Я нащупал у себя в кармане швейцарские банкноты - успел стянуть несколько у Элен, - ощутил пальцами их хрусткую плотность, прямо-таки осязаемое богатство. Я всегда чувствую себя увереннее, имея при себе крупные купюры. Но нашему бегству они помочь никак не могли. Да я первому, кто вывел бы нас отсюда, все бы отдал. Я вздрагивал от каждого скрипа или шороха, таившего в себе возможную опасность. Мне было страшно; вдруг из чаши выскочит лисица, или кабаны, или стая одичавших собак, которые пришли в леса на смену волкам, и не дай Бог с ними повстречаться.
Идти было трудно, у меня ныла левая нога, и я прихрамывал. На дороге не было никаких следов шин или гусениц - дурной знак. Ботинки глубоко вязли в свежевыпавшем снегу. Ремни сумки врезались мне в плечо - нес ее, разумеется, я. Я дышал в воротник, пытаясь согреть подбородок, утирал катившиеся из глаз слезы. По обеим сторонам шоссе снежное одеяло вздымалось волнами, опускалось в низинки; ни за что на свете я не рискнул бы ступить на него, страшно было провалиться с головой. Элен не шла, а летела, можно было подумать, что она спасается от смертельной опасности, и мне стоило больших усилий не отставать. Появись на дороге хоть одна машина, мы остановили бы ее, пусть даже пришлось бы для этого броситься под колеса Деревня С. - несколько десятков домиков - показалась вдали, как раз когда ночная темень начала рассеиваться. Ни одна труба не дымилась, нигде из-за закрытых ставней не пробивался свет. Дома были заперты на замки и засовы. Огромные сосульки свисали с крыш, настоящие гарпуны, только подойди - зашибут насмерть Корка льда на фасадах походила на затвердевшую слизь, и сквозь нее отчетливо просвечивали все швы каменной кладки. Тишина давила, и, хоть в воздухе пахло молоком и навозом, ни единой живой души не было поблизости.
Возможно, все жители куда-то уехали. Во дворах я не заметил ни велосипедов, ни мотоциклов, ни машин. Мы звали, сложив руки рупором, и мне вспомнилось, как я двумя днями раньше так же кричал до изнеможения у дома Стейнеров. Осунувшаяся Элен с тревогой озиралась вокруг.
- Пойдем, я не хочу здесь оставаться, не нравится мне все это.
Почти бегом она двинулась дальше. Когда мы вышли из деревни, было уже светло, и перспектива перед нами открылась самая мрачная. Ледяные тиски убили все живое, я не знаю ничего более гнетущего, чем горный пейзаж на рассвете в это время года. Небо расплющилось о землю, утонуло в свету, белизна стерла все краски, и невозможно было представить, глядя на этот снежный панцирь, что здесь когда-то была трава, зеленые побеги, ручьи. И повсюду только лес, бескрайний, непроходимый: не стройные, как колоннада в готическом соборе, ряды стволов, а толпа великанов, теснящихся по обеим сторонам дороги, наступающих, готовых заполонить всякое пустое пространство, - словно вернулись те далекие времена, когда Европа была покрыта дебрями и кишела диким зверьем. Чуть слышный гул поднимался от крон, нарастая, мощно вибрируя. Глупо, но каждое дерево казалось мне воплощением Стейнера, и я воображал, как все они дружно хлещут нас ветвями в наказание. Мы брели не зная куда под ногами у этих мастодонтов, а кроны их тонули в тумане. Ненавижу ели, ненавижу этих безмолвных стражей горных вершин.
Внезапно Элен рухнула на кочку у обочины дороги. Силы покинули ее, и она расплакалась, второй раз за неполные сутки. Я обнял ее, попытался поднять
- Мне так страшно, Бенжамен, так страшно.
Элен и вправду боялась - это она-то, которой все было нипочем. Мне стало жутко. Я увещевал ее, как мог: мы ведь во Франции, не такой уж большой стране, с умеренным климатом, в районе оживленного движения, которое временно парализовано из-за каприза погоды. Здесь проезжают тысячи туристов, дорожная сеть превосходная. Мы наверняка встретим снегоуборочную машину. Не может быть, чтобы власти за целый день не почесались расчистить автомобильную трассу такого значения. Я готов был возненавидеть Элен за слабость, тем более что и сам ощущал нависшую над нами угрозу. Стаи траурно-черных птиц с карканьем проносились над головой. В памяти всплыли обрывки школьных уроков географии - что-то об оттоке населения из сельской местности. А может быть, какими-то злыми чарами нас занесло в другой век, в другой мир, не обозначенный ни в каких атласах и картах?
Дорога вилась белесой лентой в уныло-тусклом свете февральского утра. Будочка, возникшая на склоне за поворотом - ни дать ни взять, кусок сахара на краю блюдца, - ненадолго вернула нам надежду. Это была автобусная остановка, пустая, заброшенная; с полчаса мы дрогли там в холоде и сырости. Стенки сотрясались от порывов ветра. Я так устал, что задремал прямо на ледяной бетонной скамье. Элен умоляла меня не спать, но я клевал носом. Она вытащила меня и из этого убежища, силой заставив подняться. Я был свинцовой глыбой, которую едва несли слабые ноги. Кончики пальцев совсем онемели. Что вы хотите - я горожанин, неженка, не лесоруб какой-нибудь и не любитель пеших походов с накачанными мышцами. С ума мы, что ли, сошли - смылись чуть свет, вместо того чтобы в теплой постели спокойно дождаться механика. Мы просто исчезнем, сольемся с белизной - и все. Даже Раймонова мерзкая рожа была мне милее, чем эта глушь.
Я проклинал свою спутницу; все наши беды за эти два дня приключились только оттого, что я шел у нее на поводу. Эта женщина приносила мне несчастье. Брели мы теперь куда глаза глядят: на перекрестках бросали жребий - направо повернуть или налево. Вот уже три часа мы плутали наугад, так никого и не встретив, захваченные с собой припасы давно съели. В моих ботинках - а я-то считая их непромокаемыми - хлюпала вода. От тяжелой сумки ломило спину, не знаю, что мешало мне ее бросить. Все будто ополчилось против нас; как на грех, еще заклубился туман, и мы ничего не видели в нескольких метрах от себя. Снег неподвижными волнами накрыл все вокруг, и лес застыл, словно заколдованный. Острые скалы торчали там и сям жуткими обломанными клыками. Я до того устал, что больше не чувствовал страха.
Мы свернули на дорогу под высоким горным карнизом, словно присыпанным белой пудрой, ветер сдувал и взметал ее. Мне показалось, будто между клочьями тумана мелькнула крыша. Я напряг зрение, вглядываясь в ту сторону: там мерцал свет, поднимался кверху дымок. Мне не померещилось: наконец-то люди, хоть с кем-то можно будет поговорить! Одна только надежда на это придала нам сил. Туман понемногу рассеивался, мы подходили все ближе, и эта постройка в окружении высоких елей, прилепившаяся к крутому утесу, вдруг показалась мне знакомой. Где-то я ее уже видел. Но где?…
Мало-помалу стала очевидной горькая правда: описав огромный круг, мы вернулись к дому Стейнеров. Местности-то мы не знали, да еще этот полумрак, и лес везде одинаковый - немудрено было заблудиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62