По его просьбе Альфонсо рассказал о том, что он почувствовал, съевши фрукты и выпив вино, присланное Лукрецией.
– Неужели под видом такого ангела может существовать дьявол? – с негодованием произнес Бембо, – теперь мне понятно то, что сказал Бурхард. «Кто бы подумал, – проговорил он, – что через месяц после такой веселой свадьбы новобрачный будет лежать мертвым на этой самой постели? Его, как оленя, загрызли собаки, после того, как стрела охотника не нанесла ему ни одной смертельной раны».
– Ах, он сказал это? По чьему же приказанию меня положили в эти злополучные комнаты, где был убит несчастный принц Салернский, супруг Лукреции? – произнес Альфонсо.
– По приказанию Лукреции, и я считал это большой честью для нас, – ответил Бембо, пугливо оглядываясь. – Я думаю, что это помещение очень удобно для некоторых таинственных целей. Вероятно, после того, как вы отыскали еврейку, знающую, как погиб герцог Гандийский, вы вряд ли приятны Цезарю и Лукреции. Дай Бог, чтобы, находясь под крышей Ватикана, мы узнали, наконец, правду.
– Нельзя ли сделать этого Бурхарда более словоохотливым? – спросил Альфонсо. – Ты говоришь, он часто приходит сюда по поручению папы? Что, если мы предложим ему выпить и закусить вместе с нами?
– Это, во всяком случае, будет не лишней предосторожностью, хотя, может быть, для вас опасно знать слишком много, – ответил Бембо.
– Я хотел бы знать столько, сколько нужно для того, чтобы уничтожить мои сомнения.
Вечером у дверей комнаты Альфонсо тихо постучали.
– Войдите! – сказал Бембо.
Дверь открылась, и показался церемониймейстер Бурхард в сопровождении двух пажей, принесших лампы.
– Как вы себя чувствуете, синьор? – добродушно спросил церемониймейстер. – Я пришел не от его святейшества, а от донны Лукреции, которая не хочет, чтобы началась сарабанда, пока она не получит утешительных вестей о вашей болезни.
– Кроме небольшой слабости я чувствую себя очень хорошо, – веселым тоном ответил Альфонсо. – Прошу вас передать донне Лукреции мою нижайшую благодарность. Если вы не очень спешите, синьор Бурхард, то, может быть, согласитесь доставить мне большое удовольствие, побеседовав немного со мной?
– О, с удовольствием! Со стороны донны Лукреции это – простая вежливость. Если бы я немедленно вернулся, то, несомненно, застал бы нашу красавицу танцующей сарабанду с сиром Реджинальдом. Он теперь – кумир дам.
Говоря это, Бурхард взял стул и сел невдалеке от Альфонсо.
– Что, Бембо, есть у нас вино, которое пришлось бы по вкусу господину церемониймейстеру?
– Нет, нет, не беспокойтесь, вам нельзя пить ни капельки вина! – возразил Бурхард, сам не отказываясь от предложения.
– О, теперь можно! – шутливо заметил Альфонсо. – Бембо знает какое-то магическое слово, по которому мы можем получить все, что нам угодно.
Бембо оправдал доверие своего повелителя, и на столе появился рейнвейн, любимый напиток церемониймейстера.
– Пью от всего сердца за ваше быстрое выздоровление, почтеннейший рыцарь! – проговорил Бурхард, залпом опорожняя стакан. – Прекрасное вино, точно только что полученное с Рейна! При моей хлопотливой должности иногда необходимо подкрепиться. Ах, вы не знаете, как трудно поддерживать порядок в этом доме. Я буду очень счастлив, господа, если могу быть вам чем-нибудь полезен. Пейте, брат каноник. Только, кажется, вы предпочитаете кипрское вино? Может быть, вам что-нибудь угодно, господин рыцарь?
– Нет, благодарю вас, – ответил Альфонсо. – Мне даже слишком хорошо под вашей гостеприимной кровлей. Я боюсь, что изгнал кого-нибудь из этого помещения. Такие покои скорее были предназначены для влюбленного новобрачного, чем для раненого рыцаря.
– Вы правы и не правы, синьор, – с глубокомысленным видом сказал Бурхард. – Во всяком случае вы никого не изгнали, так как со дня смерти принца Салернского здесь никто не жил.
– Он был мужем дочери его святейшества? – небрежно спросил Альфонсо.
– Его племянницы! – поправил церемониймейстер.
– Да, но он любит ее как дочь и даже гораздо больше! – невинным тоном возразил принц.
– Да, это верно. Его святейшество советуется с ней даже в делах церкви. Нередко в его отсутствие всем управляет донна Лукреция. Нужно сознаться, у нее больше ума, чем у многих кардиналов. Я сам видел, как она плела золотые кружева и управляла всем городом. Все это прекрасно, но, как хотите, все же скандал!
Бурхард вообще был счастлив, когда с ним вели беседы, а вино еще больше развязало ему язык. Поэтому он стал сыпать анекдотами из жизни папы и всего двора. Для Альфонсо было особенно интересно то, что он рассказывал об отношении папы к своей дочери и о предполагаемом браке Лукреции с Орсини. По словам церемониймейстера, желание Александра выдать замуж дочь за главу мятежного дома служило доказательством неладов между ним и Цезарем.
– Вы думаете, что принца Салернского для того и убили, чтобы освободить место для синьора Паоло? – с деланным спокойствием спросил Альфонсо.
– Какие-то неизвестные лица тяжко ранили принца на ступенях церкви Святого Петра! – ответил церемониймейстер, испуганный смелым вопросом. – Но стоит ли говорить об этом? Я думаю, не лишним будет напомнить вам, что в левом крыле этой башни живет донна Лукреция со своими фрейлинами, У женщин, как вам известно, слух очень тонкий.
– В самом деле? Раз известно, что принц убит, – снова начал Альфонсо после некоторого раздумья, – то вы, как человек ученый, конечно, можете ответить, кому нужно было это убийство.
– Я далеко не так учен, как говорят, – скромно возразил Бурхард, – но все же одно могу сказать вам, синьор, Орсини тут не при чем. Ему тогда и во сне не снилось стать зятем папы.
– А у нас, в Ломбардии, рассказывают, что принц Салернский умер не от ран, а был задушен в своей собственной комнате, в Ватикане.
– Да, это – правда, он умер внезапно. Я сам видел его за несколько минут до его смерти вот на этой кровати и не успел оглянуться, как его уже не стало.
– Как же это случилось? Ведь он уже почти оправился от ран – спросил Альфонсо.
– Хе-хе, вы, кажется, побаиваетесь того же? – шутливо проговорил церемониймейстер, видя, с какой тревогой ждет Бембо его ответа. – Много рассказывают разных историй по этому поводу, да нельзя всему верить.
– Должен вам сознаться, что воспоминание об убийстве принца в этой же самой комнате и на этой постели не внушает и мне большого спокойствия! – заметил Альфонсо.
– Могу себе представить это! Я могу сказать вам только то, что знаю, – доверчивым тоном сказал церемониймейстер, облокотившись на постель Альфонсо. – Я видел сам пять ран на теле молодого принца Салернского, нанесенных стрелами, мечом и острым ножом.
– После этого он жил еще месяц?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160