— Хочешь пойти взглянуть на праздник?
Она была бледна, очень бледна. Платье спереди было короче, приподнятое огромным животом. Она была, наверно, смешна. Но Гума ничего этого не замечал. Он знал только, что у нее в животе сын от него, что она поэтому больна, а он ее предал. Он слышал, как Руфино ушел, издали что-то приветливо крикнув на прощанье. Ливия стояла подле, ожидая ответа на свой вопрос.
— Иди переоденься.
Она прошла в комнату, но сразу же вышла, потому что в дверь постучали.
— Кто там?
— Свои.
Однако голос был чужой, они не помнили, чтоб когда-либо слышали его. Ливия подняла на Гуму глаза — в них был испуг. Он встал.
— Ты боишься?
— Кто б это мог быть?
Стук возобновился.
— Да есть тут кто-нибудь? Это что: кладбище или затонувший корабль?
Пришелец был моряк, это ясно. Гума открыл дверь. В темноте улицы блеснул огонек трубки, и за огоньком смутно виднелась какая-то большая фигура в плаще.
— Где Франсиско? Где этого чумного гоняет? Что он еще не помер, это я знаю, такого барахла и в раю не надобно…
— Его нет дома.
Ливия испуганно смотрела из-за спины Гумы. Фигура в плаще двинулась, будто намереваясь войти. И так оно и было. Голова просунулась в дверь, осматривая помещение. Кажется, только сейчас пришелец заметил Гуму.
— А ты кто такой?
— Гума.
— Черт дери, да что за Гума? Думаешь, я обязан знать?
Гума начинал раздражаться:
— А вы-то кто?
В ответ фигура сделала еще шаг и ступила на порог. Гума вытянул руку и загородил вход:
— Что вам надо?
Фигура оттолкнула руку Гумы и так и пришпилила его к стене — так что один из самых сильных людей на пристани не мог и пошевелиться. Фигура обладала, казалось, силой двадцати самых сильных людей на пристани.
Ливия вышла вперед.
— Чего вы хотите, сеньор?
Пришелец отпустил Гуму и вошел в комнату, слабо освещенную керосиновой лампой. Теперь Гума ясно видел что перед ним старик с длинными седыми усами, гигантского роста. Плащ его слегка распахнулся, и Ливия заметила, как сверкнул за поясом кинжал. Старик жадно осматривал дом в красноватом свете коптилки, удлиняющем тени:
— Значит, этот болван Франсиско живет здесь, так ведь? А ты кто такая? — Он тыкал пальцем в сторону Ливии.
Она намеревалась ответить, но Гума встал между нею и гостем.
— Сначала скажите нам, кто вы!
— Ты сын Франсиско? До меня не доходило, что у него есть сын.
— Я его племянник, сын Фредерико. — Гума уже раскаивался, что ответил.
Старик взглянул на него с испугом, почти с ужасом.
— Фредерико?
Взглянул на Ливию, потом снова на Гуму.
— Это твоя жена?
Гума кивком головы подтвердил. Старик остановил взгляд на животе Ливии, потом снова уставился на Гуму:
— Твой отец никогда не был женат…
У него были белые-белые волосы, и казалось, его пробирал холод, даже в плаще. Несмотря на все, что он наговорил, Гума не чувствовал себя оскорбленным.
— Твой отец умер давно, так ведь?
— Давно, да.
— Только Франсиско не умер, так?
Он взглянул на пламя коптилки, повернулся к Гуме.
— Ты не знаешь, кто я? Франсиско никогда не рассказывал?
— Нет.
Старик спросил Ливию:
— У тебя есть водка, а? Выпьем глоток за возвращение вашего родственника.
Ливия пошла за водкой, но в ту же секунду вернулась, услыхав за окном вскрик старого Франсиско, подошедшего незаметно и заглянувшего в окошко узнать, кто у них в гостях.
— Леонсио.
