Потом ей приснился еще один кошмар. Кошмары просто одолели ее! Видимо, воздаяние за то, что она целую вечность не видела снов.
Решительно Кэдрин не могла привыкнуть к тому, что его теплые сильные руки обнимают ее, успокаивая, поглаживают спину, а низкий голос приговаривает. «Тише, Катя», – прямо над ухом…
Кэдрин, конечно, не знала, но Себастьян почти переехал в ее лондонскую резиденцию, раз уж сама она там и не появлялась, предпочитая спать на борту своего самолета или в гостиничном номере.
Душ в ее квартире был гораздо удобнее, и, конечно же, не нужно было растапливать снег, чтобы получить воду. Себастьян обожал спать в ее постели, представляя, что Кэдрин лежит рядом с ним.
Совсем недалеко, на той же улице, обнаружился и книжный магазин, и лавка мясника. Оба магазина работали также и ночью. Не говоря уж о том, что в квартире имелся холодильник – что само по себе удобно – да еше и дистанционное управление. Отличные приспособления! Теперь, лучше узнав время, в котором он жил, Себастьян начиная получать от него удовольствие. Даже Закон в целом стал ближе – ведь это был ее мир.
Каждый вечер он телепортировался к Кэдрин. Раз или два он застал ее спящей с мечем в руке. Как обычно, она спала тревожно, то и дело просыпаясь, словно человек, измученный болью. Бывали ночи, когда он заставал ее за охотой на приз. Если у нее возникали трудности, Себастьян хватал приз для нее, потом возвращался за призом для себя, просто для того, чтобы он не достался никому другому.
Ему следует проявить терпение. Их союз должен продлиться вечность – значит, и обхаживать Кэдрин придется долго. Он не был терпеливым, но был готов на все, чтобы добиться желаемого.
Гадая, что ждет его на сей раз, Себастьян телепортировался и оказался в очередном гостиничном номере, однако Кэдрин в постели не оказалось. Не слышал он, чтобы она плескалась в душе.
Балконная дверь была распахнута, открывая вид на долину, залитую светом месяца. Там, в дверях, он и нашел ее – без сознания. Она лежала на животе, одна рука протянута к мечу, измазанному в грязи и крови. Он осторожно взял ее на руки, но она застонала от боли.
«Проклятие! Что такого в этом призе? Почему она продолжает рисковать жизнью?»
Он много раз задавал ей эти вопросы, пытаясь донести ей свое мнение о ключе.
– Почему ты так отчаянно его добиваешься? Ключ не в силах сделать то, что пообещала Риора. Тогда зачем непременно нужно выиграть? Побаловать собственное тщеславие или ради следующих поколений?
– Следующих поколений? – переспрашивала она, скептически приподняв бровь. – Ты имеешь в виду моих потомков или славу после моей смерти? Ни потомков, ни смерти моей пока ждать не приходится.
Теперь он вздрогнул от страха за нее. Как облегчить ее страдания? Себастьян намочил полотенце и вытер с нее кровь и грязь. Она снова застонала. Все тело покрывали темные синяки и кровоподтеки. Гневно скрипнув зубами, Себастьян натянул на нее футболку и уложил в постель, а потом уселся рядом в кресле.
У него возникло такое чувство, словно они давно уже женаты. Была ли в том виновата «живая кровь», но он думал о Кэдрин как о жене – той, кто презирала его, не желала делить с ним постель и, что еще хуже, отвергала его желание ее защитить.
И каждую ночь он продолжал видеть о ней поразительно четкие сны.
Очень часто в этих снах Кэдрин разговаривала на древних языках, ему незнакомых, однако он все понимал. Себастьян слышал ее мысли, переживал ее страхи. Однажды ему приснилось, как она шагает по полю битвы, рассеянно отмечая головы нескольких вампиров, которых убила – вырезала на них мечом букву «X» – и помчалась дальше в поисках нового врага. Теперь Себастьян знал, что таким образом она помечает головы, чтобы позже прийти и взять их клыки.
Чем больше узнавал он об Орде – из ее воспоминаний – тем отчетливее понимал, что никогда не станет одним из них. После того как он попробовал кровь Кэдрин, у него не возникало ни малейшего желания пить кровь кого-то еще. Даже мысли не появилось.
Ближе к рассвету, когда он увидел, что Кэдрин крепко заснула, он наконец заснул и сам, немедленно оказавшись в ее прошлом.
По одежде Кэдрин было видно, что он в начале девятнадцатого столетия. Она торопливо шла за женщиной с волосами цвета воронова крыла, одной из фурий – она была их королевой, наполовину фурией, наполовину валькирией. Фурии предстояло найти и убить короля Орды, потому что валькирия-прорицательница Никс объявила ей, что в этом ее предназначение.
– Никс сказала, ты хочешь убить Деместриу, – говорила Кэдрин, шагая вслед за фурией. – Но ей известно лишь, что назад ты не вернешься. Я хочу пойти с тобой, чтобы довести дело до конца.
Фурия обернулась. Она чем-то походила на Кэдрин – изящного сложения, с нежными чертами лица. Но клыки и когти у нее были заметно больше. Поразительнее всего были глаза – с темными кругами вокруг радужек живого пурпурного цвета. В отличие от Кэдрин она никак не могла сойти за человека.
– Но ты не можешь чувствовать, детка, – произнесла нараспев фурия. – Как же ты мне поможешь?
Не может чувствовать? Да, он ведь видел во сне. Кэдрин страдала, изнывая от горя. Но это длилось недолго. В одно прекрасное утро она проснулась… изменившейся.
– Меня окутал холод, – сказала Кэдрин спокойно. – И мне хорошо.
В поразительных глазах фурии мелькнуло нечто вроде нежности.
– Моя судьба идти одной, – ответила она.
– Так измени судьбу, – Кэдрин знала, что ее слова фурия воспримет как богохульство. Валькирии не верили в рок, судьбу. Они считали, что ничего не происходит просто так, обязательно найдется причина!
– Что, вместе с чувствами, ты потеряла и убеждения? – Фурия наливалась злобой, и Кэдрин чувствовала это, как животные чувствуют приближение шторма. Впрочем, гнев фурии ее не напугал. – Лишь трус пытается убежать от судьбы. Помни об этом, Кэдрин.
– Нет, я иду с тобой, – настаивала Кэдрин, ускоряя шаг.
Фурия резко обернулась.
– Чтобы задержать тебя… – Она схватила запястье Кэдрин, выкрутила за спину ее левую руку – ту, которой она держала меч.
Шатаясь, Кэдрин попыталась встать лицом к лицу с фурией, но та ударила ее ладонью в грудь. Что-то хрустнуло. Кэдрин полетела на добрых десять футов назад и потеряла сознание от боли раньше, чем упала на землю.
Себастьяну так и не удалось узнать, насколько сильно она была ранена или как ей удалось восстановиться, потому что в его сне возникла другая сцена.
Сапоги Кэдрин выбивали искры из мостовой, когда она неслась по затянутым туманом улочкам. Она бежала мимо притонов, кишевших созданиями Закона, их мертвенные глаза следили за ней сквозь пелену тумана. Лондон, начало восемнадцатого века.
Меч свисал на прочном ремне, перекинутом через плечо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77