Из двух картонок из-под молока Беатрис соорудила нечто вроде гардероба. Но когда Джоанна заглянула внутрь, то обнаружила там лишь одну майку с эмблемой национальной футбольной команды, которую ей великодушно подарила Маруха.
Она села в уголок и заплакала.
Примерно через час она постучала в дверь и сказала, что хочет поговорить с доктором. Ей открыл Томас, который на этот раз выглядел еще более меланхолично, чем обычно. Охранник никак не ответил на ее просьбу, но через несколько часов к ней постучал и вошел доктор.
- Слушаю. - Он сиял великодушной улыбкой, так не вязавшейся с его ролью тюремщика.
- Где Маруха и Беатрис? - спросила она.
- Хорошие новости. Их отпустили. - Доктор произнес это так, словно все время хлопотал за своих пленниц.
- Ах вот как! Замечательно! - воскликнула Джоанна.
- Да. Теперь очередь за вами. - Улыбка доктора стала еще ослепительнее.
Джоанна заставила себя поверить его словам.
- А ребенок?
- Разумеется. Дети принадлежат своим матерям.
- А как насчет Роландо?
Доктор сделал вид, что не слышал ее вопроса. И обвел взглядом убогую обстановку.
- Вам стало просторнее?
Джоанна кивнула.
- Вот и хорошо.
* * *
В первую ночь своей новой эры - без подруг - Джоанне никак не удавалось уснуть. Матрац, который раньше был тесным и успокаивающе теплым, теперь казался неуютно пустым и ледяным. В воздухе витал непонятный тошнотворный запах. Джоанна чувствовала жажду общения, которая вскоре обернулась самой обычной жаждой.
Она постучала в дверь и попросила воды.
Ей открыла охранница с длинными темными волосами. Она смотрела телевизор - передавали последние известия: смуглая ведущая зачитывала новости по бумажке.
Отлучившись за водой, охранница не забыла выключить телевизор.
Теплая вода с кисловатым привкусом не принесла облегчения. Джоанна так и не сумела заснуть, лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Там, на штукатурке, Беатрис нарисовала фломастером множество звезд. Таким образом она хотела раздвинуть стены тюрьмы и создать трогательную иллюзию свободы.
Джоанна зарылась головой в матрац, эгоистично желая, чтобы ее бывшая сокамерница снова оказалась рядом.
Этот запах... Что же это такое?
Теперь он показался сильнее. Джоанна решила, что запах исходил от матраца, на котором она спала или, вернее, пыталась уснуть. В своей неуклюжей попытке навести чистоту ее тюремщики перевернули матрац, и теперь она лежала на той стороне, которая все время находилась на грязном полу. И еще ощущалось отсутствие запаха - знакомого запаха недостающих подруг.
Джоанна встала и перевернула матрац на прежнюю сторону.
Сначала она ничего не заметила.
В комнате было слишком темно. Надо было, чтобы глаза привыкли к черноте. И еще сообразить, что запах не пропал, а многократно усилился.
Она повернулась на левый бок, на правый. Перевернулась. Уткнулась лицом в скользкую пену, и ее чуть не стошнило.
Джоанна резко села и посмотрела на матрац. То, что она увидела, напоминало цветной тест Роршака: из света и тени проступал пугающий образ.
Кровь. Большое, расплывшееся пятно.
Совсем не такое, какое остается, когда немного порежешься или разобьешь нос. Отнюдь. Это пятно было размером чуть ли не с голову.
Джоанна закрыла глаза и дотронулась пальцем до середины ржавого, бурого пятна. Оно оказалось влажным на ощупь, как земля в погребе. Джоанна посмотрела на кончик пальца - он побурел.
Она с трудом встала и, обуреваемая растущей паникой, поплелась по комнате.
Яростно постучала в дверь.
Открыл снова Томас. Джоанна хотела назвать их по именам, бросить обвинение в лицо тюремщику.
И вдруг заметила предмет, который свешивался у него из кармана.
Это были четки - те самые, пробковые, подаренные Марухе. Она поклялась хранить их вечно, как символ веры, надежды и жизни взаперти.
Джоанна дождалась, пока он захлопнет дверь, а затем рухнула на пол, закрыла лицо ладонями и горько разрыдалась.
* * *
Они поняли, что она все знает.
О Марухе и Беатрис.
Наверное, догадались по тому, как она вскакивала, когда они отпирали дверь, или отпрыгивала, если приближались хоть на фут. А Джоанна невольно гадала, кто из них спустил курок или всадил нож. Томас, который в эти дни хандрил сильнее обычного? Или Пуэнто, наставивший автомат на Джоэль, когда девочка болела воспалением легких и плакала? Или оба?
