Солдатам мечтать о любви по уставу не положено, а школьницам и вовсе рано об этом думать.
И все-таки Лану опять, в который уже раз, охватила гордость за то, что отец у нее генерал, и действительно многое может.
Она еще не знала, что отец ее больше не может ничего. Когда по возвращении в Чайкин Лана шла от грузовика через двор, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не ступить босой ногой в битое стекло или собачье дерьмо, генерала как раз выводили из квартиры в наручниках.
Лана заметила это в самый последний момент и, уже не думая о ногах, с падающим сердцем бегом бросилась к отцу. Он тоже рванулся ей навстречу из рук органцов и те, опешив, выпустили его.
— Стой, стрелять буду! — заорал нечеловеческим голосом человек в штатском, в котором Лана узнала соседа по лестничной клетке, подполковника Органов Голубеу.
Но никто не выстрелил. Генерала Казарина было приказано доставить в управление живым.
Лана прижалась к отцу всем телом и спросила мгновенно севшим голосом:
— Папа, что?! Что?!! Что случилось?!
— Я ни в чем не виноват, дочка! — хрипло ответил генерал. — Ни в чем, слышишь?! Это ошибка! Там разберутся и отпустят. Я ни в чем не виноват — ты мне веришь?
— А ну пошел в машину! — скомандовал Голубеу, а кто-то из его подручных с такой силой оттолкнул Лану, что она полетела на землю и больно ударилась затылком об стену дома.
Когда Лана поднялась, машина уже отъезжала, направляясь через арку на улицу. Девушка несколько секунд стояла в нерешительности, а потом бросилась за ней, задыхаясь и крича на бегу:
— Папа! Я верю тебе! Слышишь?! Я верю тебе! Папа!!!
Но черная легковая машина стремительно набрала ход, и Лана безнадежно отстала. Не выдержав темпа, она споткнулась обо что-то и растянулась на тротуаре, беспомощно вздрагивая от рыданий.
Редкие в этот час прохожие молча обходили ее стороной.
17
Генерал-майор целинской народной армии Казарин оказался крепким орешком. Первый раз ему пришлось дать в морду уже на третьей минуте допроса — чтобы понял, что никакой он уже не генерал, а всего лишь куча дерьма, умеющая говорить.
Это, увы, не помогло. Говорить Казарин все равно не желал. только крыл следователей матом, за что получал в морду аккуратно раз в три минуты.
Оставшись без половины зубов, бывший генерал разговаривать и вовсе перестал, и его пришлось откачивать водой и нашатырным спиртом.
Когда Казарин открыл глаза, два следователя с тупыми мордами полных дебилов куда-то пропали, а вместо них появился третий — с интеллигентным лицом и в очках.
— А теперь давайте поговорим спокойно, — произнес он тихим усталым голосом. Весь вид его говорил, что эти беседы с подследственными смертельно ему надоели. — Вы мне расскажете, кому, когда и при каких обстоятельствах передали сведения о переброске десяти танков ТТ-55 с Дубравского тракторного завода в 13-й отдельный мотострелковый полк, и я отпущу вас в камеру.
— Никому, никогда, ни при каких обстоятельствах, — прохрипел Казарин.
Это была чистая правда. Сабуровская разведка узнала об этой переброске из секретного телефонного разговора начштаба Закатного округа с новым генеральным комиссаром вооруженных сил Садоуски вскоре после вступления последнего в должность.
Понятное дело, с эрланской техникой разведка легиона щелкала все целинские шифры, как орешки, и высокочастотные линии с засекречивающей аппаратурой связи на оконечных станциях не были для этого помехой.
«Жучок», висевший на секретной линии связи штаба округа с Центаром, исправно передавал информацию на звездолет, и очень часто эта информация оказывалась весьма полезной.
Но целинские контрразведчики ничего не знали об эрланской технике, легионе маршала Тауберта и сабуровской разведке. В чудеса они тоже не верили, так что вывод был очевиден — о переброске танков врагу сообщил кто-то из тех, кто был о ней осведомлен.
В принципе это мог быть любой из солдат Дубравского полка. С бдительностью там слегка переборщили и после бесконечных предупреждений и инструкций весь полк до последнего человека знал, что к ним везут новейшую технику.
Бывший командир полка все-таки сознался, что это он передал сведения о танках ТТ-55 амурцам и мариманам одновременно. Но поскольку подпись под протоколом пришлось подделать, а сам подследственный находился в коматозном состоянии и не мог повторить свои показания на суде, сотрудники, работавшие по этому делу, были далеки от полного удовлетворения.
