За сотни лет, сын, его встречали и многие другие и как раз перед смертью.
— Перед смертью? — переспросил Клод.
— Да, сын.
— Но он был с оруженосцем… — словно это могло что-то изменить, напомнил Клод.
— В том-то и дело, оруженосец был с ним, — словно смирившись с судьбой, проговорил Гильом. — Они плохие вестники, эти могильные призраки и тот, кому они попадают на глаза, поступит мудро, если повернет своих лошадей к дому. Я бы тоже поступил так, если бы мог, — сказал Гильом.
Клод удивился.
— Но кто мешает нам повернуть домой?
— Это ничего не изменит, — старик отбросил со лба седые волосы и сел в седло, — я должен ехать к нему.
— Но какой в этом смысл, отец, если он предрекает смерть? Да я и не верю в эти сказки! Наши привидения, скорее всего, сторож или пастух… — неожиданно осмелел Клод.
На лице Гильома появилась надменная улыбка.
— Лесной сторож или пастух не слоняются по ночам в дорогих плащах и на хороших конях. Когда нет скота, для охраны им нельзя рубить деревья. Думай как хочешь, Клод, но это вестники ада, и я еду им навстречу.
Старый Гильом взмахнул рукой и пришпорил своего коня.
Вновь выглянула луна, и Клод с ужасом увидел, что никаких всадников на вершине холма нет, а его отец во весь опор мчится к длинным теням, отброшенным холмами на равнину, и исчезает в них. Лишь только глухой топот нарушает тишину в
Ночи.
И Клод заскрежетал зубами. Ему захотелось поскакать за отцом, вернуть его, но что — то удерживало парня. Ведь отец сам сделал свой выбор, решил, куда ему направиться.
И все-таки, сыновний долг победил в нем страх, и он тоже полетел во весь опор к длинным теням, отбрасываемым холмами.И тут из темноты раздался смех. Сперва он показался Клоду страшным, но это было всего лишь какое-то мгновение. В темноте весело хохотал его отец Гильом и смеху вторили еще два голоса.
Когда Клод подъехал, то увидел своего отца в обществе старших братьев Виктора и Жака. На Викторе и впрямь был длинный плащ, который он демонстрировал отцу.
— Да это же я, — смеялся старший брат. Гильом нервно хохотал прерывистым старческим хохотом.
— А я думал, это Мертвый король, — и он вновь принимался хохотать.
Завидев Клода, Виктор и Жак поскакали ему навстречу.
— Ну что, ты тоже не испугался встречи с мертвецами? Смотри, какие мы страшные, — и Виктор, расправив плащ, взмахнул им.В самом деле, издалека его можно было принять за страшное видение, особенно в этих безлюдных краях.
— А ты молодец, Клод, — не унимался Жак, — не побоялся привидения. Или ты просто спутал направление от страха, хотел убежать, а поскакал навстречу нам?
— Не обижайте брата, — крикнул Гильом, — он вел себя как подобает мужчине. А я-то, старый дурак, подумал, что вы призраки!
Ночь уже никому не казалась такой темной, страхи ушли. Но когда смех стих, Гильом вновь почувствовал себя старым и разбитым.
— Может быть, зря, — вздохнул он, — это оказались вы — Виктор и Жак, может быть, мне лучше было бы встретить смерть.
Знаешь, Виктор, я почувствовал такое странное облегчение, когда поскакал навстречу тебе, считая тебя призраком.
— Да брось ты, отец, тебе еще жить да жить, — сам не веря в сказанное, произнес Виктор.
— Мне лучше знать, — погрозил старшему сыну старик, — это не к добру, когда собственного сына принимаешь за образ смерти.
— Брось, отец, не думай о плохом.
— Нет, Виктор, доживи ты до моих лет — и поймешь, что творится в моей душе. Тебе же никогда не приходилось желать смерти?
— Я не боюсь ее, — сказал Виктор.
— Это совсем другое, — старик нахмурил брови, — бояться смерти и желать ее — это разные вещи. Я же сказал тебе, доживи до моих лет, и ты поймешь.
Жак, слегка улыбаясь, смотрел на отца.
— А ты все-таки молодец. Ночью, верхом, с оружием, как в старые времена.
— Поехали домой! — махнул рукой Гильом и только сейчас ощутил, насколько устал.
Он уже еле сидел в седле, но не хотел подавать вида.
— А твой Анри, — сказал он Виктору, — совсем взрослый.
— Да что ты, отец, ему еще очень мало лет.
— Я в его годы был совсем несмышленный, даже не помню себя, а он уже сидит в седле, — сказал Гильом.
— Он уже целый год сидит в седле, — рассмеялся Виктор.
— И ты тоже был таким, — улыбнулся старик, — хоть и не помнишь.
— Мне кажется, я всегда ездил на лошади.
— Ну что ж, вы когда-нибудь смените меня, — сказал старик. — Теперь я и в самом деле могу спокойно умереть, только пообещайте мне, что никто из вас не подумает обидеть Констанцию.
