— Бычинский замахал руками. — Ты что же, забыл, где находишься? Тут вокруг ушей больше, чем в тридцать восьмом у ОГПУ было. Журналюги. Волчары. Сам их натаскивал, знаю, чего могут.
— Ну, хорошо, хорошо… — Липинский придвинулся ближе. — Так чего он?
— А я его женю. Вон на той… Уж ее ты знаешь, сто процентов.
— Она ему в матери годится.
— Тем лучше, Семен, Тем лучше. У меня с ней договоренность есть. И с ним договоримся.
— Неужели это обещает доход?
— Ты даже не представляешь какой!
— Я не представляю?
— Ах да. — Бычинский улыбнулся. — Я забыл, с кем разговариваю. Так вот, этот брак я пущу через свой телеканал и буду в шоколаде. А вот тот очкарик — парнишка умный до безобразия.
— Этим меня не удивишь.
— Не, ты не понял. Этот очкарик психолог. Причем любит… как тебе сказать… погорячее.
— Гомосексуалист, что ли?
— Я же сказал погорячее! Педиками сейчас никого не удивишь. Даже наоборот. А этот… Мы с ним через пару-тройку лет найдем каких-нибудь малолеток. Точнее, найдет он, а я…
— Аркадий, Аркадий… — Липинский в притворном ужасе замахал руками. — Аркадий. Я даже слышать не хочу.
— Ты испорченный человек, Семен. Я не про то. Это искусство! Эстрада! Вокруг тебя идолы! А я… —Бычинский потер ладони и вытащил из-за уха Липинского монетку. — А я фокусник, который этих идолов делает.
Он отдач монетку приятелю. Тот пригляделся, сморщился.
— Сразу видно, что ты не нумизмат. На год выпуска смотри.
— Ого, — сказал Липинский, присмотревшись.
— Подарок.
— Спасибо. При случае отдарюсь. — Семен засунул монетку в часовой кармашек. — Но это не мое. Все эти клоуны. Идолы. Сам знаешь, что с идолами случается. Их обычно сносят новые боги. Все это не мое. Слишком просто. Ты платишь, они танцуют.
— И поют.
— И поют. Но платишь ты. Меня привлекает механизм посложнее. Там, где можно играть по крупному.
— Семен, Семен… — Бычинский покачал головой. — Один человек не может задавить всех муравьев. Они обязательно заползут под штанину.
— Вот и посмотрим.
Тогда они на этом и разошлись. Липинский тогда ничего не пил, ел мало. Сбрасывал вес, чтобы было легче играть в теннис. А Бычинский с головой и удовольствием окунался в мир богемы. Женил, разводил, устраивал скандалы, постоянно оставаясь в тени софитов, выталкивая на свет все новых и новых кумиров. Потом выставил наместников помельче. Для управления процессом. И все было хорошо. Пока власть не накрыла Липинского.
«Сорвался», — сказал тогда Бычинский и не стал отстаивать приятеля. Отпустил собак в свободный поиск. Те что-то подтявкивали, сначала топя впавшего в опалу олигарха, а потом его защищая. Но вяло. Без истерик. Крах Липинского был закономерен. Так и должно было быть. Играть по-крупному с государством, даже с таким дурацким, как Россия, в азартные игры можно до определенного предела. Это казино всегда метит карты.
Сегодня на столе Бычинского лежало письмо, доставленное из Лондона чуть ли не в желудке агента. Так перевозят наркотики, оружие и контрабанду, но не письма. Все это придавало особый акцент передаваемой информации.
«Дорогой Аркадий.
Здоровье мое, некоторое время назад ухудшившееся, теперь стабилизировалось, и даже появилась надежда на значительное улучшение. Возможно, что в скором времени меня могут выписать из больницы, и мы сможем в удовольствие наговориться. Как раньше. Порядки в этой больнице не то, что в тех, где я лечился в прежние времена. Там и главврач не знал всего, что делается под носом. Впрочем, как и сейчас, наверное. Думаю, что так продолжаться не может. Врача сменят, и я приеду, наконец, подлечиться. Потому что климат тут совсем не тот, что у нас. В Москве. Хотя слышал я, что экологическая обстановка у вас ухудшилась. Сильно. Ты посмотри, так ли это, и отпиши. Тогда, может быть, ко мне приедешь, в санаторий. Потому что знаю я, что состояние твоего здоровья внушает волнение специалистам. Как бы в госпиталь не загремел. Под клизму. Волнуюсь за тебя. Так что есть теперь у нас много общего. Но ко мне приезжать не спеши. А лучше присмотрись к экологии у себя. Знаю, есть у тебя специалисты. Если плохо, то пусть бьют в колокола зеленые, за спасение природы. А даже если и хорошо… Пусть займутся делом.
Полагаю, что лечиться лучше всего у тебя. Только главврача надо поменять. У него один метод лечения — клизма ведерная. А это мне не сильно помогает. Да и тебе, думаю, не поможет.
