Тут они без защиты. Конные жандармы никогда не посещают эти беспокойные прибрежные и лесистые места, где можно заблудиться, где все что угодно может произойти…
До самого вечера Гийом оставался один. Никто, разве что дождь, частые капли которого он слышал над своей головой и видел на поверхности окружающих жилище болот, не нарушал его одиночества. Наконец уже в сумерках он услышал шум голосов, хлопанье весла по воде, а затем шум лодки, вытаскиваемой на сушу.
Когда они вошли, было очевидно, что оба совершенно обессилены. На обоих были плащи из связанных камышовых листьев, которые спасали от дождя жителей болот. Николя прислонил к стене заступ и лопату, бросил рядом большой моток веревки, висевшей на его плече.
– Ну вот, дело сделано! – устало сказал он, даже не посмотрев в сторону, где лежал его пленник.
– Вам удалось похоронить его? Даже несмотря на дождь?
– Дождь? Он никогда меня не стесняет. К тому же он размягчил землю в том месте. Мы копали – Сова и я. Копали, копали, копали, пока не вырыли яму достаточно большую. И, поверьте, это была нелегкая работа. Потом нужно было его туда подтащить, но,– добавил он неожиданно нежно, – я обмотал его красивую голову куском одеяла, чтобы не испортить ее, пока мы будем тащить его по булыжникам. А потом все закопали. Сверху я посадил куст вереска, который выкопал невдалеке, и положил камни. Теперь никто не догадается, что он там лежит. Никто, кроме меня!
– Благодарю, – сказал Гийом.
Человек посмотрел на него убийственным взглядом: – Можете оставить при себе вашу благодарность. Не ради вас мы трудились, как каторжные, – девчонка и я, – а для него… и для меня тоже.
Гийом ничего не сказал. Он понял: похороненный в секретном месте, Али теперь принадлежал только этому дикарю… Не потому ли он его ненавидел, что Гийом был хозяином этого великолепного скакуна, о котором тот мог только мечтать?..
Тем временем, руками, покоробившимися от долгой работы в воде и в земле, Сова ощупала ноги раненого. Она принесла комок синей глины, чтобы обложить ею распухшие нога Гийома, но было ясно, что она предпочла бы передать его на попечение хорошего доктора.
– Все не так хорошо, как ты думаешь, – уверяла она Николя. – Конечно, мы старались, как могли, но я не уверена, что мы правильно установили на место кости…
– Это сделают камни! – ответил тот тоном, не допускающим возражений. – И оставь его в покое! Сделай ему припарки и можешь уходить!
– Сейчас, ночью, я никуда не пойду! Посмотри, какая погода! И потом, мне надо приготовить вам еду. Если я вас оставлю, ты накормишь его каким-нибудь тухлым мясом или травой, и он от этого умрет.
– А кто говорит, что мне это не понравится? Ты думаешь, у меня есть желание им заниматься еще неизвестно, сколько времени?
Девушка сорвала со стены ружье браконьера и протянула его ему решительным жестом:
– Тогда убей его немедленно! Это будет по-христиански или по крайней мере честно, вместо того чтобы дать ему медленно гнить здесь заживо, в этой дыре!
– Дыра, дыра… Я-то здесь живу, и неплохо!
– Ты… Ты к этому привык, а он – нет.
– Придется теперь. Этим господам иногда надо своими глазами посмотреть, как нам тут живется в нищете. Ладно, готовь еду и убирайся!
– Нет! Я останусь здесь, с вами.
Разозлившись, он замахнулся, чтобы ударить ее, но она не отвернулась, а с вызовом крикнула:
– Ну, давай! Скотина!.. Правда, это в первый раз, но все равно когда-нибудь должно было случиться. Если хочешь, чтобы я убралась, ты должен выгнать меня. А лучше иди поищи лодку. Мы положим его на дно и отвезем ко мне. Мой домик небольшой, не по крайней мере он похож на дом.
Мрачный взгляд браконьера стая еще мрачнее от ревности.
– Чтобы ты там его холила и нежила в свое удовольствие… или даже послала бы в деревню предупредить. В то время как я останусь тут один? Ты что, за идиота меня считаешь?
– Нет. За человека, который должен соблюдать свой интерес, вместо того чтобы думать о мести без повода. Итак, я остаюсь?..
Николя резко пожал плечами.
– О, эти женщины! Тот, кто сумеет вас переубедить, если какая-то идея засела у вас в голове, наверное, еще не родился!..
Сова согласилась с его мнением и приняла капитуляцию. Затем взялась чистить капусту и потрошить большого карпа… Ночь пришла, и это странное трио, и все вокруг погрузилось во тьму.
