на всех парах в маленькие южноафриканские республики!
Вся Англия, вся Британская империя вместе с войсками своих колоний шла на приступ Трансвааля и Оранжевой республики.
Грандиозное, потрясающе жуткое зрелище!
Канадцы, африканцы, австралийцы, бирманцы, индусы вперемешку с бесчисленными солдатами метрополии! И все поют. Впрочем, солдаты, идущие в бой, всегда поют: ведь надо же как-то забыться.
Но, увидев поезд с красными крестами, они мгновенно умолкают. Этот поезд открывает перед ними завесу той жестокой действительности, которая ожидает их впереди.
«Бедные буры!» — с грустью думал Сорви-голова, глядя на всю эту силу, на это огромное скопище людей Тут, как нигде, чувствовалась железная решимость врага победить любою ценой, даже если бы для этого пришлось пожертвовать последним золотым и послать на убой послед него солдата.
Но и это еще не все! Чтобы обеспечить безопасность движения этой армии, другие тыловые воинские части охраняли железнодорожные пути, вдоль которых повсюду виднелись сторожевые посты, окопы, редуты для защиты виадуков, мостов, туннелей и станций. В целом это была прекрасно продуманная система неприступных укреплений.
— Их слишком много, — забывшись, прошептал Сорви-голова, но голос миссис Адамс вывел его из раздумья:
— Жанна, сходите за чаем!
Жанна?.. Ах да! Ведь он все еще служанка на все руки у старой англичанки.
В санитарном поезде жизнь протекала, как на корабле. Персонал ел, пил и спал, не выходя из вагона. А лже-Жанне по-прежнему приходилось обслуживать свою хозяйку.
Впрочем, не такое уж это было тяжелое бремя. Миссис Адамс не отличалась требовательностью; к тому же все необходимое находилось под рукой. Старуха совсем ушла в свое горе Снедаемая тоской и тревогой, она целые часы проводила в молчании. Ей казалось, что поезд совсем не двигается. Каждую минуту она спрашивала себя: «Успею ли?»
А между тем поезд несся с поразительной скоростью двадцать пять миль в час, более сорока пяти километров. Настоящее чудо в условиях войны. До железнодорожного узла Де-Ар он прошел более восьмисот километров, не потеряв ни единого часа.
Но тут с графиком было покончено. Теперь приходилось идти вперед кое-как, наудачу: поезд приближался к театру военных действий.
До английских линий, вернее, вспомогательной армии англичан, оставалось еще около двухсот пятидесяти километров, но уже здесь образовалась плотная пробка, казавшаяся непробиваемой.
Санитарный поезд свистел, шипел, фыркал, то двигался вперед, пробиваясь на десяток километров, то отползал назад километра на два, потом снова полз вперед и благодаря настойчивости и ловкости машиниста достиг наконец реки Оранжевой.
Ему удалось проскочить через мост, и он продолжал свой путь с бесконечными предосторожностями, то и дело топчась на месте. Это начинало действовать на нервы. Создавалось впечатление, будто исполинская черепаха старается побить рекорд медлительности.
В Бельмонте три часа стояли; все наспех проложенные саперами боковые пути были забиты вагонами. Но вот между двумя составами показался просвет. Санитарный поезд проскользнул в него и со скоростью тачки, подталкиваемой инвалидом, с грехом пополам дотащился до Граспана.
Новая остановка, на этот раз на четыре часа! Опять протяжные свистки, лязг тормозов, выхлопы пара, внезапные толчки, рывки с места и прочие прелести. На путях все оглушительней грохотало железо, все чаще попадались обугленные и изрешеченные снарядами станционные постройки, все сильнее подскакивали вагоны на исправленном кое-как полотне… Было с чего сойти с ума!
Но все же поезд пробивался вперед.
А вот и Моддер note 59 — река, прославившаяся теперь на весь мир. Между двумя крутыми берегами катит она свою красноватую муть — человеческую кровь, смешанную с охрой вельдта. Разрушенный бурами мост восстановлен, и тоже на скорую руку. Поезд с огромными предосторожностями пробирался по шпалам.
Теперь он был всего в восемнадцати километрах к северо-западу от укрепленного лагеря Магерсфонтейна.
Недремлющее око капитана разведчиков высматривает удобный случай для побега. Доктор Дуглас расспрашивает всех встречных о своем друге. Старая мать, обессиленная тревогой, не в состоянии произнести ни слова.
— Не слышали ли чего о капитане Адамсе? — кричит доктор проходящим мимо раненым офицерам.
— Нет.