Франсиско быстро вошел в дом. Ливия принесла графин и стаканы и стояла, не понимая ничего. Франсиско все еще не верил:
— Я думал, ты умер. Столько времени прошло…
Гума сказал:
— Так кто ж это в конце концов?
Старый Франсиско ответил тихо, как по секрету, у него был такой вид, словно он только что пробежал несколько миль:
— Это твой дядя. Мой брат.
Он повернулся к гостю, указал на Гуму:
— Это сын Фредерико.
Ливия налила стаканы, старик выпил залпом и поставил свой на пол. Франсиско сел:
— Ты ведь ненадолго, правда?
— А ты торопишься увидеть мою спину? — Старик засмеялся каким-то нутряным смехом. Белые усы дрожали.
— Нечего тебе здесь делать. Все считают, что ты умер, тебя никто здесь больше не знает.
— Все считают, что я умер, вот как?
— Да, все считают, что ты умер. Чего еще ищешь ты здесь? Ничего здесь нет для тебя, ничего, ничего…
Гума и Ливия были испуганы, она крепко сжимала обеими руками графин. У старого Франсиско был вид усталый-усталый, вид человека, смертный час которого близок, он казался сейчас много старее, чем обычно, — перед лицом легенды, которой он, рассказывавший столько историй, никогда не рассказывал. Леонсио посмотрел через окно на пристань. Женщина прошла мимо дома, это была Жудит. Она шла вся в черном, с ребенком на руках. Дом ее был далеко, мать теперь жила у нее, приехала помочь ей, обе ходили по людям стирать, а мальчик был худенький, и поговаривали, что не выживет. Леонсио спросил:
— Вдова?
— Вдова, ну и что же? Я уже сказал, что тебе здесь делать нечего. Нечего, слышишь? Зачем ты пришел? Ты ведь умер, зачем ты пришел?
— Зачем пришел… — задумчиво повторил гость, и голос его походил на рыдание. Однако он засмеялся: — Ты не рад мне. Ты даже не обнял брата.
— Уходи. Тебе нечего здесь делать.
Снова глаза гиганта старика обратились на набережную, на затянутое туманом небо. Словно он пытался вспомнить это все, как старый моряк, вернувшийся в свой порт.
Словно он пытался узнать это все… Он долгим взглядом смотрел на небо, на берег, затерянный в тумане. Холодная ночь надвигалась с моря. Старик повернулся к Франсиско:
— Сегодня ночью будет буря… Ты заметил?
— Уходи отсюда. Твоя дорога не здесь.
И, словно делая огромное усилие, Франсиско добавил:
— Это не твой порт…
Гигант старик присмирел, опустил голову, и, когда заговорил вновь, голос его доносился будто откуда-то издалека и звучал мольбою:
— Позволь мне остаться хоть на две ночи. Я так давно уж…
Ливия опередила старого Франсиско, не дав возможности отказать:
— Оставайтесь, этот дом ваш.
Франсиско взглянул на нее. В глазах его было страдание.
— Я устал, я пришел из дальнего далека…
— Оставайтесь, сколько хотите, — отозвалась Ливия.
— Только две ночи… — Он обернулся к Франсиско: — Не бойся.
Потом взглянул на небо, на море, на берег. Угадывалась во всем его существе радость прибытия. Старый моряк вернулся к своему берегу. Франсиско сидел на стуле съежившись, зажмурив глаза, морщины его лица словно сомкнулись теснее. Леонсио обернулся к нему еще один только раз, чтоб спросить:
— У тебя нет портрета отца?
Так как ответа не последовало, некоторое время стояла тишина. Потом гость обернулся к Гуме:
— Ты рано ложишься?
— Почему вы спрашиваете?
— Пойду пройдусь по берегу, ты дверь не затворяй. Я, как вернусь, запру.
— Хорошо.
Он запахнул плащ, надвинул на лоб капюшон и направился к выходу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70