Непонятным казалось Альфонсо поведение Цезаря. Вдруг его осенила мысль, что герцог Романьи умышленно не противился его пребыванию в Ватикане, чтобы дать Альфонсо убедиться, в каких отношениях состоит Лукреция со своим родным отцом. Бембо все время боялся покушений со стороны Цезаря на жизнь Альфонсо, и эта боязнь еще усилилась, когда Бурхард передав ему приказание папы, чтобы он не выпускал рыцаря из стен дворца без солидной охраны.
Альфонсо прожил уже много времени почти в полном одиночестве в Ватикане. Его раны постепенно заживали. Лукреция, по-видимому, забыла о его существовании, а со стороны он слышал, что она не пропускает ни одного увеселения, везде появляясь в сопровождении Реджинальда Лебофора. Отъезд Цезаря и конец юбилейных торжеств совпали в один и тот же день. Накануне своего отъезда герцог Романьи устраивал большой бал в честь папы и представителей дома Орсини.
Однажды вечером, когда Альфонсо утешал себя мыслью, что Лукреция вовсе не забыла о нем, а только притворяется, чтобы усыпить ревность своего брата, дверь в его комнату открылась, и без всякого доклада вошел Цезарь. Бембо с таким ужасом посмотрел на него, точно видел перед собой призрак смерти.
– Не бойтесь меня, – проговорил Цезарь, заметив, какое впечатление он произвел на Бембо, – я пришел только для того, чтобы пригласить вашего храброго друга к себе на бал. Кроме того, у меня есть к нему маленькая просьба, но я могу говорить о ней лишь наедине.
– Желание вашей светлости – закон! – ответил испуганный Бембо, не двигаясь, однако, с места.
– Ну, я скоро завершу ваш шахматный турнир с тем рыцарем, – улыбаясь обратился Цезарь к Альфонсо, – еще один-два хода – и игра будет окончена. Скажите, вы не боитесь оставаться один в этих ужасных комнатах?
– Как можно назвать ужасным помещение, пригодное для самого короля? – ответил Альфонсо.
– Ну, тем лучше для вас, что оно вам нравится. Следовательно, вы не слышали ничего о том, что связано с этими комнатами? – серьезным тоном спросил Цезарь. – Ваше преподобие, – обратился он к Бембо. – Не будете ли вы любезны оставить меня на несколько минут наедине с вашим другом?
Бембо со страхом посмотрел на своего господина.
– Да, мой брат, можешь идти спокойно, – сказал ему Альфонсо, кладя руку на свой меч, – я не чувствую слабости. Стань вот у того окна. Ты легко можешь прийти ко мне на помощь, если я почувствую себя дурно.
– Я хочу говорить с вами об одной женщине, – начал Цезарь, когда Бембо удалился, – а такой разговор требует тайны.
– Меня удивляет, герцог, что вы собираетесь говорить со мной о женщине! Вы знаете, что в этом вопросе я – совершеннейший профан, – удивленно возразил Альфонсо.
– Вот именно, зная ваш строгий взгляд на женскую добродетель, я и решил обратиться к вам с просьбой охранять в мое отсутствие одну женщину, которая очень дорога мне, даже, может быть, слишком дорога. Вы, конечно, догадываетесь, о ком я говорю. Я вполне уверен, что у вас нет никакого основания любить фатоватого англичанина, но, может быть, в память прежней дружбы вы согласитесь предостеречь легкомысленного юношу от той опасности, которая ему угрожает. Этот молодой человек очень красив, нравится женщинам и в мое отсутствие может позволить себе лишнее. С болью в сердце я не могу не согласиться, что многие слухи, распространяемые о близкой мне даме, совершенно верны. Предостерегите несчастного юношу. Напомните ему, что у него есть сильный соперник, который ни перед чем не остановится, даже перед убийством.
– Я не понимаю, о какой даме вы говорите, и кто такой этот соперник? Мне кажется, ваша светлость, что вы во всяком случае, не допустите никакого соперника! – заметил Альфонсо.
– К сожалению, такой соперник имеется, – со вздохом проговорил Цезарь. – В свою очередь считаю долгом предупредить вас, что вам желают отомстить и под видом радостного свидания приведут вас к гибели, как это уже сделали с моим несчастным братом. Ах, Боже, я проговорился! Ну, да теперь уже ничего не поделаешь. Вы не представляете себе, рыцарь, на краю какой бездны вы стояли, когда велели безумной еврейке рассказать о смерти герцога Гандийского. Несомненно, вы делали это в угоду папы, но от всей души советую вам не вмешиваться больше в дела подобного рода.
– Неужели я похож на шпиона и предателя, что вы навязываете мне такую роль? – возмущенно спросил Альфонсо.