— Адамс — артиллерийский капитан с четвертой батареи, — настаивает Дуглас.
— Знаем только, что батарея сильно пострадала, но о капитане ничего не слыхали.
Тот же вопрос и тот же ответ немного дальше. Миссис Адамс рыдает. Бедная женщина в отчаянии; она постигла наконец оборотную сторону военной славы, питаемой кровью сыновей и материнскими слезами.
Навстречу попадались платформы, нагруженные пленными бурами. Конвоиры пели иронические куплеты по адресу мистера Чемберлена и лорда Сольсбери.
Эти песни причиняли душевную боль миссис Адамс, воинственные чувства которой, еще недавно столь пламенные, совершенно испарились во время этого скорбного пути.
Наконец они в Магерсфонтейне! А вот и укрепленный лагерь, где заканчивалась главная магистраль, раскинув-шись веером запасных путей.
— Где Адамс?.. Кто знает, где капитан Адамс из четвертой батареи? — без передышки выкрикивал доктор Дуглас.
— Я знаю, — ответил наконец один сержант. — Капитан Адамс ранен в грудь пулей навылет. Лежит в дивизионном госпитале, что в Олифантсфонтейне.
— Благодарю! А как его состояние?
— Безнадежен. А может быть, уже и скончался.
— Тсс… тише! Тут его мать.
Но несчастная женщина уже услыхала. Душераздирающий вопль вырвался из ее груди:
— Нет, нет, неправда, он не умер! Мой Ричард… Не может этого быть, чтобы его отняли у меня! Ведите меня к нему!.. Скорее, доктор, умоляю! Вылечите его! Ваше искусство совершит чудо, вы вернете мне сына!..
— Располагайте мною, миледи, — грустно ответил доктор. — Вот достану только коляску, и поедем.
Экипаж скоро нашелся. Это была санитарная повозка, которую предоставил в распоряжение доктора один из его собратьев по ремеслу.
Олифантсфонтейн находился в трех лье, добрый час пути. Доктор и миссис Адамс со служанкой добрались туда без помех.
Вот наконец и дивизионный госпиталь, над которым на высокой мачте развевается белый флаг с красным крестом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Какая напряженная жизнь, что за неистовое движение царит на этих стальных путях! Эскадроны, пушки, батареи, артиллерийские парки, штабы, полки, скот, фураж, продовольственные склады — целая армия, да нет, целых две армии вторгались на всех парах в маленькие южноафриканские республики!
Вся Англия, вся Британская империя вместе с войсками своих колоний шла на приступ Трансвааля и Оранжевой республики.
Грандиозное, потрясающе жуткое зрелище!
Канадцы, африканцы, австралийцы, бирманцы, индусы вперемешку с бесчисленными солдатами метрополии! И все поют. Впрочем, солдаты, идущие в бой, всегда поют: ведь надо же как-то забыться.
Но, увидев поезд с красными крестами, они мгновенно умолкают. Этот поезд открывает перед ними завесу той жестокой действительности, которая ожидает их впереди.
«Бедные буры!» — с грустью думал Сорви-голова, глядя на всю эту силу, на это огромное скопище людей Тут, как нигде, чувствовалась железная решимость врага победить любою ценой, даже если бы для этого пришлось пожертвовать последним золотым и послать на убой послед него солдата.
Но и это еще не все! Чтобы обеспечить безопасность движения этой армии, другие тыловые воинские части охраняли железнодорожные пути, вдоль которых повсюду виднелись сторожевые посты, окопы, редуты для защиты виадуков, мостов, туннелей и станций. В целом это была прекрасно продуманная система неприступных укреплений.
— Их слишком много, — забывшись, прошептал Сорви-голова, но голос миссис Адамс вывел его из раздумья:
— Жанна, сходите за чаем!
Жанна?.. Ах да! Ведь он все еще служанка на все руки у старой англичанки.
В санитарном поезде жизнь протекала, как на корабле. Персонал ел, пил и спал, не выходя из вагона. А лже-Жанне по-прежнему приходилось обслуживать свою хозяйку.
Впрочем, не такое уж это было тяжелое бремя. Миссис Адамс не отличалась требовательностью; к тому же все необходимое находилось под рукой. Старуха совсем ушла в свое горе Снедаемая тоской и тревогой, она целые часы проводила в молчании. Ей казалось, что поезд совсем не двигается. Каждую минуту она спрашивала себя: «Успею ли?»
А между тем поезд несся с поразительной скоростью двадцать пять миль в час, более сорока пяти километров. Настоящее чудо в условиях войны. До железнодорожного узла Де-Ар он прошел более восьмисот километров, не потеряв ни единого часа.
