Но капрал слышал только слова и в интонации не вникал.
— Как, сударь, вы американец! — воскликнул он восхищенно. — Ах! Вот страна для свободных людей! Я слышал, там можно жить как хочется, делать все что угодно… Ведь там нет короля…
Жиль рассмеялся.
— В дикой, необжитой стране действительно каждый живет как хочет. Короля там нет, но зато есть Конгресс, генерал Вашингтон, губернаторы штатов и другие шишки помельче. Однако они не мешают стране быть свободной и прекрасной.
— Не сомневаюсь, — важно согласился капрал. — И вы, конечно, направляетесь на родину?
— Естественно. Корабль ждет меня в Гавре.
— Тогда счастливого пути, сударь, и не беспокойтесь обо всем этом, — добавил капрал с великолепным апломбом. — Уничтожение бродяг — наша прямая обязанность. Пошли, ребята! Отнесем этих господ. Бушю, найди мне тележку.
Все устроилось очень быстро. В считанные минуты трупы сицилийцев были вынесены из дома и свалены на телегу, предназначенную для вывоза отходов квартала. Капрал и его люди с благодарностью приняли от Понго по стакану вина, выпили за дружбу со свободной Америкой и продолжили обход. Когда на соседней колокольне пробило полночь, улица приняла свой обычный вид.
Пока Понго собирал багаж. Жиль уединился в ванной комнате и при помощи горшка горячей воды и бритвы освободил свое лицо от бороды, так долго и надежно скрывавшей его. Он удалил ложный шрам и густые, нависающие над глазами брови.
От облика Джона Вогана остались только волосы — очень темные, коротко стриженные по моде Новой Англии. Какой-то миг Жиль колебался, не обрить ли их тоже, но потом передумал и ограничился тем, что подстриг как можно короче, чтобы получилось что-то вроде щетки.
В шкафу Жиль нашел свой старый гвардейский парик, надел его и окончательно превратился в шевалье де Турнемина. Капитан Джон Воган бесследно исчез.
Учитывая, однако, что маска, придуманная для него великим Превием, еще может оказаться полезной. Жиль аккуратно разложил в сумке все необходимые предметы.
Свое лицо доставило молодому человеку несказанную радость, словно после долгого пути сменил он тяжелые, жмущие сапоги на старые, удобные тапочки.
Потом наш герой переоделся, то есть надел белую рубашку, черные плотно облегающие штаны, застегнул жилет, взял свою лучшую шпагу, подаренную некогда Акселем де Ферсеном и накинул пиджак тонкого темно-серого сукна.
Надвинув на лоб треуголку без кокарды, он сложил в сумку оставшиеся личные вещи, взял попону для Мерлина и спустился к Понго.
Индеец тоже освободился от своих восточных одежд и предстал перед хозяином в европейском костюме.
— Ты снова стать сеньор Кречет! — сказал Понго с улыбкой. — Мой доволен.
С удивлением смотрел Жиль на гору сумок и чемоданов, загородившую прихожую. На вершине пирамиды стояла корзина, из которой слышалось жалобное мяуканье.
— Что это такое?
— Личные вещи. Белье, одежда, красивые серебряные вещи… Мы очень богаты, — отметил Понго удовлетворенно.
— И как ты собираешься все это увезти?
— Понго брать повозку садовника, запрягать в нее свою лошадь и ехать в Версаль…
Жиль покатился со смеху.
— У тебя на все есть ответ. Но в Версаль ты поедешь один.
В глазах Понго явно читался вопрос, он нахмурил брови.
— А твой куда ехать? — спросил он подозрительно. — Еще глупости делать?
— Надеюсь, что нет, — бросил молодой человек. — Я последую твоему совету и поеду узнать, что осталось от моей жены в той шлюхе, что называется госпожой де Керноа… Давай я помогу тебе погрузить все добро на телегу, а потом запру дом…
Через четверть часа все было закончено, и один на телеге, другой верхом, оба друга — Жиль и Понго, поехали в сторону Сены. Погода была та же, что и во время возвращения Жиля. Гроза, казалось, кружила вокруг Парижа, не решаясь залить его улицы и площади дождем. Но, видимо, она все-таки удалялась, потому что раскаты грома звучали все глуше и глуше, а ветер понемногу стихал. Фонари, благодаря заботам патруля, освещали улицу.
На углу, у красивого здания прошлого века остановился экипаж, из него вышли мужчина и женщина. Турнемин, медленно проезжавший мимо, узнал их. Женщина была самой знаменитой певицей Оперы Сен-Уберти; она выпорхнула из кареты в ореоле светлых кружев и в облаке пудры, слетевшей с ее высокой прически. Она уже потянула шнурок звонка у двери, но, заметив, что ее спутник замешкался, недовольно сказала:
— Так вы идете? Или вам сегодня не до меня?
