Негр плохо знал, что ему делать, он терпеть не мог заучивать, но про поцелуй помнил крепко. Он то и дело улыбался, подмигивал Розенде — та делала вид, будто не понимает его намеков. В нужный момент негр крепко поцеловал танцовщицу в щеку и сказал ей на ухо:
— В губы — слаще…
Пантомима имела невероятный успех.
* * *
Джузеппе сидит, наверное, в своем бараке, смотрит альбом с фотографиями. Роберт пошел в местное кабаре — надеется соблазнить какую-нибудь женщину своей гладкой прической. Фифи пишет начальнице, извиняется за опоздание, шлет плату за два месяца. В далеком бараке горит свеча. Антонио Балдуино представляет себе, как Луиджи сидит, считает. Жаль его, совсем запутался с этим цирком. Никакой успех уже не поможет.
Что это Розенда так долго переодевается? Негр ждет ее, прислонившись к дверям цирка под потухшей вывеской. Рычит лев. Голодный, наверное. Исхудал бедняга, кожа да кости. Медведю лучше, на каждом представлении выпивает бутылку пива. Как-то Луиджи додумался налить воды вместо пива. Не тут-то было. Публику он обманул, медведя — нет. Не стал медведь воду пить. Вышел конфуз. Ну, и смеялся Антонио Балдуино, когда Розенда рассказала ему этот случай. Долго она одевается. Розенда Розеда — какое необыкновенное имя… Ее по-настоящему зовут Розенда. А Розеда — изобретение Луиджи.
Ну и красотка, с такой держи ухо востро. Говорит — не все поймешь. Рассказывает про столичную жизнь, про окраины Рио — трущобы, Салгейро, расписывает праздники тамошних клубов, названия одни чего стоят… «Жасминный Сад», «Лилия Любви», «Капризы Красавиц». У Розенды танцующая, вызывающая походка. Наверное, вправду жила в Рио. Околдовала Антонио Балдуино черная красавица. Хоть и воображает она и голова у нее черт знает чем забита. Хоть и ускользает в тот самый миг, как негр думает: теперь-то она у меня в руках… Околдовала — и все тут. Да кончит ли она одеваться? Почему погасила свечу и задернула занавеску, которая служит дверью? Наконец Розенда выходит на лунный свет.
— Я тебя жду…
— Меня? Вот уж никак не думала…
Они идут гулять. Негр рассказывает о своих приключениях, Розенда внимательно слушает. Антонио Балдуино возбуждается, вспоминая, как убежал в лес, как вырвался из ловушки, как поразились преследователи, когда он выскочил на них с ножом в руке. Розенда Розеда прижимается к негру. Ее грудь касается его локтя.
— Хороша ночка!.. — говорит он.
— Звезд сколько…
— Храбрый негр, как умрет — станет звездой небесной…
— Мечтаю танцевать в настоящем театре, в Рио…
— Зачем?
— Обожаю театр. Когда была маленькой, собирала портреты артистов. Мой папа — португалец, у нас своя лавка была, вот.
У Розенды прямые волосы — верно, тщательно распрямляет их раскаленными щипцами. Волосы, как у белой, даже еще прямее. «Дуреха», — думает Антонио Балдуино. Но он ощущает прикосновение ее груди и вслух говорит, что танцует она здорово.
— Все прямо взбесились… как хлопали…
Розенда теснее прижимается к негру. Антонио Балдуино заговаривает ей зубы:
— Когда хорошо танцуют, это по мне…
— Я чуть не поступила в настоящий театр. У одного нашего соседа был знакомый, швейцар из «Рекрейо». Папа не разрешил. Папа хотел, чтобы я вышла замуж за приказчика… такого неинтересного…
— Не выгорело дело?
— Нашли дурочку! Он мне нисколько, не нравился… противный португалец…
Она еще что-то хотела сказать, но Антонио Балдуино спросил:
— А дальше что?
— Потом я познакомилась с Эмануэлом. Папа говорил, бродяга он, денег ни гроша нет. И верно. Ему и жить-то было не на что. Как и тебе, разбойник… Сначала он за мной так ухаживал. Ходили мы с ним на танцы в «Жасминный»… дальше известно что… папа ужасно рассердился, все попрекал меня тем приказчиком, португальцем… Проклял меня, выгнал на улицу.
— Куда же ты делась?
— К Эмануэлу пошла. В трущобу. Но он как напьется, так бить меня. Собрала я мои вещички, ушла. Трудно мне было. И кухаркой работала, и официанткой, и нянькой. Клоун один из Рио привел меня в цирк. Мы друг другу понравились, стали жить вместе. Как-то сбежала испанка, танцовщица с кастаньетами, меня приняли на ее место. Я имела потрясающий успех, ты бы видел! Клоун мне надоел, мы поругались, я перешла в другой цирк. Потом попала сюда. Вот и все.
