В нише братски объединены языческая статуя и изображение Христа Спасителя. Христос был изображен спасающим судно от кораблекрушения. Однако языческая статуя была намного выразительнее: прекрасная телом негритянка одной рукой поддерживала свои крепкие выточенные груди, щедрым жестом даря всем свою красоту. Это была Янсан — богиня вод, белые окрестили ее Святой Барбарой.
Жубиаба вышел из соседней комнаты в льняной рубахе, вышитой на груди. Все его одеяние состояло из этой длинной, до пят, рубахи. Один из сидящих за столом негров поднялся ему навстречу и помог сесть.
Негры подходили и прикладывались к руке макумбейро. Испанцы и араб — тоже. Один из испанцев с распухшей подвязанной щекой, приблизившись к Жубиабе, стал жаловаться:
— Отец Жубиаба! Что мне делать с этим проклятущим зубом, черт бы его побрал! Ни работать, ни жить он мне не дает, дьявол его забери! Я уж уйму денег переплатил зубному врачу — и ничего! Ума не приложу, что мне с ним делать!
Он снял повязку: опухоль была чудовищной. Жубиаба назначил лечение:
— Прикладывай настой из мальвы и при этом читай молитву:
Святой Никодим, ты мне зуб исцели!
Никодим, ты мне зуб исцели! ты мне зуб исцели! зуб исцели! исцели!
И добавил:
— Молитву надо читать на пляже. Напиши ее на песке и каждый раз зачеркивай по одному слову, понятно? А потом иди домой и прикладывай настой из мальвы. Но без молитвы он не поможет…
Испанец оставил пять мпльрейсов и отправился лечиться указанным средством.
Потом подошла очередь негра, решившего прибегнуть к колдовству. Он излагал свою просьбу шепотом, шепча Жубиабе прямо в ухо. Макумбейро поднялся со своего места и, поддерживаемый негром, прошел в соседнюю комнату. Через несколько минут они вернулись, а на следующий день к дверям дома, где жил Энрике Падейро, было подложено колдовское снадобье неслыханной силы: мука, перемешанная с пальмовым маслом, четыре мильрейса серебряными монетами по десять тостанов, две старые медные монеты по двадцать рейсов и полудохлый птенец урубу. После чего Энрике Падейро заболел какой-то непонятной болезнью и в скором времени умер. Одна из негритянок также просила пособить ей колдовством, но она не таилась, говорила вслух и не уходила с Жубиабой в другую комнату.
— Эта бесстыжая Марта отбила у меня мужа. Я хочу, чтобы он вернулся домой. — Негритянка вся кипела. — У меня дети, а у нее нет детей.
— Ты добудь от нее несколько волосков и принеси мне, тогда я тебе помогу.
Все пришедшие за помощью по очереди обращались к Жубиабе. Некоторые молились, держа в руках ветки кресса. А наутро на улицах города появлялись разные подозрительные предметы: прохожие со страхом старались их обойти подальше. К Жубиабе наведывались и клиенты побогаче: и образованные с кольцом, и настоящие богачи, приезжавшие в шикарных машинах.
* * *
Когда Антонио Балдуино вошел в зал, где Жубиаба принимал посетителей, тот беседовал с каким-то солдатом. Солдат пытался говорить тихо, но волнение заставляло его то и дело повышать голос.
— Я вроде ей больше не по душе… Она и не слышит, что я говорю. Верно, она в кого-нибудь другого влюбилась… а я ее так люблю, отец, я хочу, чтоб она была со мной, я прямо с ума по ней схожу…
В голосе солдата слышались слезы. Жубиаба что-то у него спросил, и солдат ответил:
— Мария дос Рейс.
Антонио Балдуино вздрогнул, потом усмехнулся. И стал прислушиваться к разговору. Но Жубиаба уже прощался с солдатом, говоря ему:
— Ты принеси мне волосок из ее подмышки и свои старые брюки. Увидишь, я так сделаю, что никуда она от тебя не денется. Будет ходить за тобой, как собачонка.
Солдат вышел с опущенной головой, ни на кого не глядя, изо всех сил стараясь не привлекать к себе внимания.
Антонио Балдуино подошел к Жубиабе и сел возле него на земляном полу.
— Что, он тоже по ней сохнет?
— А ты что, ее знаешь, Балдо?
— Эта та, которую Ошала выбрал на празднике.
— Солдат ее любит, он просил меня ему помочь, так что берегись, Балдо…
— Да не боюсь я его…
— Он ее любит.
— Ну и пусть любит…
Антонио сидел и ковырял пол щепкой. Ему еще не было восемнадцати, но на вид он казался двадцатипятилетним. Он был крепок и строен, словно молодое дерево, свободен, как зверь на воле, и никто во всем городе не смеялся звонче его.
* * *
Он дал отставку Жоане, ни разу больше не видал беззубую мулатку с мужским голосом, которая пела его самбы, и не встречался с каброшами на пляже.