– О, нет, благородный рыцарь, вы не поняли меня! – горячо воскликнул Цезарь. – Я прошу от вас только небольшой чисто христианской услуги. Должен сказать вам, что Фаустина, по некоторым причинам очень предана мне, и сообщает все, что делается при дворе папы. Как видите, я ни в каком шпионе не нуждаюсь. Я только хочу, чтобы вы вовремя остановили безрассудного юношу, вашего бывшего друга, когда наш домашний соглядатай Фаустина доложит вам, что опасный момент наступил.
Это был очень ловкий прием: Цезарь возбудил ревность в Альфонсо и вполне рассчитывал на то, что результатом этого явится ссора между иоаннитом и англичанином. Отношения Лукреции к последнему очень не нравились ему, равно как и ее предположенный брак с принцем Феррарским. Чтобы расстроить все это, он и придумал эту новую интригу. Альфонсо попался на удочку. Цезарь внутренне смеялся, увидев смущенное молчание Альфонсо, доказывавшее без слов, что он согласен на его предложение. Чтобы не дать ему времени подумать, он перевел разговор на другую тему и снова повторил свое приглашение.
Однако, ссылаясь на свои еще не вполне зажившие раны, Альфонсо отказался от этого приглашения.
– Простите пожалуйста, я совершенно забыл о вашей болезни, и так долго утруждал вас! – испуганно проговорил Цезарь, поднимаясь со своего места и дружески прощаясь с больным.
Наконец, он ушел, успокоив расстроенного до последней степени Бембо.
А в душе Альфонсо снова поднялись все муки ревности и гнева в отношении папы, Лукреции и Реджинальда Лебофора.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА I
Бэмптон, старый слуга Лебофора, состоявший в звании оруженосца и командовавший небольшим отрядом вооруженных людей, как будто только и ожидал несчастного исхода турнира, чтобы усилить затруднения молодого рыцаря. Он был приставлен к пылкому юноше скорее в качестве руководителя и дядьки, чем для исполнения обыкновенных обязанностей слуги, однако, теперь обнаружил мало такта в выборе момента и способа излить давно накипевшее в нем неудовольствие.
Лебофором успела уже овладеть тайная и, пожалуй, бессознательная страсть, ставшая, благодаря роскошному климату Италии, непреодолимой. Воспламененный, с одной стороны, одобрением Лукреции и тем лестным восхищением, которого он удостоился в ее присутствии, а с другой стороны – озлобленный злословием и явной враждебностью Альфонсо, он с затаенной досадой выслушивал наутро после турнира пространную речь своего оруженосца, резко порицавшего иностранных женщин и в особенности итальянок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
Альфонсо прожил уже много времени почти в полном одиночестве в Ватикане. Его раны постепенно заживали. Лукреция, по-видимому, забыла о его существовании, а со стороны он слышал, что она не пропускает ни одного увеселения, везде появляясь в сопровождении Реджинальда Лебофора. Отъезд Цезаря и конец юбилейных торжеств совпали в один и тот же день. Накануне своего отъезда герцог Романьи устраивал большой бал в честь папы и представителей дома Орсини.
Однажды вечером, когда Альфонсо утешал себя мыслью, что Лукреция вовсе не забыла о нем, а только притворяется, чтобы усыпить ревность своего брата, дверь в его комнату открылась, и без всякого доклада вошел Цезарь. Бембо с таким ужасом посмотрел на него, точно видел перед собой призрак смерти.
– Не бойтесь меня, – проговорил Цезарь, заметив, какое впечатление он произвел на Бембо, – я пришел только для того, чтобы пригласить вашего храброго друга к себе на бал. Кроме того, у меня есть к нему маленькая просьба, но я могу говорить о ней лишь наедине.
– Желание вашей светлости – закон! – ответил испуганный Бембо, не двигаясь, однако, с места.
– Ну, я скоро завершу ваш шахматный турнир с тем рыцарем, – улыбаясь обратился Цезарь к Альфонсо, – еще один-два хода – и игра будет окончена. Скажите, вы не боитесь оставаться один в этих ужасных комнатах?
– Как можно назвать ужасным помещение, пригодное для самого короля? – ответил Альфонсо.
– Ну, тем лучше для вас, что оно вам нравится. Следовательно, вы не слышали ничего о том, что связано с этими комнатами? – серьезным тоном спросил Цезарь. – Ваше преподобие, – обратился он к Бембо. – Не будете ли вы любезны оставить меня на несколько минут наедине с вашим другом?
Бембо со страхом посмотрел на своего господина.
– Да, мой брат, можешь идти спокойно, – сказал ему Альфонсо, кладя руку на свой меч, – я не чувствую слабости. Стань вот у того окна. Ты легко можешь прийти ко мне на помощь, если я почувствую себя дурно.
