– Мало ли, что люди болтают, разное говорили.
– А что говорили?
– Говорили, что за длинный язык недолго и в Сибирь прогуляться, – недовольно ответил уездный начальник.
– Может, у коменданта или у кого из офицеров дочка была молодая? – продолжал приставать я с расспросами.
– А коли сам все знаешь, зачем выпытываешь? – рассердился Киселев.
– И повенчались они тайно?
– Я у них на свадьбе не был, а люди всякое скажут, коли язык без костей.
– А кто у них родился?
– Этого не ведаю. Коменданта с семейством в Сибирь сослали, и я про него больше не слышал. Нас всех, кто в крепости служил, по дальним гарнизонам разослали. Так что пойдем, друг мой любезный, вместо разговоров пустых лучше выпьем. Не наше дело в такие тонкости вникать, поди твою сироту в Питере не обидят. В просвещенный век живем!
– Это точно, восемнадцатый век, пальчики оближешь – сплошное просвещение, – согласился я.
Мы подошли к столу и выпили за больную печень Александра Васильевича и освобождение Алевтины.
– Ежели у Его Величества сумление есть, то, коли дело династическое, очень способно, что и головы может стоить, – грустно подытожил свой «гишторический» рассказ добрый старик.
– А ты что про это дело слышал? – спросил я предка, когда Киселев отошел к другим гостям.
– Говорили, что комендантскую дочку насильно в монахини постригли, а у нее вскоре мальчик родился. А что на самом деле было, поди, одна Екатерина Алексеевна с Потемкиным знали. Влез ты, внучек, в скверную историю. Мне хоть и лестно через тебя с Романовыми породниться, да как бы с такой родней головы не потерять.
Я принялся считать варианты и года. По косвенным признакам вполне могло статься, что Аля внучка этого самого Иоанна Антоновича. Тогда становилось понятно, почему ее лишили фамилии и отдали в крестьянское сословие. Екатерина не терпела соперников даже в лице собственного сына, что же говорить про параллельную династическую ветвь. Приказать умертвить ребенка побоялась, чтобы не погневить то ли Бога, то ли историю, предпочла по-другому девочку сжить со света, старая тварь.
Было похоже на то, что я, женившись, попал в мезальянс – неравный брак – сначала думая, что женюсь на крепостной крестьянке, потом на принцессе.
Причем, если первый вариант ничем плохим нам не грозил, то второй мог доставить много неприятностей.
– Ты не знаешь, куда ее сейчас повезли? – спросил я предка.
– Сначала в губернский город, а оттуда в Санкт-Петербург, – ответил за него подошедший Киселев.
– Они, понимаешь, прискакали, как с неба свалились, – виновато сказал Антон Иванович, – Татищев морду воротит, будто мы с ним не знакомы, кричит: «Где дева, что пятнадцать лет назад сюда из Питера привезли?!» Я растерялся и сболтнул спьяну, что с тобой в Троицк уехала.
– Против власти, брат, не попрешь, – назидательно сказал Александр Васильевич, – оно, конечно, дело родственное, но служба важнее.
– Так и я подумал, что, мол, поделаешь, коли сам Император приказал. Однако, решил тебя в беде не бросать, тот же час в город собрался.
– Да ты-то тут при чем, – сказал я, – не от тебя, так от других бы узнали. Мне нужно их догнать и выяснить, что к чему.
– Да ты что, шутишь? Сам в тайную канцелярию хочешь?! – испуганно воскликнул Киселев. – В такие дела лучше не мешаться. Ты, брат, того…
– Да я не отбивать ее собираюсь, просто постараюсь поддержать, успокоить. Шуточки, девочка одна под арестом, и ни одного знакомого на всем свете.
Естественно, о том, как предполагаю общаться с Алей, я не сказал.
– Мне бы коня верхового, – добавил я.
– Бери моего, – предложил предок, – он у коновязи, я даже не успел расседлать.
Я поблагодарил, и мы вышли во двор. О том, что я не разу в жизни не ездил верхом, я как-то не подумал. У Антона Ивановича была вполне приличная лошадь, так сказать, среднего класса.
– Иван, – крикнул я своему напарнику, ожидавшему меня у нашего экипажа, – принеси саблю и пистолеты.
– Ну, что слышно, барин? – спросил он, подавая мне оружие.
Я вкратце пересказал ему то, что мне стало известно. Подошедший вместе с ним Костюков, выслушав, высказал пожелание:
– Ей бы дурочкой прикинуться, с дурочки какой спрос. Да и любят у нас юродивых.
Я кивнул и направился к коновязи. При моем приближении лошадь тихонько заржала и переступила ногами. Я отвязал повод и, вспомнив американские вестерны, попытался лихо вскочить в седло.
Это мне удалось, но только отчасти. Испуганное моим прыжком животное шарахнулось в сторону, и я чуть с него не слетел. Вовремя вспомнив о стременах, я всунул в них ноги и обрел относительную опору. Стремена были мне коротки, но регулировать я их не стал.
Лошадь, как показалось, удивленно покосила на меня лиловым глазом, но послушалась шенкелей и без понуканий пошла неторопкой рысью. Ворота у киселевского дома не закрывались, так что со двора я выехал без затруднений.
По дороге, ведущей в губернский город, я еще не ездил. По сравнению с другими «путепроводами», она содержалась в отменном порядке. Коняга трусила между колесными колеями, постепенно набирая скорость. Кавалькада опережала меня, по крайней мере, на полчаса, но я надеялся ее вскоре догнать – вряд ли, найдя Алю, ее конвоиры станут загонять усталых лошадей.
Однако, прошло почти два часа, пока я, наконец, увидел блистательных всадников, сопровождавших знакомый возок. Я пришпорил коня и пристроился в хвост кирасирского эскорта.
На меня никто не обратил внимания. Пару раз кто-то из кавалеристов оглядывались на чудака, глотающего дорожную пыль, но, так как я не представлял никакой опасности, то на меня перестали обращать внимания.
От меня до возка было метров тридцать-сорок, так что я не сомневался, что Аля меня «услышит». Я наговорил ей кучу хороших, ласковых слов, пообещал отправиться на выручку и проинструктировал, как ей следует себя вести.
Я довольно долго не решался повернуть назад, представляя, как девочке необходима сейчас моя поддержка. Только когда впереди показалось какое-то селение с полосатой сторожевой будкой у околицы, я развернул своего Буцефала.
Мой внезапный отъезд и возвращение посеяли тревогу в сердцах знакомцев и доброжелателей. Прошел даже слушок, что флигель-адъютант Татищев велел меня арестовать, чему нашлись и свидетели.
Антон Иванович, пока я отсутствовал, отрезвел. Ему надоело, как он сам признался, пить водку с деревенскими охламонами и потянуло в столицу к привычной жизни. Он собирался вернуться в полк и предложил мне ехать вместе с ним.
Это меня устраивало, так как решало проблему с проездными документами. Фальшивый паспорт взялся достать в губернском городе Костюков, а как добиться подорожной грамоты, я не знал. Думаю, что в этом мог посодействовать уездный начальник, но он чего-то опасался и начал финтить и выкручиваться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80