Сопровождаемый Толстяком, он кружил возле дома Марии дос Рейс. Он сочинил для нее самбу, и в ней были такие слова:
Тоскую о тебе, Мария, я ночью и при свете дня…
Я был бродягою в Баие — теперь терзаешь ты меня…
Эту самбу он не согласился продать. Он сам спел ее на празднике, где Мария тоже была, и, когда он пел, она смотрела на него не отрываясь. Солдат мучился ревнивыми подозрениями: ему так и не удалось выпросить у невесты волосок из-под мышки для Жубиабы. Мария отделывалась улыбками: ей было жаль солдата. Она знала, что он ее любит и ради нее готов на все. Она вспоминала о письме, написанном им ее крестной, доне Бранке Коста, в котором он просил руки Марии. Мария хранила это письмо дома на дне чемодана. Письмо гласило:
"Высокачтимая сеньора дона Бранка.
Премите мои сирдечные приветы. Севодня я как никада даселе перенесся в тот рай куда вликут меня мои мечты и рукавадимый ими я должен чистасирдечно презнаца Вашей Миласти што я люблю чистой и светой любовью Вашу Марию каторую почетаю безмерно.
Любовь каторая никагда не погаснит скокобы не прашло времени. Вы Вашей добротой можите удвоить навек и сделать залогом нашево счастя. Рукавадимый сим заветным желаньем я пользуюсь счастливым случаем просить руки Вашей благародной и очароватилъной Марии.
Владеть этим даром Вашево благасклоново серца — для меня самое великое на свете счасте и я ни пажалею сил моих штобы Заказать Вашей Миласти а также всему Вашему высокачтимому семейству што я дастоен этово счастя.
Смея надеяца што Ваша Миласть ни откажит в моей прозбе я пребываю в ажидании благоприятново ответа. Премите увирения в савершеннейшем почтении Глубокауважаимая Сеньора.
Озорио, солдат 19 полка".
Крестная и слышать не хотела про солдата, но Мария настояла на помолвке, пригрозив, что иначе уйдет из дома. Свадьба была назначена на август, — сразу как только жених получит капральские нашивки, уже обещанные ему капитаном. Но тут на макумбе в доме Жубиабы Мария дос Рейс познакомилась с негром Антонио Балдуино, бродягой и сочинителем самб. Он не посылал ей писем и не говорил, что хочет на ней жениться.
На вечеринке у Рибейриньо, когда все направились в комнату, где было приготовлено угощение, Антонио сунул Марии карточку, где говорилось: Чтобы ответить «да», Чтобы ответить «нет», нужно загнуть этот уголок нужно загнуть этот уголок
МОЯ ДУША ЖАЖДЕТ «ДА»
и будет счастлива, если сеньорита примет
уверения в моей любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Жубиаба вышел из соседней комнаты в льняной рубахе, вышитой на груди. Все его одеяние состояло из этой длинной, до пят, рубахи. Один из сидящих за столом негров поднялся ему навстречу и помог сесть.
Негры подходили и прикладывались к руке макумбейро. Испанцы и араб — тоже. Один из испанцев с распухшей подвязанной щекой, приблизившись к Жубиабе, стал жаловаться:
— Отец Жубиаба! Что мне делать с этим проклятущим зубом, черт бы его побрал! Ни работать, ни жить он мне не дает, дьявол его забери! Я уж уйму денег переплатил зубному врачу — и ничего! Ума не приложу, что мне с ним делать!
Он снял повязку: опухоль была чудовищной. Жубиаба назначил лечение:
— Прикладывай настой из мальвы и при этом читай молитву:
Святой Никодим, ты мне зуб исцели!
Никодим, ты мне зуб исцели! ты мне зуб исцели! зуб исцели! исцели!
И добавил:
— Молитву надо читать на пляже. Напиши ее на песке и каждый раз зачеркивай по одному слову, понятно? А потом иди домой и прикладывай настой из мальвы. Но без молитвы он не поможет…
Испанец оставил пять мпльрейсов и отправился лечиться указанным средством.
Потом подошла очередь негра, решившего прибегнуть к колдовству. Он излагал свою просьбу шепотом, шепча Жубиабе прямо в ухо. Макумбейро поднялся со своего места и, поддерживаемый негром, прошел в соседнюю комнату. Через несколько минут они вернулись, а на следующий день к дверям дома, где жил Энрике Падейро, было подложено колдовское снадобье неслыханной силы: мука, перемешанная с пальмовым маслом, четыре мильрейса серебряными монетами по десять тостанов, две старые медные монеты по двадцать рейсов и полудохлый птенец урубу. После чего Энрике Падейро заболел какой-то непонятной болезнью и в скором времени умер. Одна из негритянок также просила пособить ей колдовством, но она не таилась, говорила вслух и не уходила с Жубиабой в другую комнату.
— Эта бесстыжая Марта отбила у меня мужа. Я хочу, чтобы он вернулся домой. — Негритянка вся кипела. — У меня дети, а у нее нет детей.
— Ты добудь от нее несколько волосков и принеси мне, тогда я тебе помогу.
