– Козел безрогий! – послышалось из-за кустов. – Нет, ну это ж надо таким уродом быть! Что значит «не нашел»?
– Не нашел, – угрюмо ответил другой голос. Роман улыбнулся, и мы заглянули за завесу живой изгороди.
На живописной полянке, украшенной фигурками древнегреческих сатиров, стояли два абсолютно идентичных человека, и один из них честил второго на все лады.
– Так… – Ругающий субъект медленно закипал. Точка кипения его организма всегда была достаточно низкой. – Какая была команда?
– Найти.
– Нашел?
– Нет.
– А чего сюда приперся, раз не нашел?
– Доложить, – мрачно сказал ругаемый.
– О чем? – возопил ругающий. – О невыполнении приказа? Жаль, что мы не в армии. Я бы тебя расстрелял. Иди и ищи!
– Где?
– Если бы я знал где, – медленно сказал субъект, – ты бы мне на фиг был не нужен, понимаешь?
– Что опять потерял, Витька? – спросил Роман.
– Умклайдет во время утренней пробежки где-то выронил, – буркнул Витька, поворачиваясь в нашу сторону. – О, привет, Герка.
– Здорово, Витька, – сказал я.
Хоть он и старше меня в два раза и по всем понятиям в отцы мне годится, он все равно Витька. Ни у кого язык не поворачивается назвать его Виктором, а отчество вообще никто не помнит. Витька и Витька.
– Сделал дубля, а он дурак дураком, – пожаловался Витька. – Иди, ищи, кому сказал.
– Иду, – мрачно сказал дубль и неохотно поплелся прочь.
– Живо!
Дубль прибавил шагу, но, как только скрылся за кустами, снова его сбавил. Дубль несет отпечаток личности своего оригинала. А значит, дубли Витьки, как бы он ни старался, всегда будут наглыми и независимыми.
– Ты бы поздравил человека, – сказал Роман.
– О, – спохватился Витька, – поздравляю. С меня стакан кефира. Кстати, а с чем? Роман вздохнул.
– Как один из его педагогов, ты должен был бы знать.
– Я знал, – сказал Витька, – только забыл. Работы много. Умклайдет вечно теряется. И вообще.
– Хам ты, – сказал Роман.
– Ага, – легко согласился Витька, – уж простите. На втором этаже ближайшего корпуса распахнулось окно и явило бородатую физиономию.
– Корнеев! – заорала физиономия. – Мне тебя еще сто лет ждать? Тебе расчеты нужны или мне их по почте отправить?
– Пардон, – сказал Витька, – Сашка опять ругается. Я вас покину, ладно?
Не дожидаясь ответа, он левитировал. Скорость его была огромна, подлетая к стене здания, он не стал тормозить и пролетел сквозь нее.
– Так и живем, – сказал Роман. – А как там на Родине?
– Все так же, – ответил я.
О намечающихся проблемах я решил ему пока не говорить. Сначала надо с библиотекой разобраться.
Всех сотрудников бывшего НИИЧАВО мучает ностальгия. Только в разной степени. Даже Корнеева, хотя он старается этого не показывать.
А может, Корнеева и не мучает. Все его интересы отданы текущей работе, на остальное ему плевать. Он остального просто не замечает.
Когда в стране началась неразбериха, накрылось финансирование и занятия наукой стали сворачиваться стремительными темпами, коллектив затерянного в Сибири института наконец-таки принял давнее предложение обитателей Шамбалы и всем корпусом переехал в Тибет. Ну, конечно, не всем.
Профессор Выбегалло, например, только узнав о предстоящих переменах, категорически отказался ходить по Мосту, мотивируя свой отказ патологической боязнью высоты. Его примеру последовало большинство сотрудников с заросшими шерстью или покрытыми порезами от бритья ушами. Се ля, как говорит профессор Выбегалло, ви.
Но лучшие люди все здесь, за исключением только патриота Федора Симеоновича, наотрез отказавшегося покинуть Родину.
Мост Шамбалы обладает удивительной способностью отделять зерна от плевел.
Витька Корнеев вообще Моста не заметил. Впоследствии он объяснял, что слишком задумался над теоретическими выкладками Бальзамо, которые тот сообщил ему перед самым переездом.
О чем были эти самые выкладки, Корнеев пояснять отказывается. Но очевидцы говорят, что Корнеев брел над пропастью с таким отсутствующим видом, что они даже стали опасаться, как бы он не сорвался в эту самую пропасть самолично, без участия древних магических сил.
– Как продвигаются твои основные исследования? – поинтересовался Роман, и мне опять стало стыдно.
– Медленно, – признался я, – рутина заедает.
– А ты не торопись, – сказал Роман. – Работа терпеливых любит.
Роман над своей темой работает три часа в день на протяжении последних двадцати лет и считает, что еще лет через десять достигнет результата. Пять часов он спит, а остальное время проводит со студентами. Удивительно, как он ухитрился перекроить свой график, чтобы встретить меня.
Собственно, а зачем? Чтобы просто повидаться? Ну, так повидались бы у Моста, поговорили бы минут десять и разошлись по своим делам.
Или его действительно ностальгия замучила?
Библиотека Шамбалы огромна. Шесть этажей вверх и три вниз, и еще надо учитывать, что на каждом этаже когда-то немного поиграли с пространством, и внутри места куда больше, чем можно предположить снаружи.
Так как Роман является Старшим Наставником, у него действующий пропуск до конца текущего столетия.
Он просто перешагнул порог библиотеки и оглянулся, ожидая, пока я последую за ним.
Попытка попасть в библиотеку, предпринятая магом, не имеющим такого права, карается смертью. Не думаю, чтобы учитель желал для меня такой участи.
Я шагнул.
Ничего не произошло.
– Не верил? – улыбнулся Роман.
Мы поднялись на верхний этаж по винтовой лестнице. Потолок был прозрачным, над головами плыли облака, и солнце освещало мозаичные плитки пола.
На этом этаже хранилась только одна книга. Одно из главных сокровищ Шамбалы.
Книга магов.
На ее страницах записаны имена всех магов, живших или живущих в нашем мире. Как только где-нибудь рождается магический младенец, в книге появляется новая запись. Именно книга ведет учет магов, силой сотворившей ее магии она ведет рейтинги и следит за ростом могущества каждого магического индивидуума.
Если маг умирает, то запись об этом тоже оказывается в книге. По сути дела, больше половины всех существующих на данный момент записей в этой книге посвящены уже умершим магам.
– Что тебя интересует? – поинтересовался Роман.
– Текущий рейтинг.
– Все еще сомневаешься? – спросил он.
– Нет, – покачал я головой.
Роман открыл страницу текущего рейтинга. Моя фамилия красовалась на двенадцатой строчке. В другое время я бы полюбовался этим зрелищем минутку-другую, но страница заканчивалась сороковой надписью, а мне надо было дальше.
Когда мы с партнером в последний раз интересовались своим положением в общемировой классификации, Серега был сто тридцать восьмым.
Его фамилия по-прежнему была в списках, что меня обрадовало несказанно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95