– Я вам ничего не обещаю, так как делаю это только тогда, когда твердо решил выполнить обещание. Но мы еще вернемся к этому разговору. За это я ручаюсь.
Полковник Брандан удалился, а раздраженный экспортер принялся горько сожалеть о напрасно потерянном времени. Капитану, который пришел несколько минут спустя после ухода безраздельного властителя Рио-до-Брасо, Мундиньо сказал:
– Старый дурак хочет женить меня на внучке Рамиро Бастоса. Я потерял время даром. "Ничего не обещаю, но мы еще вернемся к этому разговору", передразнил он певучий выговор фазендейро.
– Сказал, что вернетесь? Превосходный признак! - воодушевился капитан. - Вы, мой дорогой, еще не знаете наших полковников. И особенно плохо знаете Алтино Брандана. Он не такой человек, чтобы останавливаться на полпути. Он бы так и сказал вам без околичностей, что будет против вас, если бы ваши речи не произвели на него впечатления. А если он нас поддержит...
В "Папелариа Модело" разговор продолжался.
Кловис Коста беспокоился все больше: был уже пятый час, а газетчики с "Диарио де Ильеус" все еще не появлялись.
– Пойду в редакцию, узнаю, что там, черт возьми, стряслось.
Ученицы монастырской школы, в том числе и Малвина, прервали разговор мужчин. Они пришли посмотреть книжки "Розовой библиотеки". Жоан Фулженсио обслуживал их. Малвина кинула беглый взгляд на полку с книгами и принялась листать романы Эсы[60] и Алуизио Азеведо[61]. Ирасема подошла к ней и сказала с лукавой усмешкой:
– У нас дома есть "Преступление падре Амаро". Я хотела почитать, но брат отобрал и заявил, что такие книги не для девушки... - Брат Ирасемы был студентом медицинского факультета в Баие.
– А почему он может читать, а ты нет? - В глазах Малвины сверкнул мятежный огонек.
– Сеньор Жоан, есть у вас "Преступление падре Амаро"?
– Есть. Хотите взять? Интересный роман.
– Да, сеньор. Сколько стоит?
Ирасема удивилась смелости подруги:
– Ты покупаешь эту книгу? Подумай только, что будут говорить!
– Ну и пусть... Мне-то что? Одна из учениц - Дива - купила какой-то роман для девушек и обещала дать почитать остальным.
Ирасема попросила Малвину:
– А мне потом дашь? Но только никому не говори. Я у тебя буду читать.
– Ох, уж эти нынешние девушки... - заметил кто-то из присутствующих. Неприличные книги покупают, а потом и случается такое, как с Жезуино.
Жоан Фулженсио вмешался в разговор:
– Не говорите глупости, Манека, что вы в этом смыслите? Книга хорошая, ничего безнравственного в ней нет, а девушка эта неглупая.
– Kтo неглупая? - поинтересовался судья, усаживаясь на стул, с которого встал Кловис.
– Мы говорили об Эсе де Кейрош, известнейшем писателе, - ответил Жоан Фулженсио, пожимая руку судье.
– Весьма назидательный автор... - Судья всех авторов считал "весьма назидательными". Он покупал книги без разбора: и юридические, и научные, и беллетристику, и трактаты по спиритизму. Утверждали, что он покупал их лишь для украшения книжной полки и для репутации культурного человека, но не читал ни одной. Жоан Фулженсио обычно спрашивал его:
– Итак, достопочтеннейший, понравился вам Анатоль Франс?
– Весьма назидательный автор... - невозмутимо отвечал судья.
– А не нашли вы его немного нескромным?
– Нескромным? Да, пожалуй. Однако - весьма назидательный писатель...
С приходом судьи к Насибу вновь вернулись горькие мысли. Старый распутник... Что он сделал с розой Габриэлы, куда ее дел? Впрочем, хватит разговоров, пора в бар, скоро нахлынут посетители.
– Уже уходите, дорогой друг? - удивился судья. - Хорошую вы наняли служанку... Примите мой поздравления... Как ее зовут?
Насиб вышел. Старый распутник... И он еще спрашивает, как ее зовут! Старый циник, хотя бы вспомнил о своей должности. А еще говорят, что он кандидат в члены апелляционного суда.
Выйдя на площадь, Насиб увидел Малвину, она разговаривала на набережной с инженером. Девушка сидела на скамье, Ромуло стоял рядом. Девушка заливалась искренним и веселым смехом. Насиб еще никогда не слышал, чтобы Малвина так смеялась. Инженер женат, и жена его в сумасшедшем доме. Малвина об этом очень скоро узнает. Жозуэ, сидя в баре, тоже наблюдал с унылым видом за этой сценой, он слушал хрустальный смех девушки, раздававшийся в мягкой вечерней тишине. Насиб сел рядом с ним, он сочувствовал печали Жозуэ и разделял его чувства. Молодой учитель не пытался скрыть снедавшую его ревность.
Араб подумал о Габриэле: ее обхаживают судья, полковник Мануэл Ягуар, Плинио Араса и многие другие.
Да и Жозуэ не далеко от них ушел, он посвящает ей стихи. Невыразимый покой теплого ильеусского вечера окутал площадь. Глория смотрела из своего окна.
Потеряв голову от ревности, Жозуэ поднялся, повернулся к запретному окну с кружевной занавеской и соблазнительным бюстом. Он снял шляпу и вызывающим жестом приветствовал Глорию.
Малвина смеялась на набережной, был мягкий, тихий вечер.
Подбежал негритенок Туиска, этот вестник добрых и печальных событий, и остановился, задыхаясь, у столика:
– Сеньор Насиб! Сеньор Насиб!
– В чем дело, Туиска?
– Подожгли "Диарио де Ильеус".
– Что? Здание и машины?
– Нет, сеньор, газеты. Их сложили горой на улице, облили керосином, и костёр получился не хуже, чем в ночь на святого Иоанна.
О СОЖЖЕННЫХ ГАЗЕТАХ И ПЫЛАЮЩИХ СЕРДЦАХ
Некоторым счастливцам удалось вытащить из мокрого пепла почти не тронутые огнем номера "Диарио де Ильеус", То, что не тронул огонь, сгубила вода, которую принесли в банках и ведрах типографские рабочие и служащие, а также добровольцы из числа прохожих. Пепел летел по улице, его вместе с запахом жженой бумаги нес вечерний ветерок с моря.
Забравшись на стол, вынесенный из редакции газеты, доктор, бледный от возмущения, сдавленным голосом произносил речь перед любопытными, толпившимися у погасшего костра:
– Последователи Торквемады, мелкотравчатые Нероны, кони Калигулы, вы хотите бороться с идеями и побеждать их, уничтожая свет печатного слова преступным огнем, разожженным мракобесами и невеждами!
Кое-кто зааплодировал, озорная толпа взбудораженных мальчишек кричала, хлопала в ладоши, свистела. Доктор, который никак не мог найти пенсне в карманах пиджака, дрожащий и взволнованный энтузиазмом слушателей, простирал руки.
– О народ Ильеуса, края цивилизации и свободы! Мы никогда не позволим - разве только через наши трупы, - чтобы в городе обосновалась черная инквизиция, которая станет уничтожать свободное печатное слово. Воздвигнем баррикады на улицах, трибуны на углах...
В расположенном по соседству баре "Золотая водка", сидя за столиком у двери, полковник Амансио Леал слушал пламенную речь доктора. Его единственный глаз блестел; он сказал, улыбаясь, полковнику Жезуино Мендонсе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138