Кучер с необычайно внушительной бородой, в которой тщательно
был вырезан английский герб, с торжественным видом восседал на козлах и,
хлопая бичом, выбивал столь же искусное, сколь и четкое "Георг Рекс".
Что касается нашего морского путешествия, то с нами не приключилось
ничего особенного до тех пор, пока мы не оказались на расстоянии примерно
трехсот миль от реки святого Лаврентия. Здесь корабль вдруг со страшной
силой ударился о какой-то предмет, который мы приняли за скалу. При этом,
опустив лот на глубину пятисот саженей, мы не могли нащупать дно. Но еще
более удивительным и даже непонятным было то, что мы потеряли руль, у нас
сломался бушприт, все мачты расщепились сверху донизу, а две из них даже
полетели за борт.
Бедняга матрос, который в это время как раз убирал большой парус,
отлетел на три мили от корабля, раньше чем свалиться в воду. Если он
уцелел, то только благодаря тому, что во время полета ухватился за хвост
северного гуся, и это не только облегчило его падение в воду, но и дало
ему возможность, пристроившись на спине этой птицы, или, вернее, между
шеей ее и крылом, плыть вслед за кораблем до тех пор, пока его, наконец,
не удалось подобрать.
Сила толчка была так велика, что всех людей, находившихся в межпалубных
помещениях, подбросило к потолку. Моя голова при этом была вбита в
желудок, и потребовалось несколько месяцев, пока она заняла свое обычное
положение.
Мы еще не пришли в себя от удивления и состояния полнейшей
растерянности, когда все эти непонятные явления внезапно объяснились: на
поверхности воды показался огромный кит, который, греясь на солнце, как
видно, задремал. Чудовище было весьма рассержено тем, что мы осмелились
его обеспокоить, и ударом хвоста не только сорвало часть обшивки, но и
проломило верхнюю палубу. Одновременно кит ухватил зубами главный якорь,
который, как полагается, был намотан на шпиль, и протащил наш корабль по
меньшей мере миль шестьдесят - считая по шести миль в час.
Бог ведает, куда бы он увлек нас, если бы, на наше счастье, не
порвалась якорная цепь, благодаря чему кит потерял наш корабль, но зато и
мы лишились якоря.
Когда полгода спустя, возвращаясь в Европу, мы снова очутились в этих
водах, то натолкнулись в нескольких милях от прежнего места на мертвого
кита, который покачивался на волнах, и длиной он был, - чтобы не соврать,
- по меньшей мере в полмили. Так как мы не могли погрузить на борт
сколько-нибудь значительную часть такого огромного животного, то спустили
шлюпки и с большим трудом отрубили ему голову. Какова была наша радость,
когда мы не только обнаружили наш якорь, но еще и сорок саженей якорной
цепи, которая забилась в дупло гнилого зуба слева в его пасти.
Это было за всю поездку единственное происшествие, достойное внимания.
Но погодите! Я чуть не забыл упомянуть об одной подробности. Когда кит
в первый раз отплыл, таща за собой корабль, судно получило пробоину, и
вода с такой силой хлынула в дыру, что работа всех насосов не могла бы и
на полчаса отсрочить нашу гибель. К счастью, я первый обнаружил беду.
Пробоина была большая - примерно около фута в диаметре. Я испробовал
всевозможные способы, чтобы заткнуть ее. Но все было напрасно! В конце
концов, я все же спас прекрасный корабль и весь его многочисленный экипаж.
Меня осенила счастливейшая мысль. Как ни велика была пробоина, я всю
заполнил ее моей дражайшей частью, даже не снимая для этого штанов, и ее
хватило бы даже и в том случае, если бы пробоина была вдвое шире. Вас это
не удивит, милостивые государи, если я скажу вам, что я и по отцовской и
по материнской линии происхожу от голландских или по крайней мере от
вестфальских предков. Положение мое, пока я сидел на очке, было несколько
прохладное, но я вскоре был освобожден благодаря искусству плотника.
ТРЕТЬЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ НА МОРЕ
Случилось однажды так, что мне грозила опасность погибнуть в
Средиземном море. В один прекрасный летний день я купался близ Марселя в
тихом и теплом море, как вдруг увидел большую рыбу, которая, широко
разинув пасть, с неимоверной быстротой плыла прямо ко мне. Времени терять
было нельзя, да и укрыться от рыбы оказалось совершенно невозможным. Я
мгновенно постарался съежиться до предела, подтянул колени и прижал их
сколько возможно к телу. В таком виде я проскочил между челюстей хищника и
проскользнул в самый желудок. Здесь, как вы легко можете себе представить,
я пробыл некоторое время в полном мраке, но зато был окружен приятным
теплом. Мое присутствие, видимо, вызывало у рыбы чувство тяжести в
желудке, и она, надо полагать, охотно бы от меня отделалась. Места у меня
было достаточно. Я кувыркался и прыгал, стараясь раздразнить рыбу самыми
невероятными выходками.