Все пришедшие за помощью по очереди обращались к Жубиабе. Некоторые молились, держа в руках ветки кресса. А наутро на улицах города появлялись разные подозрительные предметы: прохожие со страхом старались их обойти подальше. К Жубиабе наведывались и клиенты побогаче: и образованные с кольцом, и настоящие богачи, приезжавшие в шикарных машинах.
* * *
Когда Антонио Балдуино вошел в зал, где Жубиаба принимал посетителей, тот беседовал с каким-то солдатом. Солдат пытался говорить тихо, но волнение заставляло его то и дело повышать голос.
— Я вроде ей больше не по душе… Она и не слышит, что я говорю. Верно, она в кого-нибудь другого влюбилась… а я ее так люблю, отец, я хочу, чтоб она была со мной, я прямо с ума по ней схожу…
В голосе солдата слышались слезы. Жубиаба что-то у него спросил, и солдат ответил:
— Мария дос Рейс.
Антонио Балдуино вздрогнул, потом усмехнулся. И стал прислушиваться к разговору. Но Жубиаба уже прощался с солдатом, говоря ему:
— Ты принеси мне волосок из ее подмышки и свои старые брюки. Увидишь, я так сделаю, что никуда она от тебя не денется. Будет ходить за тобой, как собачонка.
Солдат вышел с опущенной головой, ни на кого не глядя, изо всех сил стараясь не привлекать к себе внимания.
Антонио Балдуино подошел к Жубиабе и сел возле него на земляном полу.
— Что, он тоже по ней сохнет?
— А ты что, ее знаешь, Балдо?
— Эта та, которую Ошала выбрал на празднике.
— Солдат ее любит, он просил меня ему помочь, так что берегись, Балдо…
— Да не боюсь я его…
— Он ее любит.
— Ну и пусть любит…
Антонио сидел и ковырял пол щепкой. Ему еще не было восемнадцати, но на вид он казался двадцатипятилетним. Он был крепок и строен, словно молодое дерево, свободен, как зверь на воле, и никто во всем городе не смеялся звонче его.
* * *
Он дал отставку Жоане, ни разу больше не видал беззубую мулатку с мужским голосом, которая пела его самбы, и не встречался с каброшами на пляже.
Сопровождаемый Толстяком, он кружил возле дома Марии дос Рейс. Он сочинил для нее самбу, и в ней были такие слова:
Тоскую о тебе, Мария, я ночью и при свете дня…
Я был бродягою в Баие — теперь терзаешь ты меня…
Эту самбу он не согласился продать. Он сам спел ее на празднике, где Мария тоже была, и, когда он пел, она смотрела на него не отрываясь. Солдат мучился ревнивыми подозрениями: ему так и не удалось выпросить у невесты волосок из-под мышки для Жубиабы. Мария отделывалась улыбками: ей было жаль солдата. Она знала, что он ее любит и ради нее готов на все. Она вспоминала о письме, написанном им ее крестной, доне Бранке Коста, в котором он просил руки Марии. Мария хранила это письмо дома на дне чемодана. Письмо гласило:
"Высокачтимая сеньора дона Бранка.
Премите мои сирдечные приветы. Севодня я как никада даселе перенесся в тот рай куда вликут меня мои мечты и рукавадимый ими я должен чистасирдечно презнаца Вашей Миласти што я люблю чистой и светой любовью Вашу Марию каторую почетаю безмерно.
Любовь каторая никагда не погаснит скокобы не прашло времени. Вы Вашей добротой можите удвоить навек и сделать залогом нашево счастя. Рукавадимый сим заветным желаньем я пользуюсь счастливым случаем просить руки Вашей благародной и очароватилъной Марии.
Владеть этим даром Вашево благасклоново серца — для меня самое великое на свете счасте и я ни пажалею сил моих штобы Заказать Вашей Миласти а также всему Вашему высокачтимому семейству што я дастоен этово счастя.
Смея надеяца што Ваша Миласть ни откажит в моей прозбе я пребываю в ажидании благоприятново ответа. Премите увирения в савершеннейшем почтении Глубокауважаимая Сеньора.
Озорио, солдат 19 полка".
Крестная и слышать не хотела про солдата, но Мария настояла на помолвке, пригрозив, что иначе уйдет из дома. Свадьба была назначена на август, — сразу как только жених получит капральские нашивки, уже обещанные ему капитаном. Но тут на макумбе в доме Жубиабы Мария дос Рейс познакомилась с негром Антонио Балдуино, бродягой и сочинителем самб. Он не посылал ей писем и не говорил, что хочет на ней жениться.
На вечеринке у Рибейриньо, когда все направились в комнату, где было приготовлено угощение, Антонио сунул Марии карточку, где говорилось: Чтобы ответить «да», Чтобы ответить «нет», нужно загнуть этот уголок нужно загнуть этот уголок
МОЯ ДУША ЖАЖДЕТ «ДА»
и будет счастлива, если сеньорита примет
уверения в моей любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76