Ну, с докторским составом я сам разберусь. Может, местных кого выпишу. А ты уж по экологии озаботься.
Твой Семен».
— Бред, — пробормотал Бычинский. — Еще бы про славянский шкаф спросил.
Шифр был прямой. На ассоциациях. Причем не отличавшихся излишней сложностью.
С личностью «главного врача» все становилось понятно сразу. Его портреты сейчас висели во всех кабинетах российских чиновников. Главврач носился по всей стране, щупал комбикорм, водил боевой вертолет, прыгал на татами и ни фига в теннис не играл. То, что этот главный врач совсем не тот, что прежде, было ясно и без письма. Но мысль о том, что его надо поменять, пахла дурно. И глава холдинга Бычинский совсем не видел себя в роли эдакого толстопузого Гавроша на московских баррикадах, И не хотел даже об этом думать. Ему были слишком памятны события 1991 года. Однако и лезть «под клизму ведерную» Аркадий не собирался. Он слишком много работал, чтобы просто так сдаваться. А значит, надо было «заняться экологией». То есть поручить этот вопрос «специалистам».
Действительно, спецы у Бычинского были. Сидящие на хорошей зарплате, совершенно легальные мастера своего дела. Таким состряпать дело — раз плюнуть. Парочка «журналистских расследований», и экология вокруг мигом дойдет до точки кипения. Только вот не прогадать бы, А то главный врач обучался в той конторе, где клизмы раздавались совершенно бесплатно и влегкую. Так что рука у нею набитая. Накидает рецептов, не разгребешься. А приедет господин Липинский лечиться с зарубежными докторами или не приедет, хрен его знает. Ведь, главное, случись чего, и Бычинскому эти зарубежные эскулапы уже не помогут.
— Черт бы тебя съел, Семен. — Бычинский толкнул от себя бумажку. Та легко соскользнула со стола и спланировала под стул. Аркадий спохватился, на четвереньках сползал за письмом, аккуратно расправил его на столе, а потом отправил его в бумагорезку. Полученную бумажную вермишель аккуратно собрал и сжег в дорогой пепельнице, которую ему подарил Главный Скандалист России. Пепельница сильно смахивала на женский лобок. — Болел бы себе спокойно. Лечился бы у своих докторов английских. И все! Что тебе еще надо?! Не хочу я бить в зеленые колокола и экологией заниматься.
Он ткнул в кнопку интеркома.
— Леночка, вызовите мне, пожалуйста, Мусалева.
Через несколько минут директор «независимого» телеканала явился пред светлые очи главы холдинга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
— Ну, хорошо, хорошо… — Липинский придвинулся ближе. — Так чего он?
— А я его женю. Вон на той… Уж ее ты знаешь, сто процентов.
— Она ему в матери годится.
— Тем лучше, Семен, Тем лучше. У меня с ней договоренность есть. И с ним договоримся.
— Неужели это обещает доход?
— Ты даже не представляешь какой!
— Я не представляю?
— Ах да. — Бычинский улыбнулся. — Я забыл, с кем разговариваю. Так вот, этот брак я пущу через свой телеканал и буду в шоколаде. А вот тот очкарик — парнишка умный до безобразия.
— Этим меня не удивишь.
— Не, ты не понял. Этот очкарик психолог. Причем любит… как тебе сказать… погорячее.
— Гомосексуалист, что ли?
— Я же сказал погорячее! Педиками сейчас никого не удивишь. Даже наоборот. А этот… Мы с ним через пару-тройку лет найдем каких-нибудь малолеток. Точнее, найдет он, а я…
— Аркадий, Аркадий… — Липинский в притворном ужасе замахал руками. — Аркадий. Я даже слышать не хочу.
— Ты испорченный человек, Семен. Я не про то. Это искусство! Эстрада! Вокруг тебя идолы! А я… —Бычинский потер ладони и вытащил из-за уха Липинского монетку. — А я фокусник, который этих идолов делает.
Он отдач монетку приятелю. Тот пригляделся, сморщился.
— Сразу видно, что ты не нумизмат. На год выпуска смотри.
— Ого, — сказал Липинский, присмотревшись.
— Подарок.
— Спасибо. При случае отдарюсь. — Семен засунул монетку в часовой кармашек. — Но это не мое. Все эти клоуны. Идолы. Сам знаешь, что с идолами случается. Их обычно сносят новые боги. Все это не мое. Слишком просто. Ты платишь, они танцуют.
— И поют.
— И поют. Но платишь ты. Меня привлекает механизм посложнее. Там, где можно играть по крупному.
— Семен, Семен… — Бычинский покачал головой. — Один человек не может задавить всех муравьев. Они обязательно заползут под штанину.
— Вот и посмотрим.