Но и дни были не намного светлее.
В последующие дни западные ветры принесли на Котантен сокрушающие отголоски мощных ураганов, свирепствовавших над Новой Землей и Северной Атлантикой. Пройдя над Ландами и крайней точкой Англии, они разбухли над Ла-Маншем и обрушились мощными потоками на приземистый полуостров, квадратный, как нормандская башня, который грозное море атаковало сразу с трех сторон.
В своем одиноком убежище посреди болот, ставших в два раза больше по площади, Гийом и его компаньоны чувствовали себя абсолютно оторванными от всего мира, но зато относительно защищенными от урагана. Одинокое расположение этой местности, благодаря которому оно и было выбрано для постройки маленького святилища на острове среди болот, обеспечивало ему покой и мир, и никто посторонний не мог прийти сюда и потревожить молитву, не будучи обнаруженным.
Тем не менее нельзя было сказать, что мир – удел этих трех существ, которые собрались сейчас на этом маленьком клочке земли. Особенно с тех пор, как Гийом обратил внимание на сходство со своим тюремщиком. Он был обязан этим открытием Сове, – на самом деле ее звали Катрин Юло, как однажды она призналась ему, густо покраснев при этом, как будто эта была какая-то постыдная тайна, – и с тех пор он не называл ее по-другому.
В тот день Катрин в очередной раз обкладывала глиной распухшие ноги Гийома, как вдруг он спросил:
– Почему Николя скрывает свое имя? Мне кажется, я не успел нажить себе много врагов с тех пор, как живу в этой местности. Первый раз я попал сюда, когда мне было девять лет, и пробыл здесь не больше чем полдня…
Девушка посмотрела на своего подопечного, и было видно, что она с трудом сдерживается, чтобы не заговорить. Между ними давно возникла взаимная симпатия. У Катрин это было вызвано влечением, чувством, которое она не могла осознать, но которое ее заставляло заботиться и ухаживать за ним. Она старалась покидать его, только если это было необходимо и на очень короткое время, так как опасалась, что ее друг в приступе ярости может причинить ему вред. Гийом настаивал:
– Я прошу вас, Катрин! Я должен это знать. Всегда можно исправить ошибку или по крайней мере нужно попытаться.
– Во всяком случае, хотя он и не согласится, но, может быть, вам удастся смягчить эту боль, которую он носит в себе, – сказала она, обращая к раненому задумчивый взгляд.
– Вы его любите?
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
До самого вечера Гийом оставался один. Никто, разве что дождь, частые капли которого он слышал над своей головой и видел на поверхности окружающих жилище болот, не нарушал его одиночества. Наконец уже в сумерках он услышал шум голосов, хлопанье весла по воде, а затем шум лодки, вытаскиваемой на сушу.
Когда они вошли, было очевидно, что оба совершенно обессилены. На обоих были плащи из связанных камышовых листьев, которые спасали от дождя жителей болот. Николя прислонил к стене заступ и лопату, бросил рядом большой моток веревки, висевшей на его плече.
– Ну вот, дело сделано! – устало сказал он, даже не посмотрев в сторону, где лежал его пленник.
– Вам удалось похоронить его? Даже несмотря на дождь?
– Дождь? Он никогда меня не стесняет. К тому же он размягчил землю в том месте. Мы копали – Сова и я. Копали, копали, копали, пока не вырыли яму достаточно большую. И, поверьте, это была нелегкая работа. Потом нужно было его туда подтащить, но,– добавил он неожиданно нежно, – я обмотал его красивую голову куском одеяла, чтобы не испортить ее, пока мы будем тащить его по булыжникам. А потом все закопали. Сверху я посадил куст вереска, который выкопал невдалеке, и положил камни. Теперь никто не догадается, что он там лежит. Никто, кроме меня!
– Благодарю, – сказал Гийом.
Человек посмотрел на него убийственным взглядом: – Можете оставить при себе вашу благодарность. Не ради вас мы трудились, как каторжные, – девчонка и я, – а для него… и для меня тоже.
Гийом ничего не сказал. Он понял: похороненный в секретном месте, Али теперь принадлежал только этому дикарю… Не потому ли он его ненавидел, что Гийом был хозяином этого великолепного скакуна, о котором тот мог только мечтать?..
Тем временем, руками, покоробившимися от долгой работы в воде и в земле, Сова ощупала ноги раненого. Она принесла комок синей глины, чтобы обложить ею распухшие нога Гийома, но было ясно, что она предпочла бы передать его на попечение хорошего доктора.
– Все не так хорошо, как ты думаешь, – уверяла она Николя. – Конечно, мы старались, как могли, но я не уверена, что мы правильно установили на место кости…
– Это сделают камни! – ответил тот тоном, не допускающим возражений. – И оставь его в покое! Сделай ему припарки и можешь уходить!