Но мужчина не отвечал, он оторопело смотрел на Турнемина. Выпученные глаза и открытый от изумления рот говорили о том, что и он узнал ожившего покойника. Оказалось, что вот уже больше полугода два смертельных врага: Жиль де Турнемин и граф д'Антраг жили почти по соседству. Наш читатель, конечно, помнит, что Кречету уже не раз приходилось скрещивать шпагу с графом д'Антрагом, почти всегда в ущерб последнему.
«Уже завтра, — подумал Турнемин, — в Люксембургском дворце будут знать, что я жив. Граф Прованский и люди Караманико — не слишком ли много врагов? Надо быть осторожней, но, если сегодня ночью все произойдет так, как я задумал, мне не придется их опасаться.»
Спустя полчаса Жиль расстался с Понго и направил коня в сторону улицы Клиши.
Особняк Ришелье встретил его темными окнами, видимо, в эту ночь госпожа де Керноа не принимала. Ни один луч света не проникал сквозь ставни, дом казался покинутым. Беспокойство сжало сердце Жиля. Неужели вчерашний скандал заставил покровителя Жюдит спешно спрятать ее в надежное убежище? Большинство игорных домов довольно часто становились аренами кровавых стычек, что не только не умаляло, а, наоборот, увеличивало их популярность. Да и слава куртизанки росла с каждой пролитой за нее каплей крови.
Но если в особняке явно никого не было, то в сторожке у ворот светился огонь. Жиль без колебаний постучал. Прошла, как показалось нетерпеливому юноше, целая вечность, прежде чем дверь отворилась и появился человек в ночном колпаке и со свечой в руке. Он зевал и недовольно щурился.
— Что вам угодно, сударь? — спросил консьерж у позднего посетителя.
— Что мне угодно, любезный? — переспросил Жиль, притворяясь пьяным. — Я хочу войти, черт возьми! Я приехал из провинции, мне назвали именно этот дом в Париже, сказали, что здесь здорово развлекаются. А я хочу развлекаться…
Открывай!
— Езжайте своей дорогой, сударь! Сегодня здесь не развлекаются.
— Нет? Так мне не повезло? А почему?
— Потому что. Идите, сударь, идите. Вам пора спать, вы пьяны.
— К черту спать… Но послушайте, консьерж, возьмите вот это, — добавил Турнемин, поспешно опуская руку в жилетный карман.
Консьерж, уже собиравшийся уходить, заметил жест настойчивого посетителя и решил задержаться.
— Что вам еще надо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87
— Как, сударь, вы американец! — воскликнул он восхищенно. — Ах! Вот страна для свободных людей! Я слышал, там можно жить как хочется, делать все что угодно… Ведь там нет короля…
Жиль рассмеялся.
— В дикой, необжитой стране действительно каждый живет как хочет. Короля там нет, но зато есть Конгресс, генерал Вашингтон, губернаторы штатов и другие шишки помельче. Однако они не мешают стране быть свободной и прекрасной.
— Не сомневаюсь, — важно согласился капрал. — И вы, конечно, направляетесь на родину?
— Естественно. Корабль ждет меня в Гавре.
— Тогда счастливого пути, сударь, и не беспокойтесь обо всем этом, — добавил капрал с великолепным апломбом. — Уничтожение бродяг — наша прямая обязанность. Пошли, ребята! Отнесем этих господ. Бушю, найди мне тележку.
Все устроилось очень быстро. В считанные минуты трупы сицилийцев были вынесены из дома и свалены на телегу, предназначенную для вывоза отходов квартала. Капрал и его люди с благодарностью приняли от Понго по стакану вина, выпили за дружбу со свободной Америкой и продолжили обход. Когда на соседней колокольне пробило полночь, улица приняла свой обычный вид.
Пока Понго собирал багаж. Жиль уединился в ванной комнате и при помощи горшка горячей воды и бритвы освободил свое лицо от бороды, так долго и надежно скрывавшей его. Он удалил ложный шрам и густые, нависающие над глазами брови.
От облика Джона Вогана остались только волосы — очень темные, коротко стриженные по моде Новой Англии. Какой-то миг Жиль колебался, не обрить ли их тоже, но потом передумал и ограничился тем, что подстриг как можно короче, чтобы получилось что-то вроде щетки.
В шкафу Жиль нашел свой старый гвардейский парик, надел его и окончательно превратился в шевалье де Турнемина. Капитан Джон Воган бесследно исчез.
Учитывая, однако, что маска, придуманная для него великим Превием, еще может оказаться полезной. Жиль аккуратно разложил в сумке все необходимые предметы.
Свое лицо доставило молодому человеку несказанную радость, словно после долгого пути сменил он тяжелые, жмущие сапоги на старые, удобные тапочки.
Потом наш герой переоделся, то есть надел белую рубашку, черные плотно облегающие штаны, застегнул жилет, взял свою лучшую шпагу, подаренную некогда Акселем де Ферсеном и накинул пиджак тонкого темно-серого сукна.
