Братья пустились трусцой за следующим волом, а я прилег на солому и постанывал, потирая бока.
– Джим, как ты? – донесся сверху встревоженный голос, и, подняв глаза, я встретил сочувственный взгляд Энди. Как мне смутно вспомнилось, все это время он вертелся и раскачивал люльку в упрямом стремлении ничего не упустить.
Я криво ему улыбнулся.
– Все в порядке, Энди. Ну, заработал пару синяков.
– Еще бы! Ну и детина же зажал тебя в ручках! Не хотел бы я очутиться на твоем месте!
Вид у моего друга был ошеломленный. И стал совсем уж ошарашенным, когда следующий вол, едва нюхнув хлороформа, рванулся вперед и опрокинул меня на спину. Но и чего было ждать, когда энергичный мистер Даннинг доводил животных до исступления своими воплями и тычками?
Видимо, Томас пришел к тому же выводу.
– За ради бога, папаша, – произнес он с обычной своей размеренностью, – брось ты свою дурацкую палку и заткнись.
Говорил он без малейшей злости, потому что любил отца, да и мне маленький мистер Даннинг был симпатичен. Человек ведь он был очень хороший. Теперь он на миг присмирел, но его энергия искала выхода, и вскоре вопли и тычки возобновились с прежней силой.
С десятым животным случилось то, чего я опасался больше всего. Лезвие перерезало жгут на роге.
– Быстрей! Давайте шпагат! – кричал я, пробираясь к спящему волу, к красной струе, бьющей над его лбом. Пока я затягивал новый жгут, мое лицо щедро орошали теплые брызги. Но что было делать? Я затянул последний узел и обернулся к мистеру Даннингу.
– Принесите, пожалуйста, ведро теплой воды, мыло и полотенце! – Я с трудом раздвигал слипающиеся веки – слипающиеся в буквальном смысле слова, так как ресницы склеивала быстро свертывающаяся кровь.
Маленький фермер зарысил к дому и тотчас вернулся с ведром, над которым поднимался пар. Я жадно окунул руки в воду и в следующий миг уже плясал в соломе, тряся ошпаренными пальцами.
– Так это же кипяток, черт подери!
Братья смотрели на меня с каменными лицами, но мистер Даннинг просто покатывался со смеху.
– Хи-хи-хи! Хи-хи-хи! – Он захлебывался визгливым хихиканьем: в жизни ему не доводилось видеть ничего смешнее.
Пока он приходил в себя, Уильям принес холодной воды и подлил в ведро. Я ополоснул руки и кое-как промыл глаза.
Дальше все шло, как во сне. Во мне нарастало тоскливое утомление. Одно и то же, одно и то же. Животное загоняют в стойло, из-за дверей доносятся удары в стенки и ругань, заключительный вопль «Э-эй! Выпускаем!», хлороформ, напряжение, треск отлетающего рога, а мозг сверлит неизбежный вопрос, который, несомненно, задают себе все ветеринары: «Пять лет учиться в колледже – ради вот этого?!»
Внезапно я с облегчением обнаружил, что настала очередь самого последнего. У меня уже почти не осталось сил. Томасу пришлось еще несколько раз придавить мне ребра, и все мышцы протестующе ныли. И когда мистер Даннинг погнал к воротам загона последнего вола, у меня вырвался благодарный вздох. Однако понукания и палка подействовали на эту скотину далеко не так, как на прочих. Мне даже пришло в голову, что кастрационные щипцы в свое время толком не сработали, – такая ярость ощущалась в каждом движении заупрямившегося животного.
Косматая голова упрямо надвигалась на мистера Даннинга, и удар палкой по морде не заставил ее отдернуться. Маленький фермер благоразумно решил ретироваться.
Он повернулся и зашагал прочь по соломе. Вол зашагал следом. Мистер Даннинг перешел на рысь. И вол тоже. Рысь сменилась неуклюжим галопом. Заскакал и вол. Никаких признаков, что животное намерено перейти в нападение вроде бы не было, но мистер Даннинг, видимо, придерживался иного мнения. Он не сбавлял скорости, а в глазах у него нарастал испуг. Хотя бежать по колено в соломе не легче, чем по колено в воде, для шестидесятилетнего человека он показывал недурное время.
Никто не пришел ему на помощь. Возможно, нас всех немножко утомила суматоха, которую он упрямо поднимал в загоне весь день, но как бы то ни было, мы стояли и смеялись. У меня от хохота даже заныли искалеченные ребра. Мистер Даннинг резво прогалопировал вдоль ряда стопок, а вол отставал от него лишь на шаг. Энди, наблюдая за погоней сверху, чуть не вывалился из люльки.
Но долго так продолжаться не могло. Когда мистер Даннинг обежал стопки во второй раз, с него слетела кепка, он споткнулся раз, другой и растянулся ничком на соломе. Вол небрежно перешагнул через него, почти сразу же замедлил бег и дал себя поймать, словно все предыдущее просто было легкой разминкой. Мистер Даннинг вскочил целый и невредимый. Пострадало лишь его самолюбие. Смерив нас свирепым взглядом, он подобрал кепку, а я с помощью его сыновей удалил последние два рога, и дневные мои труды завершились.
Мы помогли Энди спуститься на землю; потребовалось много времени и усилий, чтобы стряхнуть с его элегантного костюма сухие стебли и семена. Он невозмутимо следил, как я очищал и протирал гильотину, прежде чем кое-как водворил ее в багажник. Затем особой щеткой я счистил слой навоза с моих сапог и переобулся.
Когда мы отправились в обратный путь, уже смеркалось. Энди закурил сигарету и украдкой поглядывал на мое потное, забрызганное кровью лицо, на мою ладонь, нежно поглаживающую ребра под курткой.
– Джим, – сказал он, наконец. – Никогда не следует спешить с выводами. Пожалуй, у моей работы есть свои хорошие стороны.
34
«Какая жуткая опухоль!» – подумал я, когда в полумраке коридора появилась собака с уродливым выростом на морде, но тут же обнаружил, что это всего лишь жестянка из-под сгущенного молока. Разумеется, жестянкам вовсе не положено торчать из собачьих пастей, но у меня отлегло от сердца: просто Бренди вновь слишком увлекся.
Я поднял крупного лабрадора на стол.
– Ну, что, Бренди, опять навестил мусорный бак?
Пес виновато ухмыльнулся и попытался лизнуть мою щеку, но тщетно: его язык намертво застрял в жестянке. Впрочем, он компенсировал свою неудачу, отчаянно завиляв хвостом и всей задней частью туловища.
– Мистер Хэрриот, извините, что я снова вас беспокою! – Миссис Уэстби, миловидная молодая женщина, грустно мне улыбнулась. – Но отвадить его от мусорных баков невозможно, как мы не стараемся. Обычно я и дети справляемся с жестянками сами. Но с этой у нас ничего не вышло. Ему защемило язык крышкой.
– Мм… мм… – Я осторожно провел пальцем по зазубренному краю. – Да, дело не так просто. Ведь мы не хотим изрезать ему рот.
Выбирая щипцы, я прикидывал, сколько раз мне уже довелось вызволять Бренди из такой же беды. Он был давним моим пациентом – огромный, добродушный псина с неуемной энергией. Однако упорные налеты на мусорные баки приобретали маниакальный оттенок.
Он со смаком выискивал очередную жестянку и принимался так рьяно ее вылизывать, что запускал язык излишне глубоко и защемлял его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92