Джоанна окончательно убедилась, что ее тюремщики догадались, когда к ней пришел доктор и извинился за то, что ее придется приковать к стене.
Он очень сожалеет, объяснил он, но это для ее же собственного блага.
- Если начнет стрелять патруль USDF, вы будете в большей безопасности.
Джоанна только раз попросила этого не делать. Доктор пожал плечами и сказал, что такие решения не в его власти. И вообще это только на ночь.
Один конец цепи они приковали к давно не работающему радиатору, а другой - к ее ноге.
Это доставляло ей физические неудобства и моральную боль. И расставило все точки над i в ее существовании - теперь она была буквально заперта на замок.
По утрам один из охранников заходил в комнату и освобождал ее от цепи, и Джоанна почти не дышала, пока этот ритуал не завершался. Только тогда она могла быть уверена, что проживет хотя бы до обеда. И начинала ждать времени кормления. Эта жизнь от часа до часа ее совершенно измучила. Джоанна постоянно нервничала, часто плакала и, случалось, подолгу не могла унять дрожь.
Когда она сказала Галине, что не сомневается - Маруху и Беатрис убили, та покачала головой и ответила:
- Нет, их отпустили.
- Неправда, - возразила Джоанна. - Я видела у Томаса четки Марухи. Она никогда с ними не расставалась. В тот вечер, когда они исчезли, охранница выключила новости. А на матраце появилось кровавое пятно.
Но Галина больше ничего не хотела слушать. Она была глуха к ее словам.
Это сводило с ума. Джоанне становилось дурно.
Но она поняла: пытаться говорить с Галиной о некоторых вещах - все равно что обращаться к стене. А она прекрасно знала, что это такое, потому что теперь, когда рядом не было подруг, разговаривала со стенами. Ей казалось, что это менее безумно, чем говорить сама с собой.
Иногда стена превращалась в знакомого человека. Пола. Джоанна пыталась представить, где он теперь. В тюрьме за контрабанду наркотиков? Мертв? Когда она совсем задыхалась от страха, то сажала его перед собой и рассказывала, что произошло с ней за день.
Иногда Пол задавал ей вопросы.
«У тебя что-то случилось?»
Да, убили моих подруг.
«Может, ты ошибаешься?»
Нет, в тот день, когда они исчезли, я обнаружила на матраце кровь.
«Наверное, одна из твоих подруг порезалась».
Крови слишком много. И еще - Маруха оставила здесь одну вещь.
«И тем не менее...»
Ты должен мне верить. Иногда мне кажется, что я схожу с ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Она села в уголок и заплакала.
Примерно через час она постучала в дверь и сказала, что хочет поговорить с доктором. Ей открыл Томас, который на этот раз выглядел еще более меланхолично, чем обычно. Охранник никак не ответил на ее просьбу, но через несколько часов к ней постучал и вошел доктор.
- Слушаю. - Он сиял великодушной улыбкой, так не вязавшейся с его ролью тюремщика.
- Где Маруха и Беатрис? - спросила она.
- Хорошие новости. Их отпустили. - Доктор произнес это так, словно все время хлопотал за своих пленниц.
- Ах вот как! Замечательно! - воскликнула Джоанна.
- Да. Теперь очередь за вами. - Улыбка доктора стала еще ослепительнее.
Джоанна заставила себя поверить его словам.
- А ребенок?
- Разумеется. Дети принадлежат своим матерям.
- А как насчет Роландо?
Доктор сделал вид, что не слышал ее вопроса. И обвел взглядом убогую обстановку.
- Вам стало просторнее?
Джоанна кивнула.
- Вот и хорошо.
* * *
В первую ночь своей новой эры - без подруг - Джоанне никак не удавалось уснуть. Матрац, который раньше был тесным и успокаивающе теплым, теперь казался неуютно пустым и ледяным. В воздухе витал непонятный тошнотворный запах. Джоанна чувствовала жажду общения, которая вскоре обернулась самой обычной жаждой.
Она постучала в дверь и попросила воды.
Ей открыла охранница с длинными темными волосами. Она смотрела телевизор - передавали последние известия: смуглая ведущая зачитывала новости по бумажке.
Отлучившись за водой, охранница не забыла выключить телевизор.
Теплая вода с кисловатым привкусом не принесла облегчения. Джоанна так и не сумела заснуть, лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Там, на штукатурке, Беатрис нарисовала фломастером множество звезд. Таким образом она хотела раздвинуть стены тюрьмы и создать трогательную иллюзию свободы.
Джоанна зарылась головой в матрац, эгоистично желая, чтобы ее бывшая сокамерница снова оказалась рядом.
Этот запах... Что же это такое?