– Сейчас, ночью, я никуда не пойду! Посмотри, какая погода! И потом, мне надо приготовить вам еду. Если я вас оставлю, ты накормишь его каким-нибудь тухлым мясом или травой, и он от этого умрет.
– А кто говорит, что мне это не понравится? Ты думаешь, у меня есть желание им заниматься еще неизвестно, сколько времени?
Девушка сорвала со стены ружье браконьера и протянула его ему решительным жестом:
– Тогда убей его немедленно! Это будет по-христиански или по крайней мере честно, вместо того чтобы дать ему медленно гнить здесь заживо, в этой дыре!
– Дыра, дыра… Я-то здесь живу, и неплохо!
– Ты… Ты к этому привык, а он – нет.
– Придется теперь. Этим господам иногда надо своими глазами посмотреть, как нам тут живется в нищете. Ладно, готовь еду и убирайся!
– Нет! Я останусь здесь, с вами.
Разозлившись, он замахнулся, чтобы ударить ее, но она не отвернулась, а с вызовом крикнула:
– Ну, давай! Скотина!.. Правда, это в первый раз, но все равно когда-нибудь должно было случиться. Если хочешь, чтобы я убралась, ты должен выгнать меня. А лучше иди поищи лодку. Мы положим его на дно и отвезем ко мне. Мой домик небольшой, не по крайней мере он похож на дом.
Мрачный взгляд браконьера стая еще мрачнее от ревности.
– Чтобы ты там его холила и нежила в свое удовольствие… или даже послала бы в деревню предупредить. В то время как я останусь тут один? Ты что, за идиота меня считаешь?
– Нет. За человека, который должен соблюдать свой интерес, вместо того чтобы думать о мести без повода. Итак, я остаюсь?..
Николя резко пожал плечами.
– О, эти женщины! Тот, кто сумеет вас переубедить, если какая-то идея засела у вас в голове, наверное, еще не родился!..
Сова согласилась с его мнением и приняла капитуляцию. Затем взялась чистить капусту и потрошить большого карпа… Ночь пришла, и это странное трио, и все вокруг погрузилось во тьму.
Но и дни были не намного светлее.
В последующие дни западные ветры принесли на Котантен сокрушающие отголоски мощных ураганов, свирепствовавших над Новой Землей и Северной Атлантикой. Пройдя над Ландами и крайней точкой Англии, они разбухли над Ла-Маншем и обрушились мощными потоками на приземистый полуостров, квадратный, как нормандская башня, который грозное море атаковало сразу с трех сторон.
В своем одиноком убежище посреди болот, ставших в два раза больше по площади, Гийом и его компаньоны чувствовали себя абсолютно оторванными от всего мира, но зато относительно защищенными от урагана. Одинокое расположение этой местности, благодаря которому оно и было выбрано для постройки маленького святилища на острове среди болот, обеспечивало ему покой и мир, и никто посторонний не мог прийти сюда и потревожить молитву, не будучи обнаруженным.
Тем не менее нельзя было сказать, что мир – удел этих трех существ, которые собрались сейчас на этом маленьком клочке земли. Особенно с тех пор, как Гийом обратил внимание на сходство со своим тюремщиком. Он был обязан этим открытием Сове, – на самом деле ее звали Катрин Юло, как однажды она призналась ему, густо покраснев при этом, как будто эта была какая-то постыдная тайна, – и с тех пор он не называл ее по-другому.
В тот день Катрин в очередной раз обкладывала глиной распухшие ноги Гийома, как вдруг он спросил:
– Почему Николя скрывает свое имя? Мне кажется, я не успел нажить себе много врагов с тех пор, как живу в этой местности. Первый раз я попал сюда, когда мне было девять лет, и пробыл здесь не больше чем полдня…
Девушка посмотрела на своего подопечного, и было видно, что она с трудом сдерживается, чтобы не заговорить. Между ними давно возникла взаимная симпатия. У Катрин это было вызвано влечением, чувством, которое она не могла осознать, но которое ее заставляло заботиться и ухаживать за ним. Она старалась покидать его, только если это было необходимо и на очень короткое время, так как опасалась, что ее друг в приступе ярости может причинить ему вред. Гийом настаивал:
– Я прошу вас, Катрин! Я должен это знать. Всегда можно исправить ошибку или по крайней мере нужно попытаться.
– Во всяком случае, хотя он и не согласится, но, может быть, вам удастся смягчить эту боль, которую он носит в себе, – сказала она, обращая к раненому задумчивый взгляд.
– Вы его любите?
– Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108