Но ничто, казалось, не причиняло рыбе такого неприятного ощущения, как
мои ноги, когда я попробовал сплясать шотландский танец. Она дико взвыла и
почти вертикально приподняла половину туловища над водой. Тем самым,
однако, она привлекла внимание плывшего мимо итальянского торгового судна
и за несколько минут была убита гарпунами.
Когда рыбу втащили на борт, я услышал, что люди на палубе обсуждают
вопрос, как ее разрезать, чтобы добыть возможно большее количество жира. Я
понимал по-итальянски и страшно испугался, что ножи моряков заодно
прирежут и меня. Я поэтому встал посередине желудка, в котором свободно
могло поместиться хоть двенадцать человек, полагая, что резать начнут с
краев. Но скоро успокоился, так как они принялись вспарывать нижнюю часть
живота.
Как только мелькнул луч света, я закричал во всю силу своих легких, что
очень рад видеть милостивых государей и надеюсь, что они избавят меня от
неудобного положения, в котором я чуть было не задохся.
Невозможно в достаточно ярких красках описать удивление всех этих
людей, когда они услышали человеческий голос, исходивший из рыбьего брюха.
Удивление их, разумеется, еще возросло, когда они воочию увидели голого
человека, вылезающего из рыбы на вольный воздух.
Тогда, милостивые государи, я рассказал им обо всем, что произошло, как
сейчас поведал вам, и они просто не могли прийти в себя от удивления.
Слегка подкрепившись, я прыгнул в море, чтобы смыть с себя грязь, а
затем поплыл за своим платьем, которое и нашел на берегу в том виде, в
каком его оставил. По моим подсчетам, я пробыл в желудке чудовища три с
половиной часа.
ЧЕТВЕРТОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ НА МОРЕ
В те времена, когда я находился на турецкой службе, я часто развлекался
катанием на яхте по Мраморному морю, откуда открывался изумительный вид на
весь Константинополь, включая и сераль великого султана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
был вырезан английский герб, с торжественным видом восседал на козлах и,
хлопая бичом, выбивал столь же искусное, сколь и четкое "Георг Рекс".
Что касается нашего морского путешествия, то с нами не приключилось
ничего особенного до тех пор, пока мы не оказались на расстоянии примерно
трехсот миль от реки святого Лаврентия. Здесь корабль вдруг со страшной
силой ударился о какой-то предмет, который мы приняли за скалу. При этом,
опустив лот на глубину пятисот саженей, мы не могли нащупать дно. Но еще
более удивительным и даже непонятным было то, что мы потеряли руль, у нас
сломался бушприт, все мачты расщепились сверху донизу, а две из них даже
полетели за борт.
Бедняга матрос, который в это время как раз убирал большой парус,
отлетел на три мили от корабля, раньше чем свалиться в воду. Если он
уцелел, то только благодаря тому, что во время полета ухватился за хвост
северного гуся, и это не только облегчило его падение в воду, но и дало
ему возможность, пристроившись на спине этой птицы, или, вернее, между
шеей ее и крылом, плыть вслед за кораблем до тех пор, пока его, наконец,
не удалось подобрать.
Сила толчка была так велика, что всех людей, находившихся в межпалубных
помещениях, подбросило к потолку. Моя голова при этом была вбита в
желудок, и потребовалось несколько месяцев, пока она заняла свое обычное
положение.
Мы еще не пришли в себя от удивления и состояния полнейшей
растерянности, когда все эти непонятные явления внезапно объяснились: на
поверхности воды показался огромный кит, который, греясь на солнце, как
видно, задремал. Чудовище было весьма рассержено тем, что мы осмелились
его обеспокоить, и ударом хвоста не только сорвало часть обшивки, но и
проломило верхнюю палубу. Одновременно кит ухватил зубами главный якорь,
который, как полагается, был намотан на шпиль, и протащил наш корабль по
меньшей мере миль шестьдесят - считая по шести миль в час.
Бог ведает, куда бы он увлек нас, если бы, на наше счастье, не
порвалась якорная цепь, благодаря чему кит потерял наш корабль, но зато и
мы лишились якоря.