Тогда они на этом и разошлись. Липинский тогда ничего не пил, ел мало. Сбрасывал вес, чтобы было легче играть в теннис. А Бычинский с головой и удовольствием окунался в мир богемы. Женил, разводил, устраивал скандалы, постоянно оставаясь в тени софитов, выталкивая на свет все новых и новых кумиров. Потом выставил наместников помельче. Для управления процессом. И все было хорошо. Пока власть не накрыла Липинского.
«Сорвался», — сказал тогда Бычинский и не стал отстаивать приятеля. Отпустил собак в свободный поиск. Те что-то подтявкивали, сначала топя впавшего в опалу олигарха, а потом его защищая. Но вяло. Без истерик. Крах Липинского был закономерен. Так и должно было быть. Играть по-крупному с государством, даже с таким дурацким, как Россия, в азартные игры можно до определенного предела. Это казино всегда метит карты.
Сегодня на столе Бычинского лежало письмо, доставленное из Лондона чуть ли не в желудке агента. Так перевозят наркотики, оружие и контрабанду, но не письма. Все это придавало особый акцент передаваемой информации.
«Дорогой Аркадий.
Здоровье мое, некоторое время назад ухудшившееся, теперь стабилизировалось, и даже появилась надежда на значительное улучшение. Возможно, что в скором времени меня могут выписать из больницы, и мы сможем в удовольствие наговориться. Как раньше. Порядки в этой больнице не то, что в тех, где я лечился в прежние времена. Там и главврач не знал всего, что делается под носом. Впрочем, как и сейчас, наверное. Думаю, что так продолжаться не может. Врача сменят, и я приеду, наконец, подлечиться. Потому что климат тут совсем не тот, что у нас. В Москве. Хотя слышал я, что экологическая обстановка у вас ухудшилась. Сильно. Ты посмотри, так ли это, и отпиши. Тогда, может быть, ко мне приедешь, в санаторий. Потому что знаю я, что состояние твоего здоровья внушает волнение специалистам. Как бы в госпиталь не загремел. Под клизму. Волнуюсь за тебя. Так что есть теперь у нас много общего. Но ко мне приезжать не спеши. А лучше присмотрись к экологии у себя. Знаю, есть у тебя специалисты. Если плохо, то пусть бьют в колокола зеленые, за спасение природы. А даже если и хорошо… Пусть займутся делом.
Полагаю, что лечиться лучше всего у тебя. Только главврача надо поменять. У него один метод лечения — клизма ведерная. А это мне не сильно помогает. Да и тебе, думаю, не поможет.
Ну, с докторским составом я сам разберусь. Может, местных кого выпишу. А ты уж по экологии озаботься.
Твой Семен».
— Бред, — пробормотал Бычинский. — Еще бы про славянский шкаф спросил.
Шифр был прямой. На ассоциациях. Причем не отличавшихся излишней сложностью.
С личностью «главного врача» все становилось понятно сразу. Его портреты сейчас висели во всех кабинетах российских чиновников. Главврач носился по всей стране, щупал комбикорм, водил боевой вертолет, прыгал на татами и ни фига в теннис не играл. То, что этот главный врач совсем не тот, что прежде, было ясно и без письма. Но мысль о том, что его надо поменять, пахла дурно. И глава холдинга Бычинский совсем не видел себя в роли эдакого толстопузого Гавроша на московских баррикадах, И не хотел даже об этом думать. Ему были слишком памятны события 1991 года. Однако и лезть «под клизму ведерную» Аркадий не собирался. Он слишком много работал, чтобы просто так сдаваться. А значит, надо было «заняться экологией». То есть поручить этот вопрос «специалистам».
Действительно, спецы у Бычинского были. Сидящие на хорошей зарплате, совершенно легальные мастера своего дела. Таким состряпать дело — раз плюнуть. Парочка «журналистских расследований», и экология вокруг мигом дойдет до точки кипения. Только вот не прогадать бы, А то главный врач обучался в той конторе, где клизмы раздавались совершенно бесплатно и влегкую. Так что рука у нею набитая. Накидает рецептов, не разгребешься. А приедет господин Липинский лечиться с зарубежными докторами или не приедет, хрен его знает. Ведь, главное, случись чего, и Бычинскому эти зарубежные эскулапы уже не помогут.
— Черт бы тебя съел, Семен. — Бычинский толкнул от себя бумажку. Та легко соскользнула со стола и спланировала под стул. Аркадий спохватился, на четвереньках сползал за письмом, аккуратно расправил его на столе, а потом отправил его в бумагорезку. Полученную бумажную вермишель аккуратно собрал и сжег в дорогой пепельнице, которую ему подарил Главный Скандалист России. Пепельница сильно смахивала на женский лобок. — Болел бы себе спокойно. Лечился бы у своих докторов английских. И все! Что тебе еще надо?! Не хочу я бить в зеленые колокола и экологией заниматься.
Он ткнул в кнопку интеркома.
— Леночка, вызовите мне, пожалуйста, Мусалева.
Через несколько минут директор «независимого» телеканала явился пред светлые очи главы холдинга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96