— Что ты, отец, — Виктор подъехал к Гильому, — мы все ее очень любим.
Отец испытующе заглянул в глаза сыну, ему показалось, что тот его обманывает.
— Говоришь, что любишь ее? — переспросил Гильом.
— Да, — Виктор отвел взгляд.
И именно потому, что отец не расспрашивал его дальше, Виктор понял, что между ним и отцом возникла преграда. Тот начал бояться теперь за свою воспитанницу.»Как убедить отца, что я желаю Констанции только добра? — думал Виктор. — Он еще недолго протянет, и мне не хотелось бы, чтобы перед смертью он лишил меня всего. Как сделать, чтобы он вспомнил о своем долге перед родом? Неужели я сам
Стану когда-нибудь таким старым, немощным, а мой сын примется рассуждать, как мне объяснить простую истину — властвовать должна сила, а не стариковская немощь?»
Домой Гильом и его сыновья вернулись еще до рассвета.
Старый Реньяр с трудом спустился с коня и, скрывая свою слабость от детей, двинулся к дому. Он еле смог подняться на крыльцо и добрести до постели. То, что совсем еще недавно он чувствовал прилив сил, позабылось. Теперь все его тело бил
Озноб.
Но Гильом Реньяр нашел в себе силы раздеться и лишь только потом лег на кровать.
Весь дом еще спал, когда Констанция пробралась к выходу. Она сама не могла объяснить, почему проснулась так рано. Она ничего не знала о ночной поездке Гильома и его сыновей, но девушка чувствовала, что сегодня последнее утро, когда она сможет добраться до ручья и побыть там одна.
Конечно, на самом деле, Констанция обманывала себя, она надеялась встретить там Филиппа, но всячески гнала от себя эту крамольную мысль.Точно так же как и Гильом с Клодом, она вывела из конюшни лошадь, пробралась за ограду и только тогда вскочила в седло.
Когда девушка добралась до ручья, солнце уже стояло довольно высоко. Но Констанция так и не дошла до своего любимого камня. Она услышала под деревом тоненький писк и раздвинула руками траву. Там лежало перевернутое гнездо, а
Возле него копошились птенцы.
— Ой, что с вами стало? — спросила Констанция, беря в руки легкое как пух гнездо.
Она одного за другим ловила птенцов и осторожно опускала их на дно гнезда. Те, очутившись в гнезде, тут же затихали.
— Маленькие, вы, наверное, совсем продрогли за ночь, — приговаривала Констанция, обогревая птенцов своим дыханием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Перед смертью? — переспросил Клод.
— Да, сын.
— Но он был с оруженосцем… — словно это могло что-то изменить, напомнил Клод.
— В том-то и дело, оруженосец был с ним, — словно смирившись с судьбой, проговорил Гильом. — Они плохие вестники, эти могильные призраки и тот, кому они попадают на глаза, поступит мудро, если повернет своих лошадей к дому. Я бы тоже поступил так, если бы мог, — сказал Гильом.
Клод удивился.
— Но кто мешает нам повернуть домой?
— Это ничего не изменит, — старик отбросил со лба седые волосы и сел в седло, — я должен ехать к нему.
— Но какой в этом смысл, отец, если он предрекает смерть? Да я и не верю в эти сказки! Наши привидения, скорее всего, сторож или пастух… — неожиданно осмелел Клод.
На лице Гильома появилась надменная улыбка.
— Лесной сторож или пастух не слоняются по ночам в дорогих плащах и на хороших конях. Когда нет скота, для охраны им нельзя рубить деревья. Думай как хочешь, Клод, но это вестники ада, и я еду им навстречу.
Старый Гильом взмахнул рукой и пришпорил своего коня.
Вновь выглянула луна, и Клод с ужасом увидел, что никаких всадников на вершине холма нет, а его отец во весь опор мчится к длинным теням, отброшенным холмами на равнину, и исчезает в них. Лишь только глухой топот нарушает тишину в
Ночи.
И Клод заскрежетал зубами. Ему захотелось поскакать за отцом, вернуть его, но что — то удерживало парня. Ведь отец сам сделал свой выбор, решил, куда ему направиться.
И все-таки, сыновний долг победил в нем страх, и он тоже полетел во весь опор к длинным теням, отбрасываемым холмами.И тут из темноты раздался смех. Сперва он показался Клоду страшным, но это было всего лишь какое-то мгновение. В темноте весело хохотал его отец Гильом и смеху вторили еще два голоса.
Когда Клод подъехал, то увидел своего отца в обществе старших братьев Виктора и Жака. На Викторе и впрямь был длинный плащ, который он демонстрировал отцу.
— Да это же я, — смеялся старший брат. Гильом нервно хохотал прерывистым старческим хохотом.
— А я думал, это Мертвый король, — и он вновь принимался хохотать.
Завидев Клода, Виктор и Жак поскакали ему навстречу.
