– Если ты хочешь переехать, почему ты сама не сообщила мне об этом?
– Я хочу переехать? Да кто тебе это сказал?
– Твоя мать, дона Розилда. Она передала мне, что тебе здесь не нравится…
Дона Флор смотрела на огорченного мужа, и ей хотелось смеяться: «Такой большой и такой глупый».
– И ты решил, что я ее подослала? Просто ты еще ее не знаешь, Теодоро, зато я прекрасно знаю, чего она хочет… Это не мне, а ей нужен другой дом, нужна комната, в которой она могла бы поселиться. Но упаси тебя бог пойти на это.
– Но, дорогая, если твоей матери негде жить, мы, пожалуй, могли бы…
Дона Флор едва не прыснула и, посмотрев мужу в глаза, сказала:
– Ты говорил, Теодоро, что мы должны быть откровенны друг с другом. Так скажи мне, ты бы хотел, чтобы мама жила с нами?
Доктор Теодоро не любил лгать, но не любил и обижать людей, тем более что речь шла о матери жены.
– Если она того хочет и ты согласна…
– Так знай, дорогой мой, я вовсе не согласна. Она моя мать, и я люблю ее, но жить с нею под одной крышей я не желаю. С ней не уживется ни один человек, Теодоро, ты еще не знаешь ее. – Она взяла руку мужа. – Здесь будем жить только мы с тобой. И переедем отсюда только в собственный дом. Впрочем, будет гораздо лучше, если нам удастся купить этот…
Фармацевт облегченно вздохнул. Ради доны Флор он готов был на любые жертвы, даже терпеть дону Розилду с ее сплетнями. Но к счастью, все прояснилось. Дона Флор, как всегда, проявила себя бережливой и рассудительной хозяйкой. Зато насчет доны Розилды мнение доктора Теодоро изменилось: святая старушка показала свое истинное лицо. Неспроста, видимо, Мораис не хочет возвращаться в Баию, пока теща жива.
Однако доктор Теодоро, человек воспитанный и вежливый, сказал со свойственной ему мягкостью:
– Это у нее возрастное… Бедняжка…
Дона Флор нежно погладила руку мужа, в который уже раз удивляясь его доброте.
– Возраст тут ни при чем, любимый… Она всю жизнь такая… Хоть и нельзя говорить о матери дурно, но другой я ее не помню. Даже отец, уж на что святой был человек, и тот с трудом ее выносил. Если она поселится с нами, Теодоро, мы с тобой очень скоро рассоримся.
– Мы с тобой?! Никогда, дорогая, и ни за что… – Доктор Теодоро посмотрел на жену с нежностью. – Мы никогда не поссоримся с тобой… И никогда не станем ничего скрывать друг от друга. – Он поцеловал ее в губы.
– Никогда, – шепотом повторила дона Флор.
Доктор Теодоро улыбнулся и встал, чтобы потушить свет. Под пижамой угадывалась его крепкая фигура, широкая мускулистая спина. Закусив губу, дона Флор постаралась отогнать грешные мысли, ибо был понедельник, а педантичный доктор никогда не нарушал раз заведенного порядка. Но он был такой деликатный и внимательный и так любил ее, что согласился бы даже терпеть в своем доме дону Розилду… А за подобное великодушие можно было простить его педантичность, его пристрастие к порядку.
«И все же, Теодоро, ты не знаешь и не узнаешь никогда, что таится в глубине моего сердца».
4
Перед доной Флор открылся неведомый мир, о существовании которого она прежде не подозревала. Вступив туда под руку с мужем, она стала «изящным украшением» этого мира, как о ней справедливо писал в своем отчете о празднике у Тавейры Пиреса Силвиньо Ламенья, опытный комментатор и заведующий отделом светской хроники в «А тарде».
Никогда прежде дона Флор не слыхала о существовании мира аптекарей, недоступного и таинственного, с его особой жизнью, особым языком, особой атмосферой, пропитанной нитратами и каломелями. Вершиной этого мира было Баиянское общество фармакологов, занимавшее целый этаж в здании, где разместилось другое общество, еще более значительное: общество врачей, этой богатой и могущественной касты, наживающейся на труде других. Что бы делали врачи, спрашивали лидеры фармакологии, без нас, фармацевтов? Откуда же у них это высокомерие? Не менее спесиво держались владельцы лабораторий; почтительно заискивающие перед важными покупателями, они относились с пренебрежением к маленьким людям и своим должникам. Самыми приятными из всей этой компании, пожалуй, были коммивояжеры, путешествующие с чемоданами, полными лекарств, и всегда готовые рассказать последний анекдот. Эта ученая и деловая публика со своими титулами и деньгами откровенно презирала мелких служащих и продавцов, получавших мизерное жалованье.
Когда-то, заходя в аптеку купить тюбик зубной пасты или кусок мыла, дона Флор не обращала никакого внимания на этот мир, пропахший лекарствами и живший своими законами.
А в этом мире трудился теперешний ее муж, чтобы своим докторским званием, своим большим опытом, приобретенным в лабораториях и за прилавком, своей работоспособностью и честностью обеспечить себе прочное финансовое положение и хорошую репутацию. И то и другое было необходимо, чтобы он мог распахнуть перед доной Флор врата, ведущие в мир йода и сульфатов, а также посещать вместе с ней научные и увеселительные мероприятия Баиянского общества фармакологов: собрания, где зачитывались и обсуждались диссертации и рефераты, завтраки по случаю вступления нового руководителя на пост, либо Дня фармацевта, когда между членами общества и их семьями происходило бурное «классовое братание», по выражению доктора Феррейры, и, наконец, рождественские балы.
Дона Флор регулярно являлась на доклады и банкеты, хотя и без особого рвения. Она познакомилась с женами коллег своего мужа, кое-кому нанесла визит, кое-кого приняла у себя.
В том числе дону Себастьяну, супругу и надежную опору доктора Силвио Феррейры, генерального секретаря общества и его главного вдохновителя. Жизнерадостную дону Риту, громко говорившую и заразительно смеявшуюся, супругу доктора Танкредо Виньяса, владельца аптеки «Санта-Рита». Худосочные муж и жена как нельзя лучше подходили друг другу: он беспрерывно курил, она кашляла, как чахоточная. И дону Неузу, белокурую, с живыми глазами жену Р. Маседо и К°. Компанию доктору Маседо составляли продавцы, ибо дону Неузу привлекали новички. Она их коллекционировала, давая своим возлюбленным названия самых модных лекарств: «Эликсир „Ямс“ – толстому мулату, „Бромил“ – хрупкому и невинному юноше, украсившему эту редкую коллекцию; „Эмульсия „Скотт“ – красивому крестьянину-испанцу, румяному, как яблоко; „Дамский эликсир“ – маленькому Фреазе, который помог ей поправиться после воспаления печени; „Мыло «Кабокло“ – иссиня-черному негру, и, наконец, «Чудом медицины“ она назвала галантного семинариста, приехавшего в Баию на каникулы. С ним ненасытная прелестница Неуза изменила всем аптечным продавцам, бросив вызов людям и богу.
Дона Паула, супруга доктора Анжело Косты, записалась в школу «Вкус и искусство» и обнаружила к кулинарии достаточное призвание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137