Надвинув на лоб треуголку без кокарды, он сложил в сумку оставшиеся личные вещи, взял попону для Мерлина и спустился к Понго.
Индеец тоже освободился от своих восточных одежд и предстал перед хозяином в европейском костюме.
— Ты снова стать сеньор Кречет! — сказал Понго с улыбкой. — Мой доволен.
С удивлением смотрел Жиль на гору сумок и чемоданов, загородившую прихожую. На вершине пирамиды стояла корзина, из которой слышалось жалобное мяуканье.
— Что это такое?
— Личные вещи. Белье, одежда, красивые серебряные вещи… Мы очень богаты, — отметил Понго удовлетворенно.
— И как ты собираешься все это увезти?
— Понго брать повозку садовника, запрягать в нее свою лошадь и ехать в Версаль…
Жиль покатился со смеху.
— У тебя на все есть ответ. Но в Версаль ты поедешь один.
В глазах Понго явно читался вопрос, он нахмурил брови.
— А твой куда ехать? — спросил он подозрительно. — Еще глупости делать?
— Надеюсь, что нет, — бросил молодой человек. — Я последую твоему совету и поеду узнать, что осталось от моей жены в той шлюхе, что называется госпожой де Керноа… Давай я помогу тебе погрузить все добро на телегу, а потом запру дом…
Через четверть часа все было закончено, и один на телеге, другой верхом, оба друга — Жиль и Понго, поехали в сторону Сены. Погода была та же, что и во время возвращения Жиля. Гроза, казалось, кружила вокруг Парижа, не решаясь залить его улицы и площади дождем. Но, видимо, она все-таки удалялась, потому что раскаты грома звучали все глуше и глуше, а ветер понемногу стихал. Фонари, благодаря заботам патруля, освещали улицу.
На углу, у красивого здания прошлого века остановился экипаж, из него вышли мужчина и женщина. Турнемин, медленно проезжавший мимо, узнал их. Женщина была самой знаменитой певицей Оперы Сен-Уберти; она выпорхнула из кареты в ореоле светлых кружев и в облаке пудры, слетевшей с ее высокой прически. Она уже потянула шнурок звонка у двери, но, заметив, что ее спутник замешкался, недовольно сказала:
— Так вы идете? Или вам сегодня не до меня?
Но мужчина не отвечал, он оторопело смотрел на Турнемина. Выпученные глаза и открытый от изумления рот говорили о том, что и он узнал ожившего покойника. Оказалось, что вот уже больше полугода два смертельных врага: Жиль де Турнемин и граф д'Антраг жили почти по соседству. Наш читатель, конечно, помнит, что Кречету уже не раз приходилось скрещивать шпагу с графом д'Антрагом, почти всегда в ущерб последнему.
«Уже завтра, — подумал Турнемин, — в Люксембургском дворце будут знать, что я жив. Граф Прованский и люди Караманико — не слишком ли много врагов? Надо быть осторожней, но, если сегодня ночью все произойдет так, как я задумал, мне не придется их опасаться.»
Спустя полчаса Жиль расстался с Понго и направил коня в сторону улицы Клиши.
Особняк Ришелье встретил его темными окнами, видимо, в эту ночь госпожа де Керноа не принимала. Ни один луч света не проникал сквозь ставни, дом казался покинутым. Беспокойство сжало сердце Жиля. Неужели вчерашний скандал заставил покровителя Жюдит спешно спрятать ее в надежное убежище? Большинство игорных домов довольно часто становились аренами кровавых стычек, что не только не умаляло, а, наоборот, увеличивало их популярность. Да и слава куртизанки росла с каждой пролитой за нее каплей крови.
Но если в особняке явно никого не было, то в сторожке у ворот светился огонь. Жиль без колебаний постучал. Прошла, как показалось нетерпеливому юноше, целая вечность, прежде чем дверь отворилась и появился человек в ночном колпаке и со свечой в руке. Он зевал и недовольно щурился.
— Что вам угодно, сударь? — спросил консьерж у позднего посетителя.
— Что мне угодно, любезный? — переспросил Жиль, притворяясь пьяным. — Я хочу войти, черт возьми! Я приехал из провинции, мне назвали именно этот дом в Париже, сказали, что здесь здорово развлекаются. А я хочу развлекаться…
Открывай!
— Езжайте своей дорогой, сударь! Сегодня здесь не развлекаются.
— Нет? Так мне не повезло? А почему?
— Потому что. Идите, сударь, идите. Вам пора спать, вы пьяны.
— К черту спать… Но послушайте, консьерж, возьмите вот это, — добавил Турнемин, поспешно опуская руку в жилетный карман.
Консьерж, уже собиравшийся уходить, заметил жест настойчивого посетителя и решил задержаться.
— Что вам еще надо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87