Конечно, в Центар доложили, что предатель найден. Но по другим линиям тоже велась работа, и было обидно, если она пропадет впустую. А еще обиднее, если столичные контролеры, которые в последнее время зачастили в Чайкин, вдруг обнаружат, что подполковник оболгал себя под пытками, а настоящий предатель остался не разоблачен.
Других линий было две. По одной проходил Казарин, а по второй — рядовой Иваноу.
Рядовой этот был весьма подозрителен. Сын гнилых интеллигентов, которые давно на заметке у Органов. Отец сидел в период очищения от позорного наследия, был профессором университета — стал учителем в школе для умственно отсталых детей и даже не смог протолкнуть сына в вуз.
Игара, несмотря на отличные оценки, не приняли в университет по анкетным соображениям. Так что путь к предательству прямой и очевидный — месть за отца и за себя лично.
По этой причине территориалам очень не понравилось стремление военных выставить Иваноу героем. А теперь уже его так просто не возьмешь. По всей 1-й армии на политзанятиях на все лады склоняют имя часового, который героически завалил амурского шпиона. Того и гляди начнут возить его по частям, как живой экспонат, и вслед за внеочередным увольнением дадут еще и медаль, если не орден.
А между тем, с этим увольнением вышла странная история. За Иваноу в городе следили четыре группы, и наблюдатели видели, как крайне подозрительный старик оставил на скамейке газету, а солдат ее подобрал. Типичный шпионский прием для передачи разведданных и инструкций.
Никто из наблюдателей не сомневался, что Иваноу таким образом получил инструкции от резидента. Однако приказа задержать солдата так и не поступило.
Зато сразу же взяли старика, и все бы могло проясниться очень быстро, если бы тот не умер в самом начале допроса от сердечного приступа.
Но самая интересная информация поступила уже после первого допроса генерала Казарина. Полковые стукачи из Дубравы, получившие команду внимательно следить за каждым шагом Иваноу, сообщили, что как раз в день ареста генерала, находясь на сельхозработах, Иваноу вступил в близкий контакт со школьницей, которую без труда идентифицировали, как дочь Казарина.
Как только следователи окружного управления узнали об этом, от перспектив, неожиданно открывшихся в деле под кодовым названием «Аквалангист», у них захватило дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
И все-таки Лану опять, в который уже раз, охватила гордость за то, что отец у нее генерал, и действительно многое может.
Она еще не знала, что отец ее больше не может ничего. Когда по возвращении в Чайкин Лана шла от грузовика через двор, внимательно глядя себе под ноги, чтобы не ступить босой ногой в битое стекло или собачье дерьмо, генерала как раз выводили из квартиры в наручниках.
Лана заметила это в самый последний момент и, уже не думая о ногах, с падающим сердцем бегом бросилась к отцу. Он тоже рванулся ей навстречу из рук органцов и те, опешив, выпустили его.
— Стой, стрелять буду! — заорал нечеловеческим голосом человек в штатском, в котором Лана узнала соседа по лестничной клетке, подполковника Органов Голубеу.
Но никто не выстрелил. Генерала Казарина было приказано доставить в управление живым.
Лана прижалась к отцу всем телом и спросила мгновенно севшим голосом:
— Папа, что?! Что?!! Что случилось?!
— Я ни в чем не виноват, дочка! — хрипло ответил генерал. — Ни в чем, слышишь?! Это ошибка! Там разберутся и отпустят. Я ни в чем не виноват — ты мне веришь?
— А ну пошел в машину! — скомандовал Голубеу, а кто-то из его подручных с такой силой оттолкнул Лану, что она полетела на землю и больно ударилась затылком об стену дома.
Когда Лана поднялась, машина уже отъезжала, направляясь через арку на улицу. Девушка несколько секунд стояла в нерешительности, а потом бросилась за ней, задыхаясь и крича на бегу:
— Папа! Я верю тебе! Слышишь?! Я верю тебе! Папа!!!
Но черная легковая машина стремительно набрала ход, и Лана безнадежно отстала. Не выдержав темпа, она споткнулась обо что-то и растянулась на тротуаре, беспомощно вздрагивая от рыданий.
Редкие в этот час прохожие молча обходили ее стороной.
17
Генерал-майор целинской народной армии Казарин оказался крепким орешком. Первый раз ему пришлось дать в морду уже на третьей минуте допроса — чтобы понял, что никакой он уже не генерал, а всего лишь куча дерьма, умеющая говорить.