– Я хочу говорить с вами об одной женщине, – начал Цезарь, когда Бембо удалился, – а такой разговор требует тайны.
– Меня удивляет, герцог, что вы собираетесь говорить со мной о женщине! Вы знаете, что в этом вопросе я – совершеннейший профан, – удивленно возразил Альфонсо.
– Вот именно, зная ваш строгий взгляд на женскую добродетель, я и решил обратиться к вам с просьбой охранять в мое отсутствие одну женщину, которая очень дорога мне, даже, может быть, слишком дорога. Вы, конечно, догадываетесь, о ком я говорю. Я вполне уверен, что у вас нет никакого основания любить фатоватого англичанина, но, может быть, в память прежней дружбы вы согласитесь предостеречь легкомысленного юношу от той опасности, которая ему угрожает. Этот молодой человек очень красив, нравится женщинам и в мое отсутствие может позволить себе лишнее. С болью в сердце я не могу не согласиться, что многие слухи, распространяемые о близкой мне даме, совершенно верны. Предостерегите несчастного юношу. Напомните ему, что у него есть сильный соперник, который ни перед чем не остановится, даже перед убийством.
– Я не понимаю, о какой даме вы говорите, и кто такой этот соперник? Мне кажется, ваша светлость, что вы во всяком случае, не допустите никакого соперника! – заметил Альфонсо.
– К сожалению, такой соперник имеется, – со вздохом проговорил Цезарь. – В свою очередь считаю долгом предупредить вас, что вам желают отомстить и под видом радостного свидания приведут вас к гибели, как это уже сделали с моим несчастным братом. Ах, Боже, я проговорился! Ну, да теперь уже ничего не поделаешь. Вы не представляете себе, рыцарь, на краю какой бездны вы стояли, когда велели безумной еврейке рассказать о смерти герцога Гандийского. Несомненно, вы делали это в угоду папы, но от всей души советую вам не вмешиваться больше в дела подобного рода.
– Неужели я похож на шпиона и предателя, что вы навязываете мне такую роль? – возмущенно спросил Альфонсо.
– О, нет, благородный рыцарь, вы не поняли меня! – горячо воскликнул Цезарь. – Я прошу от вас только небольшой чисто христианской услуги. Должен сказать вам, что Фаустина, по некоторым причинам очень предана мне, и сообщает все, что делается при дворе папы. Как видите, я ни в каком шпионе не нуждаюсь. Я только хочу, чтобы вы вовремя остановили безрассудного юношу, вашего бывшего друга, когда наш домашний соглядатай Фаустина доложит вам, что опасный момент наступил.
Это был очень ловкий прием: Цезарь возбудил ревность в Альфонсо и вполне рассчитывал на то, что результатом этого явится ссора между иоаннитом и англичанином. Отношения Лукреции к последнему очень не нравились ему, равно как и ее предположенный брак с принцем Феррарским. Чтобы расстроить все это, он и придумал эту новую интригу. Альфонсо попался на удочку. Цезарь внутренне смеялся, увидев смущенное молчание Альфонсо, доказывавшее без слов, что он согласен на его предложение. Чтобы не дать ему времени подумать, он перевел разговор на другую тему и снова повторил свое приглашение.
Однако, ссылаясь на свои еще не вполне зажившие раны, Альфонсо отказался от этого приглашения.
– Простите пожалуйста, я совершенно забыл о вашей болезни, и так долго утруждал вас! – испуганно проговорил Цезарь, поднимаясь со своего места и дружески прощаясь с больным.
Наконец, он ушел, успокоив расстроенного до последней степени Бембо.
А в душе Альфонсо снова поднялись все муки ревности и гнева в отношении папы, Лукреции и Реджинальда Лебофора.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА I
Бэмптон, старый слуга Лебофора, состоявший в звании оруженосца и командовавший небольшим отрядом вооруженных людей, как будто только и ожидал несчастного исхода турнира, чтобы усилить затруднения молодого рыцаря. Он был приставлен к пылкому юноше скорее в качестве руководителя и дядьки, чем для исполнения обыкновенных обязанностей слуги, однако, теперь обнаружил мало такта в выборе момента и способа излить давно накипевшее в нем неудовольствие.
Лебофором успела уже овладеть тайная и, пожалуй, бессознательная страсть, ставшая, благодаря роскошному климату Италии, непреодолимой. Воспламененный, с одной стороны, одобрением Лукреции и тем лестным восхищением, которого он удостоился в ее присутствии, а с другой стороны – озлобленный злословием и явной враждебностью Альфонсо, он с затаенной досадой выслушивал наутро после турнира пространную речь своего оруженосца, резко порицавшего иностранных женщин и в особенности итальянок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160