Антонио Балдуино только и придумал что сказать:
— Да уж…
— Когда-нибудь поступлю в настоящий театр. Ничего, что черная. Подумаешь… В Европе есть негритянка, за ней белые еще как бегают… мне одна моя хозяйка рассказывала…
— Слыхал…
— Поступлю обязательно. Буду знаменитой артисткой, не думай…
Негр ухмыльнулся:
— Странная ты! Как луна!
— Придумал!
— Кажется — совсем близко. А не достанешь… далеко…
— К тебе-то я близко…
Негр крепко обнял ее за талию, но Розенда Розеда вырвалась, убежала в барак.
* * *
Он пошел в городской бар. Бар унылый, хотя сегодня здесь немного оживленнее из-за цирка. Не будь представления, все отправились бы по домам спать, едва соборные часы пробьют девять. За столиком сидит тщательно одетый Роберт и ест глазами одну из танцующих. Негр подсаживается к нему. Роберт спрашивает:
— Тоже женщину ищешь?
— Нет. Выпить пришел.
Женщин мало, все они — старые. Та, на которую смотрит Роберт, — просто раскрашенная старуха. Женщины сидят за столиками, улыбками завлекают мужчин.
— Почему ты не пригласишь ее?
— Сию минуту.
В углу сидит девушка. Почему Антонио Балдуино думает, что она — девушка? Он выпил, правда, но от двух рюмок кашасы ему не опьянеть. Почему же он так уверен, что женщина с бледным лицом и гладкой прической — девушка? Она сидит в углу и ничего не видит, ни на кого не смотрит, она так далеко от этого бара, от окружающих, от стакана с выпивкой, что стоит перед ней на столе. Был бы здесь Толстяк — Антонио Балдуино попросил бы его сочинить историю о бедной брошенной девочке, у которой нет ангела хранителя, у которой никого нет на этом свете. А был бы здесь Жубиаба — Антонио Балдуино попросил бы его наслать порчу на подлеца хозяина этой девушки, который заставляет ее ходить в бар и пить водку. Антонио Балдуино смотрит на Роберта — тот перемигивается с раскрашенной старухой. Может быть, она и не девушка… Нет, сразу видно — девушка, и подлец хозяин хочет продать ее. Она сидит в углу, в баре, за столиком, но глаза у нее — отсутствующие, невидящие. Она невидящим взглядом смотрит в окно. Думает, наверное, о своих маленьких голодных братишках, о больной матери. Отец у них умер. Поэтому она здесь.
Сегодня ночью она продаст свое тело и купит лекарства. Ведь мама ее больна, ей совсем плохо, а позвать доктора, пойти в аптеку — денег нет. Антонио Балдуино хочет подойти к ней, предложить помощь. У него, правда, нет ни гроша, да ничего, стащит у Луиджи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
— В губы — слаще…
Пантомима имела невероятный успех.
* * *
Джузеппе сидит, наверное, в своем бараке, смотрит альбом с фотографиями. Роберт пошел в местное кабаре — надеется соблазнить какую-нибудь женщину своей гладкой прической. Фифи пишет начальнице, извиняется за опоздание, шлет плату за два месяца. В далеком бараке горит свеча. Антонио Балдуино представляет себе, как Луиджи сидит, считает. Жаль его, совсем запутался с этим цирком. Никакой успех уже не поможет.
Что это Розенда так долго переодевается? Негр ждет ее, прислонившись к дверям цирка под потухшей вывеской. Рычит лев. Голодный, наверное. Исхудал бедняга, кожа да кости. Медведю лучше, на каждом представлении выпивает бутылку пива. Как-то Луиджи додумался налить воды вместо пива. Не тут-то было. Публику он обманул, медведя — нет. Не стал медведь воду пить. Вышел конфуз. Ну, и смеялся Антонио Балдуино, когда Розенда рассказала ему этот случай. Долго она одевается. Розенда Розеда — какое необыкновенное имя… Ее по-настоящему зовут Розенда. А Розеда — изобретение Луиджи.
Ну и красотка, с такой держи ухо востро. Говорит — не все поймешь. Рассказывает про столичную жизнь, про окраины Рио — трущобы, Салгейро, расписывает праздники тамошних клубов, названия одни чего стоят… «Жасминный Сад», «Лилия Любви», «Капризы Красавиц». У Розенды танцующая, вызывающая походка. Наверное, вправду жила в Рио. Околдовала Антонио Балдуино черная красавица. Хоть и воображает она и голова у нее черт знает чем забита. Хоть и ускользает в тот самый миг, как негр думает: теперь-то она у меня в руках… Околдовала — и все тут. Да кончит ли она одеваться? Почему погасила свечу и задернула занавеску, которая служит дверью? Наконец Розенда выходит на лунный свет.
— Я тебя жду…
— Меня? Вот уж никак не думала…
Они идут гулять. Негр рассказывает о своих приключениях, Розенда внимательно слушает. Антонио Балдуино возбуждается, вспоминая, как убежал в лес, как вырвался из ловушки, как поразились преследователи, когда он выскочил на них с ножом в руке. Розенда Розеда прижимается к негру. Ее грудь касается его локтя.