Это, увы, не помогло. Говорить Казарин все равно не желал. только крыл следователей матом, за что получал в морду аккуратно раз в три минуты.
Оставшись без половины зубов, бывший генерал разговаривать и вовсе перестал, и его пришлось откачивать водой и нашатырным спиртом.
Когда Казарин открыл глаза, два следователя с тупыми мордами полных дебилов куда-то пропали, а вместо них появился третий — с интеллигентным лицом и в очках.
— А теперь давайте поговорим спокойно, — произнес он тихим усталым голосом. Весь вид его говорил, что эти беседы с подследственными смертельно ему надоели. — Вы мне расскажете, кому, когда и при каких обстоятельствах передали сведения о переброске десяти танков ТТ-55 с Дубравского тракторного завода в 13-й отдельный мотострелковый полк, и я отпущу вас в камеру.
— Никому, никогда, ни при каких обстоятельствах, — прохрипел Казарин.
Это была чистая правда. Сабуровская разведка узнала об этой переброске из секретного телефонного разговора начштаба Закатного округа с новым генеральным комиссаром вооруженных сил Садоуски вскоре после вступления последнего в должность.
Понятное дело, с эрланской техникой разведка легиона щелкала все целинские шифры, как орешки, и высокочастотные линии с засекречивающей аппаратурой связи на оконечных станциях не были для этого помехой.
«Жучок», висевший на секретной линии связи штаба округа с Центаром, исправно передавал информацию на звездолет, и очень часто эта информация оказывалась весьма полезной.
Но целинские контрразведчики ничего не знали об эрланской технике, легионе маршала Тауберта и сабуровской разведке. В чудеса они тоже не верили, так что вывод был очевиден — о переброске танков врагу сообщил кто-то из тех, кто был о ней осведомлен.
В принципе это мог быть любой из солдат Дубравского полка. С бдительностью там слегка переборщили и после бесконечных предупреждений и инструкций весь полк до последнего человека знал, что к ним везут новейшую технику.
Бывший командир полка все-таки сознался, что это он передал сведения о танках ТТ-55 амурцам и мариманам одновременно. Но поскольку подпись под протоколом пришлось подделать, а сам подследственный находился в коматозном состоянии и не мог повторить свои показания на суде, сотрудники, работавшие по этому делу, были далеки от полного удовлетворения.
Конечно, в Центар доложили, что предатель найден. Но по другим линиям тоже велась работа, и было обидно, если она пропадет впустую. А еще обиднее, если столичные контролеры, которые в последнее время зачастили в Чайкин, вдруг обнаружат, что подполковник оболгал себя под пытками, а настоящий предатель остался не разоблачен.
Других линий было две. По одной проходил Казарин, а по второй — рядовой Иваноу.
Рядовой этот был весьма подозрителен. Сын гнилых интеллигентов, которые давно на заметке у Органов. Отец сидел в период очищения от позорного наследия, был профессором университета — стал учителем в школе для умственно отсталых детей и даже не смог протолкнуть сына в вуз.
Игара, несмотря на отличные оценки, не приняли в университет по анкетным соображениям. Так что путь к предательству прямой и очевидный — месть за отца и за себя лично.
По этой причине территориалам очень не понравилось стремление военных выставить Иваноу героем. А теперь уже его так просто не возьмешь. По всей 1-й армии на политзанятиях на все лады склоняют имя часового, который героически завалил амурского шпиона. Того и гляди начнут возить его по частям, как живой экспонат, и вслед за внеочередным увольнением дадут еще и медаль, если не орден.
А между тем, с этим увольнением вышла странная история. За Иваноу в городе следили четыре группы, и наблюдатели видели, как крайне подозрительный старик оставил на скамейке газету, а солдат ее подобрал. Типичный шпионский прием для передачи разведданных и инструкций.
Никто из наблюдателей не сомневался, что Иваноу таким образом получил инструкции от резидента. Однако приказа задержать солдата так и не поступило.
Зато сразу же взяли старика, и все бы могло проясниться очень быстро, если бы тот не умер в самом начале допроса от сердечного приступа.
Но самая интересная информация поступила уже после первого допроса генерала Казарина. Полковые стукачи из Дубравы, получившие команду внимательно следить за каждым шагом Иваноу, сообщили, что как раз в день ареста генерала, находясь на сельхозработах, Иваноу вступил в близкий контакт со школьницей, которую без труда идентифицировали, как дочь Казарина.
Как только следователи окружного управления узнали об этом, от перспектив, неожиданно открывшихся в деле под кодовым названием «Аквалангист», у них захватило дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102