Теперь он показался сильнее. Джоанна решила, что запах исходил от матраца, на котором она спала или, вернее, пыталась уснуть. В своей неуклюжей попытке навести чистоту ее тюремщики перевернули матрац, и теперь она лежала на той стороне, которая все время находилась на грязном полу. И еще ощущалось отсутствие запаха - знакомого запаха недостающих подруг.
Джоанна встала и перевернула матрац на прежнюю сторону.
Сначала она ничего не заметила.
В комнате было слишком темно. Надо было, чтобы глаза привыкли к черноте. И еще сообразить, что запах не пропал, а многократно усилился.
Она повернулась на левый бок, на правый. Перевернулась. Уткнулась лицом в скользкую пену, и ее чуть не стошнило.
Джоанна резко села и посмотрела на матрац. То, что она увидела, напоминало цветной тест Роршака: из света и тени проступал пугающий образ.
Кровь. Большое, расплывшееся пятно.
Совсем не такое, какое остается, когда немного порежешься или разобьешь нос. Отнюдь. Это пятно было размером чуть ли не с голову.
Джоанна закрыла глаза и дотронулась пальцем до середины ржавого, бурого пятна. Оно оказалось влажным на ощупь, как земля в погребе. Джоанна посмотрела на кончик пальца - он побурел.
Она с трудом встала и, обуреваемая растущей паникой, поплелась по комнате.
Яростно постучала в дверь.
Открыл снова Томас. Джоанна хотела назвать их по именам, бросить обвинение в лицо тюремщику.
И вдруг заметила предмет, который свешивался у него из кармана.
Это были четки - те самые, пробковые, подаренные Марухе. Она поклялась хранить их вечно, как символ веры, надежды и жизни взаперти.
Джоанна дождалась, пока он захлопнет дверь, а затем рухнула на пол, закрыла лицо ладонями и горько разрыдалась.
* * *
Они поняли, что она все знает.
О Марухе и Беатрис.
Наверное, догадались по тому, как она вскакивала, когда они отпирали дверь, или отпрыгивала, если приближались хоть на фут. А Джоанна невольно гадала, кто из них спустил курок или всадил нож. Томас, который в эти дни хандрил сильнее обычного? Или Пуэнто, наставивший автомат на Джоэль, когда девочка болела воспалением легких и плакала? Или оба?
Джоанна окончательно убедилась, что ее тюремщики догадались, когда к ней пришел доктор и извинился за то, что ее придется приковать к стене.
Он очень сожалеет, объяснил он, но это для ее же собственного блага.
- Если начнет стрелять патруль USDF, вы будете в большей безопасности.
Джоанна только раз попросила этого не делать. Доктор пожал плечами и сказал, что такие решения не в его власти. И вообще это только на ночь.
Один конец цепи они приковали к давно не работающему радиатору, а другой - к ее ноге.
Это доставляло ей физические неудобства и моральную боль. И расставило все точки над i в ее существовании - теперь она была буквально заперта на замок.
По утрам один из охранников заходил в комнату и освобождал ее от цепи, и Джоанна почти не дышала, пока этот ритуал не завершался. Только тогда она могла быть уверена, что проживет хотя бы до обеда. И начинала ждать времени кормления. Эта жизнь от часа до часа ее совершенно измучила. Джоанна постоянно нервничала, часто плакала и, случалось, подолгу не могла унять дрожь.
Когда она сказала Галине, что не сомневается - Маруху и Беатрис убили, та покачала головой и ответила:
- Нет, их отпустили.
- Неправда, - возразила Джоанна. - Я видела у Томаса четки Марухи. Она никогда с ними не расставалась. В тот вечер, когда они исчезли, охранница выключила новости. А на матраце появилось кровавое пятно.
Но Галина больше ничего не хотела слушать. Она была глуха к ее словам.
Это сводило с ума. Джоанне становилось дурно.
Но она поняла: пытаться говорить с Галиной о некоторых вещах - все равно что обращаться к стене. А она прекрасно знала, что это такое, потому что теперь, когда рядом не было подруг, разговаривала со стенами. Ей казалось, что это менее безумно, чем говорить сама с собой.
Иногда стена превращалась в знакомого человека. Пола. Джоанна пыталась представить, где он теперь. В тюрьме за контрабанду наркотиков? Мертв? Когда она совсем задыхалась от страха, то сажала его перед собой и рассказывала, что произошло с ней за день.
Иногда Пол задавал ей вопросы.
«У тебя что-то случилось?»
Да, убили моих подруг.
«Может, ты ошибаешься?»
Нет, в тот день, когда они исчезли, я обнаружила на матраце кровь.
«Наверное, одна из твоих подруг порезалась».
Крови слишком много. И еще - Маруха оставила здесь одну вещь.
«И тем не менее...»
Ты должен мне верить. Иногда мне кажется, что я схожу с ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76