— Ну что, ты тоже не испугался встречи с мертвецами? Смотри, какие мы страшные, — и Виктор, расправив плащ, взмахнул им.В самом деле, издалека его можно было принять за страшное видение, особенно в этих безлюдных краях.
— А ты молодец, Клод, — не унимался Жак, — не побоялся привидения. Или ты просто спутал направление от страха, хотел убежать, а поскакал навстречу нам?
— Не обижайте брата, — крикнул Гильом, — он вел себя как подобает мужчине. А я-то, старый дурак, подумал, что вы призраки!
Ночь уже никому не казалась такой темной, страхи ушли. Но когда смех стих, Гильом вновь почувствовал себя старым и разбитым.
— Может быть, зря, — вздохнул он, — это оказались вы — Виктор и Жак, может быть, мне лучше было бы встретить смерть.
Знаешь, Виктор, я почувствовал такое странное облегчение, когда поскакал навстречу тебе, считая тебя призраком.
— Да брось ты, отец, тебе еще жить да жить, — сам не веря в сказанное, произнес Виктор.
— Мне лучше знать, — погрозил старшему сыну старик, — это не к добру, когда собственного сына принимаешь за образ смерти.
— Брось, отец, не думай о плохом.
— Нет, Виктор, доживи ты до моих лет — и поймешь, что творится в моей душе. Тебе же никогда не приходилось желать смерти?
— Я не боюсь ее, — сказал Виктор.
— Это совсем другое, — старик нахмурил брови, — бояться смерти и желать ее — это разные вещи. Я же сказал тебе, доживи до моих лет, и ты поймешь.
Жак, слегка улыбаясь, смотрел на отца.
— А ты все-таки молодец. Ночью, верхом, с оружием, как в старые времена.
— Поехали домой! — махнул рукой Гильом и только сейчас ощутил, насколько устал.
Он уже еле сидел в седле, но не хотел подавать вида.
— А твой Анри, — сказал он Виктору, — совсем взрослый.
— Да что ты, отец, ему еще очень мало лет.
— Я в его годы был совсем несмышленный, даже не помню себя, а он уже сидит в седле, — сказал Гильом.
— Он уже целый год сидит в седле, — рассмеялся Виктор.
— И ты тоже был таким, — улыбнулся старик, — хоть и не помнишь.
— Мне кажется, я всегда ездил на лошади.
— Ну что ж, вы когда-нибудь смените меня, — сказал старик. — Теперь я и в самом деле могу спокойно умереть, только пообещайте мне, что никто из вас не подумает обидеть Констанцию.
— Что ты, отец, — Виктор подъехал к Гильому, — мы все ее очень любим.
Отец испытующе заглянул в глаза сыну, ему показалось, что тот его обманывает.
— Говоришь, что любишь ее? — переспросил Гильом.
— Да, — Виктор отвел взгляд.
И именно потому, что отец не расспрашивал его дальше, Виктор понял, что между ним и отцом возникла преграда. Тот начал бояться теперь за свою воспитанницу.»Как убедить отца, что я желаю Констанции только добра? — думал Виктор. — Он еще недолго протянет, и мне не хотелось бы, чтобы перед смертью он лишил меня всего. Как сделать, чтобы он вспомнил о своем долге перед родом? Неужели я сам
Стану когда-нибудь таким старым, немощным, а мой сын примется рассуждать, как мне объяснить простую истину — властвовать должна сила, а не стариковская немощь?»
Домой Гильом и его сыновья вернулись еще до рассвета.
Старый Реньяр с трудом спустился с коня и, скрывая свою слабость от детей, двинулся к дому. Он еле смог подняться на крыльцо и добрести до постели. То, что совсем еще недавно он чувствовал прилив сил, позабылось. Теперь все его тело бил
Озноб.
Но Гильом Реньяр нашел в себе силы раздеться и лишь только потом лег на кровать.
Весь дом еще спал, когда Констанция пробралась к выходу. Она сама не могла объяснить, почему проснулась так рано. Она ничего не знала о ночной поездке Гильома и его сыновей, но девушка чувствовала, что сегодня последнее утро, когда она сможет добраться до ручья и побыть там одна.
Конечно, на самом деле, Констанция обманывала себя, она надеялась встретить там Филиппа, но всячески гнала от себя эту крамольную мысль.Точно так же как и Гильом с Клодом, она вывела из конюшни лошадь, пробралась за ограду и только тогда вскочила в седло.
Когда девушка добралась до ручья, солнце уже стояло довольно высоко. Но Констанция так и не дошла до своего любимого камня. Она услышала под деревом тоненький писк и раздвинула руками траву. Там лежало перевернутое гнездо, а
Возле него копошились птенцы.
— Ой, что с вами стало? — спросила Констанция, беря в руки легкое как пух гнездо.
Она одного за другим ловила птенцов и осторожно опускала их на дно гнезда. Те, очутившись в гнезде, тут же затихали.
— Маленькие, вы, наверное, совсем продрогли за ночь, — приговаривала Констанция, обогревая птенцов своим дыханием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58