.. Вадим мне передаст альбом про Израиль и листая его я буду мысленно и иллюстративно представлять те уголки природы и архитектуры, которые предстанут перед Вашими светлыми (голубыми и карими) очами, мои уважаемые собратья по перу! Я желаю Вам приятных совместных прогулок, веселых минут, а лучше часов. Конечно же л°тной погоды в поэтических взлетах. Наум, мне особенно понравились три Ваших стихотворения. 1."Преклониться хоть дай, дай опомниться". В нем такая боль и неизбежность разлуки, такое желание удержать миг и неповторимость любой встречи. Я его напеваю на новый, постоянный мотив, правда без гитары. 2. "Текут, текут неторопливо..." По форме и содержанию - шедевр. Оно такое плавно-переливающееся, все движется: "текут", "крутились", "скользила", "текли" и ... остановка "стоял я" - какой-то элемент непоколебимости и вечности, тихого замирания перед непреходящим и неизчезающим. 3. "Ах ты распутная и дикая..." От этого стихотворения веет ромашковым полем и полынной свежестью, а не ладаном (хотя ладан тоже приятен). Я его читаю всегда со светлой таинственной улыбкой, думая о том, что любовь, если она истинна и прекрасна, никогда не бывает греховна. Наум, если будет возможность и время, то напишите мне пару строк о вашем досуге с Вадимом. Кстати, мы очень часто слушаем "Крылатку". Привет Вашей супруге и сыновьям, ведь они (я скромно надеюсь) уже знают меня по сборнику "Я не одна..." И эти две недели я тоже не одна, а мысленно с Вами, с вашей улыбчиво-теплой землей. С уважением и пожеланием всего счастливого и доброго Люба Утром ездили втроем на море, в Пальмахим. Шла большая волна. Вадим собирал ракушки. А я гулял с супругой вдоль моря. Е° взяла. Е° всегда берет. И чем дальше, тем цепче. Вдоль кромки моря носились два белых "лабрадора". Вечером домашний закусон с водочкой, с рыбками всякими и солениями. Завтра поедем на Север. Вадим назвал свою новую, третью, книжку "На Востоке". Дал почитать, стесняясь. Я гадал ей по иранской ткани Цвета крови в розовой пыли В эту пыль свалили на аркане За конем меня поволокли. Сколько было их жестоких стычек В жизни той, небывшей - сколько дел! Из-за дамы с сотнею косичек Я большие муки претерпел. Помню лишь насупленные брови Тонкий нос победный и прямой... Но подол расшит моею кровью У московской женщины одной. С ней далек я от цветного рая. Задыхаюсь, брежу, ворожу. Волосы ее перебираю И слова персидские твержу. Персидские... И по-английски-то двух слов не знаешь, эх-ма! В понедельник с утра опять к морю - дорвался житель равнин. И еще он загореть хочет, чтоб в октябрьской Москве шоколадной кожей пофикстулить. Пляж был безлюден. - Да, совсем забыл, - сказал он, доставая конверт из сумки, тебе ж письмо от Миши. Тут промокло немного... Да я думаю, там ничего особенно важного. Я жадно глотал Мишино письмо. Оно было о книжке. Углы были замочены и я с трудом разбирал. 6 октября 94 Здравствуй, Наум! Вот уже два месяца, как ты уехал - грустно ужасно! Ты говорил, что у вас не получаются вести такие разговоры (как мы вели), а здесь другое: такого человека, как ты, нет. Я просто поражаюсь твоей способности долго таить в себе... - ну, то, что ты называешь в стихотворении "изнурительная тоска по любви" - и сохранять ее. Верно я понимаю, что когда ты оказался здесь, эта тоска как бы исчезла, и было ощущение любви? Конечно, это связано с молодостью. Но и еще что-то: мне трудно сказать, что это такое - в стихах твоих я это чувствую, а назвать трудно. Вот видишь, вышла книжка - и хоть чуть позже, чем Андрей обещал, но довольно быстро. Для меня книга стала как бы открытием: буквальнооткрылась некая дверь. И то, что прежде я недопонимал в твоих стихах, стало гораздо более понятным. И близким. Я попробую написать рецензию попробую в НЛО, в "Арионе". Понимаешь, я как бы стал чувствовать эти вещи за тебя: "Когда иссохнет сердца лук тугой..." Или это место:"И вспомнишь тут Москву,//дороги в выбоинах..." То есть, я понял, наконец, как ты видишь прежнее - и хоть ты говоришь, что забываешь то, что было, в стихах видно; что-то в глубине души - не забывает. А потом, той Москвы и здесь теперь нет. Конечно, это о нашей молодости. Мне очень нравится "Дурманом бессмертия рода" - посвященное Иосифу. Вообще я понял, что многое из того, что я критиковал прежде в твоих стихах, - это особый строй мысли. И когда этот строй мысли превратился в стиль - а в книжке это сразу видно, все стало на свои места. Это действительно особый стиль - и сочетание то верлибра, то белых, то рифмованных. То есть я почувствовал, что душа сказывает себя, оставаясь собою, по-разному. По сути каждое стихотворение - рассказ. И у меня исчезло то ощущение, которое было прежде - что главное настроение разочарование в Израиле. Нет, по этим стихам видно, что я был не прав. Просто у тебя такое отношение к реальности, к реалиям, к тому, что вокруг - и интересно, что это не "ироническое" отношение, а как бы несколько полярностей. На полюсах - сарказм и нежное любование. А между ними трезвая, хоть и горькая констатация; просто наблюдение как бы со стороны. Мне очень нравится "Хорошо сидеть в пустом нарядном кафе..." Но и "Какие-то блаженные пространства" - и на сколько это разные стихи. Основное, мне кажется, ты пишешь правду: как душа чувствует, так говоришь. Если правда жестокая, ты этого не пугаешься. И как бы эта правда стала основной струной, и художественные особенности вырастают из этой правды, из этого строя души. Порою ты прямо с ожесточением кричишь тому, что вокруг - но не спрашиваешь его почему оно такое, но и не объвиняешь. Теперь мне нравится и "14.1.91. Семь вечера" - а прежде я счел бы его угловатым. Но - и это именно книга сделала - я почувствовал этот основной тон, и как бы он организовал художественные средства. "Романтическая баллада" мне нравится по-прежнему - и я удивляюсь, как разные настрои дают жизнь стихам. И это - "Я вышел вон из кокона канона" - в конце, и правда ощущение неба, и, как ни странно, не иного, а земного. Голубого неба, которое всегда сопутствует мечте. А по сути, ведь именно мечта переносит как через "пустые" пространства: к новому ожидаемому. Я помню это стихотворение прежде, но теперь читаю его по-новому. Вообще, в этот приезд ты и предстал как бы по-новому: жизнь до 78-го, приезд в 91-ом - все как бы другие эпохи и ты был другим. А в этот раз видны сразу и тоска и надежда. У тебя есть буквально стихотворение об этом:"Садится солнце..." И ты пишешь, (говоришь) "почудится", а ведь это не то, что почудилось и ушло, оно готово почудится снова, оно ждет только минуты. А рядом спокойно-мудрое:"Рано утром сойду"... Интересная вещь, Наум: умом понимаешь, что стихи написаны в разное время и в разных обстоятельствах и разных настроениях - но когда они рядом в книге, возникает ощущение, что это как бы страницы души, и они рядом друг с другом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127