в самом деле, уж коли он лгал ей целыми неделями, то что может изменить еще один день?
– О нет, я не враг прекрасному! – улыбнулся он.
– Вот так-то лучше. – Она наградила его долгим, многообещающим поцелуем. Посерьезневшее было выражение лица сменилось тонкой, обольстительной улыбкой, перед которой он не мог устоять. – А теперь, когда этот вопрос улажен, у меня остается еще одна просьба.
– Все, что пожелаешь! – от души пообещал он.
– Видишь ли, с той самой минуты, как я увидела на полу этот роскошный меховой ковер, не могу отделаться от мысли заняться на нем любовью.
– Звучит чертовски заманчиво! – Шейн поднялся и, неся подругу на руках, шагнул к ковру. – Хотя с тобой было бы бесподобно даже на ложе из камней.
Укладывая возлюбленную на черный мех, густой и мягкий, он услышал тихий восторженный смех, напоминавший перезвон тех ветряных органчиков, которые кто-то повесил за окном спальни.
– О, у нас еще все впереди.
Колдовские часы их нечаянного, будто украдкой ухваченного свидания пролетели быстро, как сон. Блисс лишь вздохнула, когда на следующий день Шейн принялся подтягивать лодку к мосткам.
– Как не хочется покидать рай и возвращаться на грешную землю, – с грустью промолвила она.
– Мы еще вернемся, – пообещал Шейн. Он старался не задумываться над тем, что придется отправиться в другое место. В другой город, к другим задачам и интригам, к другой женщине…
Когда до него дошло, что эта перспектива не вызывает в нем ни малейшего энтузиазма, ему ничего не оставалось, как признать: Блисс Форчен не просто здорово зацепила его, она, можно сказать, ухватила его за глотку. Причем мертвой хваткой.
Об этой своей власти над ним Блисс едва ли догадывалась. Но, как бы то ни было, ничто не сможет уберечь ее от боли, которую нежданная любовь неизбежно причинит ей. Я все равно уеду, должен уехать, мрачно думал Шейн. И чем скорее, тем лучше. Надо немедленно передать это проклятое дело Каннингему, а самому бежать прочь, исчезнуть – прямо сейчас, пока я еще в состоянии это сделать.
Так поступил бы его отец. Таков был и Рорк – в прежние времена, еще до того, как угодил в любовные сети красивой, умной и, судя по всему, волевой женщины, которая шьет занавески и обожает заниматься любовью под звуки ветряного органчика.
В лодке по пути обратно Блисс без умолку болтала о проведенных вместе часах, о кратком времени, которому теперь было суждено уйти в область воспоминаний.
Однако потом, видимо почувствовав его взбудораженное, даже сердитое настроение, красавица вдруг притихла, что было совсем на нее не похоже. И от этого Шейну сделалось еще больше не по себе.
– У меня есть для тебя кое-что, – сказал он, подходя с ней к машине. – Что-то вроде подарка.
– Обожаю подарки.
– Ну, в общем-то, ничего особенного… – смутился рыцарь на час. Блисс любит не только антикварную старину, она отличается и несколько старомодными взглядами. Что, если после нынешней ночи его возлюбленная рассчитывает на кольцо? – Я хочу сказать, это не какая-то дорогая вещь, я купил ее, скорее, из прихоти… показалось, что ты ей обрадуешься… Но в общем-то…
– Шейн… – Она прижала пальцы к его губам. – Для меня станет сокровищем любой подарок от тебя. Правда.
Правда! Это проклятое слово то и дело всплывало – вновь и вновь, явственно высвечивая, почему их связь попросту не имеет шансов на существование. И пусть Шейн ухитрился наполовину убедить себя, что его побуждения чисты, правда состояла в том, что он оказался ничем не лучше того мерзкого и лживого слизняка, ее мужа.
Открывая багажник, вынужденный притворщик мысленно наградил себя всеми нелестными эпитетами, которые она, конечно, бросит ему в лицо, когда эта ненавистная правда всплывет наружу. Вытащил приготовленную коробку и неловко сунул ей в руки, мучимый скрытой досадой.
Блисс недоуменно взглянула на знакомую упаковку.
– Это ведь из моего магазина.
– Ну да. – Натянутые до предела нервы скрежетали, как ржавые пружины. Когда он чувствовал себя так неловко, вручая женщине простенький сувенир? Только вот ни в самой Блисс, ни в его сумбурных, запутанных чувствах к ней как раз и не было ничего простенького. В этом-то все и дело. – Может, ты все же откроешь?
Она удивилась ворчливому тону, но сделала, как он просил.
– О, Шейн! – восторженно прошептала она и словно осветилась изнутри. Шейну вспомнилась розовая предрассветная дымка, озарявшая хижину. На глазах женщины блеснули слезы. – Это же моя кукла!
– Может, это глупо, но просто…
– Вовсе нет! Это…
Настал черед Шейна прикрыть рукой ее рот и помешать потоку слов излиться.
– Я видел, как ты упаковывала ее. Тогда я еще не слышал твоей истории, но мне показалось, тебе не хочется с ней расставаться. Теперь, зная о твоих детских годах… и обо всех неприятностях, я думаю, что эта кукла значила для тебя гораздо больше, чем просто кукла, и рад, что мне удалось вернуть ее.
– Да, она была терпеливой слушательницей, – проговорила Блисс, любовно гладя рыжие нитяные кудряшки, впитавшие столько соленых слез. – Но теперь я взрослая и умею сама справляться с неприятностями. Просто месяц выдался очень тяжелым… – Ее пронзительно трогательная улыбка сквозь слезы затронула какие-то чувствительные струны в душе Шейна. – Знаешь, я начала тосковать по ней, как только увидела, что ее уносят.
– Знаю. – Он выдавил улыбку, которая не имела ничего общего с его настроением. – И послушай моего совета, дорогая: если тебе вдруг придет фантазия сходить в казино, не играй в покер. Каждая мысль написана у тебя на лбу огромными, яркими буквами.
Блисс тоже издала нервный смешок.
– То же самое говорила и Зельда, когда я девчонкой пыталась избежать наказания за какой-нибудь проступок. Но я рада, что в этом смысле мне не удалось повзрослеть и сделаться мастером по надувательству. Или профессиональной шпионкой.
– Я тоже рад, – холодно кивнул он.
Положив куклу на закрытый багажник, она обхватила его обеими руками и прижалась щекой к его груди.
– Спасибо, Шейн, – пробормотала она, уткнувшись в его рубашку. – Ты не мог придумать подарка щедрее. Целый ювелирный магазин не сравнится для меня с этой куклой. Я никогда не забуду.
Да, именно так. И когда отвратительная правда выйдет наружу, этого она тоже никогда не забудет. И никогда не простит.
Не привыкший к сложным и болезненным переживаниям, не знающий, как выпутаться из собственной липкой паутины лжи и хитрости, Шейн почувствовал, что его захлестывает гигантская волна страха, огорчения и ярости.
Повинуясь внезапному порыву, он запустил пальцы обеих рук в огненно-рыжий шелк волос, приподнял голову Блисс и с силой прижался ртом к ее рту, будто желая расплющить.
В машине по дороге обратно он едва перекинулся с ней парой слов, а Блисс, в свою очередь, старалась ничем не показать своего разочарования.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45