– А я б сразу на месте померла, – задумчиво сказала тетка Степанида. – У меня от страха сердце заходится и ноги отнимаются.
Я начала вспоминать, что чувствовала этой ночью и поняла, что никакого страха у меня не было. Решила, это потому, что я деревенская и грубая, а они городские и нежные, потому у них от всякого пустяка сразу же начинается слабость.
После обеда Алеша пошел играться своей новой саблей, а меня зазвала к себе Дуня. Сначала разговор шел все о том же, о привидениях, домовых и ведьмах, потом, как водится, заговорили о любви. Девушке очень хотелось узнать как у нас все это с Алешей, она и так и сяк подводила разговор, но на прямую спросить не решилась. Конечно, я могла и сама ей все рассказать, но почему-то и у меня не поворачивался язык говорить о наших с ним тайнах.
Потом мы с ней долго болтали о нарядах. Дуня рассказывала, как здесь, в городе, одеваются девушки. Ее отец обшивал всех городских богатеев, и она все и про всех знала.
– Вот пойдем вечером гулять по улице, я тебе всех покажу! – пообещала она и неожиданно, спросила. – А у вас с Алексеем Григорьевичем уже было?
– Да, – ответила я, и только после этого опомнилась. – Молодая ты такие вещи спрашивать!
– Скажешь тоже, молодая! Мы с Семеном уже давно!
Я удивилась, не понимая как так, получилось, что я ни разу не смогла прочитать об этом в их мыслях.
– Врешь ты все! Ничего у вас с ним не было! – твердо сказала я.
– Твоя правда, – вздохнула Дуня, – а уже хочется, ужасти как. Может, расскажешь, как это бывает?
– Ну, чего здесь рассказывать! Сначала целуешься, а потом все само собой получается. Главное ноги правильно расставить.
– А почему? – удивилась Дуня, подумала, догадалась сама и широко развела колени. – Так?
– Я сама током не знаю, просто так положено. Наверное, для удобства.
Глаза Дуни загорелись таким любопытством, что я была не рада, что согласилась на этот разговор.
– Алевтинушка, подружка, ну, пожалуйста, расскажи! А то выйду замуж, и не буду знать, что делать!
– Ничего, Семен тебя научит! – пообещала я.
– А он-то, откуда знает? Ну, пожалуйста, что тебе стоит!
– Да как о таком рассказывать? Я и слов таких не знаю.
– А если я кукол принесу, на них покажешь?
Я не успела ответить. Пришла тетка Степанида и позвала Дуню помогать по хозяйству. Она неохотно повиновалась, а я тотчас сбежала в нашу комнату. Алеши там уже не было, он опять пошел лечить больных, и я начала маяться от скуки.
В крестьянской жизни человек занят целый день работой и думать, о всяких глупостях ему некогда. В моей теперешней, наполовину барской, заняться было нечем.
Я немного посмотрела в окно, но во дворе ничего интересного не происходило. Тогда я взяла бумагу и продолжила учиться писать буквы. С каждым разом они выходили все ровнее и красивее.
За этим занятием меня застал Алеша. Вернулся он с большим узлом и сразу же меня ошарашил:
– Алечка, тебе генеральша прислала свои платья. Она располнела, и они ей стали тесны. Померяй, может быть что-нибудь подойдет.
– Ой, – только и сказала я, разом забыв и грамматику и скуку. – Какая генеральша? Та старуха, у которой ты был вчера?
– Старуха? – удивился он. – С чего ты решила, что она старуха? Ты же ее не видела.
– Я ее видела через тебя, – не подумав, ответила я, не сводя взгляда с узла. – А они царские?
– Нет, скорее княжеские, – засмеялся он, – но тебе понравятся. Так ты говоришь, что видела Анну Сергеевну?
– Да, и она мне не понравилась, она старая и некрасивая. Можно я посмотрю?
– Платья? Конечно, смотри, – озадачено сказал он. – Значит, ты можешь знать, что я делаю…
Будь у нас простой разговор, я бы обратила внимание на Алешины слова, но в тот момент мне было не до него. Я забрала узел, положила на стол и развязала. Платья были завернуты в дорогой кашемировый платок, который было бы не стыдно надеть и в большой праздник. Верхнее оказалось розового цвета. Встряхнув, я приложила его к себе. Мне показалось, что оно мне точно впору. Такой красоты я еще никогда не видела! Я так Алеше и сказала.
– Ты тут занимайся, а я лучше пойду, – увидев, что мне не до него, торопливо сказал он. – Прислать тебе в помощь Дуню?
– Пришли, – ответила я, не в силах отвести взгляда он необычных нарядов.
Алеша сразу же ушел, а я, отложив розовое, взяла второе, черное шелковое с большим вырезом на груди, отделанным красными кружевами.
Мне показалось, что не успела закрыться за ним дверь, как прибежали Дуня с теткой Степанидой. Они начали громко охать и хвалить щедрую генеральшу. Дуня так завидовала моим обновкам, что мне стало приятно. Мы все так увлеклись примерками, что не заметили, что прошло полдня. Об Алеше я вспомнила только, когда он зашел в комнату, позвать нас в город за покупками. Я была так взволнована, что не очень обрадовалась предстоящей прогулке.
– Тогда я пойду в этом платье! – сказала я, показывая ему на черное с вырезом.
– Ага, только босиком и в старом платочке, и пусть тебя Дуня накрасит своими белилами!
Я поняла, что он надо мной издевается, и собралась заплакать. Он не повел и ухом, лишь покачал головой.
– Ты можешь рыдать сколько хочешь, но я не дам тебе выглядеть огородным пугалом.
– Ну, почему, почему пугалом! Платье такое красивое!
– Пока я не могу тебе этого объяснить, – твердо сказал он. – Когда научишься хорошо читать, прочтешь много книг, посмотришь, как одеваются другие женщины, тогда поймешь это сама. А пока поверь мне на слово, нельзя носить бальное платье без хорошей прически и красивой обуви. Пока их у тебя нет, будешь ходить в обычном сарафане.
Не знаю почему, но я ему поверила, раздумала плакать и больше не настаивала. Зато погуляли мы на славу. Вместе с Котомкиными прошлись по главной улице и здоровались со всеми встречными. Я видела, что на нас все оглядываются и без моего нового платья. Потом мы делали шопинг, как назвал это Алеша. Это значит, накупили столько всякой всячины, что потом до темноты мерили обновки. Теперь я была одета как принцесса, в красные сапожки, шелковый сарафан с бумажными рукавами и цветной полушалок. Алеша сделал много подарков тетке Степаниде и Дуне и они, как и я, были рады и счастливы.
Я так устала за день, что как только приклонила голову, сразу же заснула, и у нас с ним ничего не было. Зато утром, едва я открыла глаза, Алеша сразу же на меня набросился. Конечно, я ему не отказала. Мне уже начинала нравиться семейная жизнь. Я знала, что без церковного благословения то, что мы делаем с Алешей, было грехом, но я знала, что Господь милосерден и когда-нибудь простит раскаявшихся грешников. Тем более что грех был так сладок, что у нас просто не было сил от него удержаться.
– Знаешь что, – предложила я Алеше, – давай скажемся больными, и целый день не будем вставать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79