Но тут с графиком было покончено. Теперь приходилось идти вперед кое-как, наудачу: поезд приближался к театру военных действий.
До английских линий, вернее, вспомогательной армии англичан, оставалось еще около двухсот пятидесяти километров, но уже здесь образовалась плотная пробка, казавшаяся непробиваемой.
Санитарный поезд свистел, шипел, фыркал, то двигался вперед, пробиваясь на десяток километров, то отползал назад километра на два, потом снова полз вперед и благодаря настойчивости и ловкости машиниста достиг наконец реки Оранжевой.
Ему удалось проскочить через мост, и он продолжал свой путь с бесконечными предосторожностями, то и дело топчась на месте. Это начинало действовать на нервы. Создавалось впечатление, будто исполинская черепаха старается побить рекорд медлительности.
В Бельмонте три часа стояли; все наспех проложенные саперами боковые пути были забиты вагонами. Но вот между двумя составами показался просвет. Санитарный поезд проскользнул в него и со скоростью тачки, подталкиваемой инвалидом, с грехом пополам дотащился до Граспана.
Новая остановка, на этот раз на четыре часа! Опять протяжные свистки, лязг тормозов, выхлопы пара, внезапные толчки, рывки с места и прочие прелести. На путях все оглушительней грохотало железо, все чаще попадались обугленные и изрешеченные снарядами станционные постройки, все сильнее подскакивали вагоны на исправленном кое-как полотне… Было с чего сойти с ума!
Но все же поезд пробивался вперед.
А вот и Моддер note 59 — река, прославившаяся теперь на весь мир. Между двумя крутыми берегами катит она свою красноватую муть — человеческую кровь, смешанную с охрой вельдта. Разрушенный бурами мост восстановлен, и тоже на скорую руку. Поезд с огромными предосторожностями пробирался по шпалам.
Теперь он был всего в восемнадцати километрах к северо-западу от укрепленного лагеря Магерсфонтейна.
Недремлющее око капитана разведчиков высматривает удобный случай для побега. Доктор Дуглас расспрашивает всех встречных о своем друге. Старая мать, обессиленная тревогой, не в состоянии произнести ни слова.
— Не слышали ли чего о капитане Адамсе? — кричит доктор проходящим мимо раненым офицерам.
— Нет.
— Адамс — артиллерийский капитан с четвертой батареи, — настаивает Дуглас.
— Знаем только, что батарея сильно пострадала, но о капитане ничего не слыхали.
Тот же вопрос и тот же ответ немного дальше. Миссис Адамс рыдает. Бедная женщина в отчаянии; она постигла наконец оборотную сторону военной славы, питаемой кровью сыновей и материнскими слезами.
Навстречу попадались платформы, нагруженные пленными бурами. Конвоиры пели иронические куплеты по адресу мистера Чемберлена и лорда Сольсбери.
Эти песни причиняли душевную боль миссис Адамс, воинственные чувства которой, еще недавно столь пламенные, совершенно испарились во время этого скорбного пути.
Наконец они в Магерсфонтейне! А вот и укрепленный лагерь, где заканчивалась главная магистраль, раскинув-шись веером запасных путей.
— Где Адамс?.. Кто знает, где капитан Адамс из четвертой батареи? — без передышки выкрикивал доктор Дуглас.
— Я знаю, — ответил наконец один сержант. — Капитан Адамс ранен в грудь пулей навылет. Лежит в дивизионном госпитале, что в Олифантсфонтейне.
— Благодарю! А как его состояние?
— Безнадежен. А может быть, уже и скончался.
— Тсс… тише! Тут его мать.
Но несчастная женщина уже услыхала. Душераздирающий вопль вырвался из ее груди:
— Нет, нет, неправда, он не умер! Мой Ричард… Не может этого быть, чтобы его отняли у меня! Ведите меня к нему!.. Скорее, доктор, умоляю! Вылечите его! Ваше искусство совершит чудо, вы вернете мне сына!..
— Располагайте мною, миледи, — грустно ответил доктор. — Вот достану только коляску, и поедем.
Экипаж скоро нашелся. Это была санитарная повозка, которую предоставил в распоряжение доктора один из его собратьев по ремеслу.
Олифантсфонтейн находился в трех лье, добрый час пути. Доктор и миссис Адамс со служанкой добрались туда без помех.
Вот наконец и дивизионный госпиталь, над которым на высокой мачте развевается белый флаг с красным крестом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75