— Хороша ночка!.. — говорит он.
— Звезд сколько…
— Храбрый негр, как умрет — станет звездой небесной…
— Мечтаю танцевать в настоящем театре, в Рио…
— Зачем?
— Обожаю театр. Когда была маленькой, собирала портреты артистов. Мой папа — португалец, у нас своя лавка была, вот.
У Розенды прямые волосы — верно, тщательно распрямляет их раскаленными щипцами. Волосы, как у белой, даже еще прямее. «Дуреха», — думает Антонио Балдуино. Но он ощущает прикосновение ее груди и вслух говорит, что танцует она здорово.
— Все прямо взбесились… как хлопали…
Розенда теснее прижимается к негру. Антонио Балдуино заговаривает ей зубы:
— Когда хорошо танцуют, это по мне…
— Я чуть не поступила в настоящий театр. У одного нашего соседа был знакомый, швейцар из «Рекрейо». Папа не разрешил. Папа хотел, чтобы я вышла замуж за приказчика… такого неинтересного…
— Не выгорело дело?
— Нашли дурочку! Он мне нисколько, не нравился… противный португалец…
Она еще что-то хотела сказать, но Антонио Балдуино спросил:
— А дальше что?
— Потом я познакомилась с Эмануэлом. Папа говорил, бродяга он, денег ни гроша нет. И верно. Ему и жить-то было не на что. Как и тебе, разбойник… Сначала он за мной так ухаживал. Ходили мы с ним на танцы в «Жасминный»… дальше известно что… папа ужасно рассердился, все попрекал меня тем приказчиком, португальцем… Проклял меня, выгнал на улицу.
— Куда же ты делась?
— К Эмануэлу пошла. В трущобу. Но он как напьется, так бить меня. Собрала я мои вещички, ушла. Трудно мне было. И кухаркой работала, и официанткой, и нянькой. Клоун один из Рио привел меня в цирк. Мы друг другу понравились, стали жить вместе. Как-то сбежала испанка, танцовщица с кастаньетами, меня приняли на ее место. Я имела потрясающий успех, ты бы видел! Клоун мне надоел, мы поругались, я перешла в другой цирк. Потом попала сюда. Вот и все.
Антонио Балдуино только и придумал что сказать:
— Да уж…
— Когда-нибудь поступлю в настоящий театр. Ничего, что черная. Подумаешь… В Европе есть негритянка, за ней белые еще как бегают… мне одна моя хозяйка рассказывала…
— Слыхал…
— Поступлю обязательно. Буду знаменитой артисткой, не думай…
Негр ухмыльнулся:
— Странная ты! Как луна!
— Придумал!
— Кажется — совсем близко. А не достанешь… далеко…
— К тебе-то я близко…
Негр крепко обнял ее за талию, но Розенда Розеда вырвалась, убежала в барак.
* * *
Он пошел в городской бар. Бар унылый, хотя сегодня здесь немного оживленнее из-за цирка. Не будь представления, все отправились бы по домам спать, едва соборные часы пробьют девять. За столиком сидит тщательно одетый Роберт и ест глазами одну из танцующих. Негр подсаживается к нему. Роберт спрашивает:
— Тоже женщину ищешь?
— Нет. Выпить пришел.
Женщин мало, все они — старые. Та, на которую смотрит Роберт, — просто раскрашенная старуха. Женщины сидят за столиками, улыбками завлекают мужчин.
— Почему ты не пригласишь ее?
— Сию минуту.
В углу сидит девушка. Почему Антонио Балдуино думает, что она — девушка? Он выпил, правда, но от двух рюмок кашасы ему не опьянеть. Почему же он так уверен, что женщина с бледным лицом и гладкой прической — девушка? Она сидит в углу и ничего не видит, ни на кого не смотрит, она так далеко от этого бара, от окружающих, от стакана с выпивкой, что стоит перед ней на столе. Был бы здесь Толстяк — Антонио Балдуино попросил бы его сочинить историю о бедной брошенной девочке, у которой нет ангела хранителя, у которой никого нет на этом свете. А был бы здесь Жубиаба — Антонио Балдуино попросил бы его наслать порчу на подлеца хозяина этой девушки, который заставляет ее ходить в бар и пить водку. Антонио Балдуино смотрит на Роберта — тот перемигивается с раскрашенной старухой. Может быть, она и не девушка… Нет, сразу видно — девушка, и подлец хозяин хочет продать ее. Она сидит в углу, в баре, за столиком, но глаза у нее — отсутствующие, невидящие. Она невидящим взглядом смотрит в окно. Думает, наверное, о своих маленьких голодных братишках, о больной матери. Отец у них умер. Поэтому она здесь.
Сегодня ночью она продаст свое тело и купит лекарства. Ведь мама ее больна, ей совсем плохо, а позвать доктора, пойти в аптеку — денег нет. Антонио Балдуино хочет подойти к ней, предложить помощь. У него, правда, нет ни гроша, да ничего, стащит у Луиджи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76