Когда полгода спустя, возвращаясь в Европу, мы снова очутились в этих
водах, то натолкнулись в нескольких милях от прежнего места на мертвого
кита, который покачивался на волнах, и длиной он был, - чтобы не соврать,
- по меньшей мере в полмили. Так как мы не могли погрузить на борт
сколько-нибудь значительную часть такого огромного животного, то спустили
шлюпки и с большим трудом отрубили ему голову. Какова была наша радость,
когда мы не только обнаружили наш якорь, но еще и сорок саженей якорной
цепи, которая забилась в дупло гнилого зуба слева в его пасти.
Это было за всю поездку единственное происшествие, достойное внимания.
Но погодите! Я чуть не забыл упомянуть об одной подробности. Когда кит
в первый раз отплыл, таща за собой корабль, судно получило пробоину, и
вода с такой силой хлынула в дыру, что работа всех насосов не могла бы и
на полчаса отсрочить нашу гибель. К счастью, я первый обнаружил беду.
Пробоина была большая - примерно около фута в диаметре. Я испробовал
всевозможные способы, чтобы заткнуть ее. Но все было напрасно! В конце
концов, я все же спас прекрасный корабль и весь его многочисленный экипаж.
Меня осенила счастливейшая мысль. Как ни велика была пробоина, я всю
заполнил ее моей дражайшей частью, даже не снимая для этого штанов, и ее
хватило бы даже и в том случае, если бы пробоина была вдвое шире. Вас это
не удивит, милостивые государи, если я скажу вам, что я и по отцовской и
по материнской линии происхожу от голландских или по крайней мере от
вестфальских предков. Положение мое, пока я сидел на очке, было несколько
прохладное, но я вскоре был освобожден благодаря искусству плотника.
ТРЕТЬЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ НА МОРЕ
Случилось однажды так, что мне грозила опасность погибнуть в
Средиземном море. В один прекрасный летний день я купался близ Марселя в
тихом и теплом море, как вдруг увидел большую рыбу, которая, широко
разинув пасть, с неимоверной быстротой плыла прямо ко мне. Времени терять
было нельзя, да и укрыться от рыбы оказалось совершенно невозможным. Я
мгновенно постарался съежиться до предела, подтянул колени и прижал их
сколько возможно к телу. В таком виде я проскочил между челюстей хищника и
проскользнул в самый желудок. Здесь, как вы легко можете себе представить,
я пробыл некоторое время в полном мраке, но зато был окружен приятным
теплом. Мое присутствие, видимо, вызывало у рыбы чувство тяжести в
желудке, и она, надо полагать, охотно бы от меня отделалась. Места у меня
было достаточно. Я кувыркался и прыгал, стараясь раздразнить рыбу самыми
невероятными выходками.
Но ничто, казалось, не причиняло рыбе такого неприятного ощущения, как
мои ноги, когда я попробовал сплясать шотландский танец. Она дико взвыла и
почти вертикально приподняла половину туловища над водой. Тем самым,
однако, она привлекла внимание плывшего мимо итальянского торгового судна
и за несколько минут была убита гарпунами.
Когда рыбу втащили на борт, я услышал, что люди на палубе обсуждают
вопрос, как ее разрезать, чтобы добыть возможно большее количество жира. Я
понимал по-итальянски и страшно испугался, что ножи моряков заодно
прирежут и меня. Я поэтому встал посередине желудка, в котором свободно
могло поместиться хоть двенадцать человек, полагая, что резать начнут с
краев. Но скоро успокоился, так как они принялись вспарывать нижнюю часть
живота.
Как только мелькнул луч света, я закричал во всю силу своих легких, что
очень рад видеть милостивых государей и надеюсь, что они избавят меня от
неудобного положения, в котором я чуть было не задохся.
Невозможно в достаточно ярких красках описать удивление всех этих
людей, когда они услышали человеческий голос, исходивший из рыбьего брюха.
Удивление их, разумеется, еще возросло, когда они воочию увидели голого
человека, вылезающего из рыбы на вольный воздух.
Тогда, милостивые государи, я рассказал им обо всем, что произошло, как
сейчас поведал вам, и они просто не могли прийти в себя от удивления.
Слегка подкрепившись, я прыгнул в море, чтобы смыть с себя грязь, а
затем поплыл за своим платьем, которое и нашел на берегу в том виде, в
каком его оставил. По моим подсчетам, я пробыл в желудке чудовища три с
половиной часа.
ЧЕТВЕРТОЕ ПРИКЛЮЧЕНИЕ НА МОРЕ
В те времена, когда я находился на турецкой службе, я часто развлекался
катанием на яхте по Мраморному морю, откуда открывался изумительный вид на
весь Константинополь, включая и сераль великого султана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25