– Насиб женится...
Всегда невозмутимый Жоан удивился:
– Это правда, Насиб? Ведь вы, насколько мне известно, не были ни с кем помолвлены. Кто же эта счастливица, можно узнать?
– А вы как думаете?.. - улыбнулся Тонико.
– Я женюсь на Габриэле, - сказал Насиб. - Я ее люблю и женюсь на ней. Мне неважно, что будут говорить.
– А сказать можно только одно: у вас благородное сердце и вы порядочный человек. Ничего другого никто не может сказать. Примите мои поздравления...
Жоан Фулженсио обнял Насиба, но взгляд его был озабоченным. Насиб настаивал:
– Так дайте мне совет: вы полагаете, что все уладится?
– В таких делах, Насиб, советов не дают. Разве кто-нибудь может знать наперед? Но я желаю, чтобы все уладилось, вы этого заслуживаете. Только...
– Что только?
– Есть цветы, - может быть, вы заметили, - которые красивы и ароматны, пока растут в саду. Но как только их ставят в вазу, пусть даже серебряную, они вянут и погибают.
– Почему же она должна погибнуть?
Тонико вмешался:
– Оставьте, сеньор Жоан! Бросьте вы эту поэзию... Это будет самая веселая свадьба в Ильеусе.
Жоан Фулженсио, улыбнувшись, сказал:
– Я шучу, Насиб. От души поздравляю вас. Ваш поступок очень благороден, это поступок культурного человека.
– Давайте выпьем по этому случаю, - предложил Тонико.
Веет морской ветерок, сияет солнце, Насиб слышит пение птиц.
О СВАДЬБЕ И ЗЕМЛЕЧЕРПАЛКАХ
Это была самая веселая свадьба в Ильеусе. Судья, явившийся с новой содержанкой, для которой, отчаявшись дождаться Габриэлы, и снял домик в переулке Четырех Мотыльков, в нескольких словах пожелал счастья новой чете, которую соединит истинная любовь, не боящаяся предрассудков, классовых различий и разницы в общественном положении.
Габриэла, с опущенными глазами, со смущенной улыбкой на устах, в тесных туфлях, одетая в небесно-голубое платье, выглядела очень соблазнительно. Она вошла в гостиную под руку с Тонико; нотариус был одет подчеркнуто элегантно, как в большие праздники.
Дом Насиба на Ладейре-де-сан-Себастьян был переполнен. Пришли все, званые и незваные, никому не хотелось пропустить такое зрелище. Как только Насиб сказал Габриэле о своем решении, он отослал ее к доне Арминде. Жениху и невесте не полагается спать под одной крышей.
– Почему? - спросила Габриэла. - Какое это имеет значение?
А как же. Теперь она стала невестой Насиба, а будет его женой, и она достойна самого высокого уважения. Когда он попросил ее руки, она задумалась:
– Зачем, сеньор Насиб? Не нужно...
– Ты что же, не согласна?
– Согласна-то я согласна. Но зачем? Я ведь люблю вас и без этого.
Он нанял пока двух служанок: одну - чтобы убирала, другую, девчонку, чтобы училась готовить. Потом надо будет подумать и о других - для ресторана. Он нанял маляров заново покрасить дом, купил новую мебель. Купил и приданое для невесты, тетка помогла выбрать платья, нижние юбки, туфли, чулки. Дядя и тетка, когда оправились от изумления, стали любезными.
Даже предложили, чтобы Габриэла на время переехала к ним. Он не согласился, разве он мог в эти дни обойтись без нее? Стена, отделявшая двор доны Арминды от двора Насиба, была низкой. Габриэла, подняв юбки, перепрыгивала ее, как горная козочка. Она приходила спать с ним. Сестра с зятем не хотели и слышать о ней и не пожелали примириться с решением Насиба. Ашкары из Итабуны прислали в подарок редкой красоты абажур из раковин.
Все пришли посмотреть на Насиба в темно-синем костюме, в ярко начищенных башмаках, с лихо закрученными усами и гвоздикой в петлице. Габриэла улыбалась, потупив взор. Судья объявил, что Насиб Ашкар Саад, тридцати трех лет, коммерсант, родившийся в Феррадасе, зарегистрированный в Итабуне, и Габриэла да Силва, двадцати одного года, занимающаяся домашним хозяйством, родившаяся в Ильеусе и там же зарегистрированная, вступили в брак.
Дом Насиба был набит гостями до отказа - много мужчин и мало женщин: жена Тонико, бывшая свидетельницей при бракосочетании, белокурая Жеруза, её племянница, супруга капитана, очень добрая и простая, сестры Рейс, которые все время улыбались, и жена Жоана Фулженсио, неунывающая мать шестерых детей.
Другие не пожелали прийти - как можно жениться на служанке? Столы были уставлены яствами и винами.
Гостей было так много, что некоторые не поместились в доме и заполнили тротуар перед домом. Это была самая шумная свадьба в Ильеусе. Даже Плинио Араса, позабыв о конкуренции, принес шампанского. Венчание, которое было бы еще пышнее, не состоялось. Только теперь все узнали, что Насиб магометанин, хотя в Ильеусе он потерял Аллаха и Магомета, не обретя, впрочем, ни Христа, ни Иеговы. Однако отец Базилио все же пришел благословить Габриэлу:
– Да расцветет в потомстве моя иерихонская роза.
Он погрозил Насибу:
– Уж вы как хотите, а детей ваших буду крестить я...
– Согласен, сеньор падре...
Праздник наверняка затянулся бы до ночи, если бы в сумерки не раздался крик с улицы:
– Глядите-ка, землечерпалки идут...
Все бросились на улицу. Возвратившийся из Рио Мундиньо Фалкан пришел на свадьбу и преподнес Габриэле букет красных роз, а Насибу серебряный портсигар. Потом он вышел на улицу и довольно улыбнулся: два буксира тянули к гавани четыре землечерпалки.
Прогремело "ура", еще и еще раз, началось прощание с новобрачными. Мундиньо с капитаном и доктором ушли первыми.
Праздник перенесся к портовым причалам. Лишь дамы, а также Жозуэ и сапожник Фелипе побыли с новобрачными еще некоторое время. Даже Глория покинула в этот день свое окно и вышла на улицу. Когда дона Арминда пожелала наконец новобрачным спокойной ночи и ушла, оставив их одних в опустевшем доме, где все было перевернуто вверх дном, среди пустых бутылок и тарелок, Насиб заговорил:
– Биэ...
– Сеньор Насиб...
– Почему "сеньор"? Я твой муж, а не хозяин...
Она улыбнулась, сбросила туфли и начала прибирать, расхаживая по комнате босиком. Он взял ее за руку и сказал с упреком:
– Так нельзя больше, Биэ...
– Что нельзя?
– Ходить босиком. Ты теперь сеньора.
Она испугалась:
– Нельзя ходить босиком?
– Нельзя...
– А почему?
– Ты - сеньора, достаточно богатая и с положением в обществе.
– Нет, сеньор Насиб, я просто Габриэла..
– Я буду тебя воспитывать. - Он взял её на руки и отнес в постель.
– Красавчик...
В порту толпа кричала и аплодировала. Взлетели в воздух и канули в ночь огни фейерверка. Пестрые шутихи поднимались в небо, ночь растаяла, фейерверк освещал путь землечерпалкам. Русский Яков был так возбужден, что заговорил на своем родном языке Буксиры загудели, они входили в порт.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Лунный свет Габриэлы (Может быть, ребенок, а может быть, дочь народа, кто знает?)
Преобразились не только город, порт, окрестности и поселки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138