.. что ты хочешь сказать этим «полиция»? Твой партнер? Или и ты тоже?
— Я тебя слушаю, — сказал Уиллис.
— Я ничего не клала в эту бутылку!
— Ты просто взяла ее с полки...
— Да.
— ...И открыла крышку...
— Да, черт, подери!
— ...И понюхала содержимое.
— Да!
— Почему?
— Потому что Нелсон сказал, что это отличное виски. Он сказал, двенадцатилетней выдержки. И я... мне хотелось... то есть мне было интересно. Мне никогда не нравилось виски, но я подумала, что двенадцатилетнее пахнет лучше, чем другие сорта. Мне всегда казалось, что виски пахнет лекарством.
— Но на сей раз оно не пахло лекарством.
— Я не знаю, чем оно пахло! Я же сказала тебе! Оно воняло ужасно.
— Оно не пахло табаком?
— Не знаю.
— Ну подумай.
— Если я скажу, что оно пахло табаком, то значит, я ни при чем, так? Ведь он был отравлен никотином, да? Так же, как и Джерри. Значит, если я почувствовала запах табака, значит, никотин был уже в бутылке, когда я взяла ее в руки. Но я говорю тебе правду! Я не знаю, чем оно пахло! Я понюхала и закрутила крышку...
— Ну ладно, — вздохнул Уиллис. — А что потом?
— Мы пили кофе. Я сказала, что хочу покончить с этим.
— Как он отреагировал?
— Ему это не понравилось.
— Ты рассказала ему про нас?
— Да.
Уиллис кивнул.
— И что потом?
— Он предложил мне пройти к нему в постель.
— Ты это сделала?
— Нет!
— И что ты сделала?
— Я поцеловала его в щеку и ушла.
— Угу.
— Попрощалась и ушла.
— И через десять, через двадцать минут он умер.
— Я его не убивала!
— Сколько времени ты держала в руках эту бутылку?
— Минуту. Меньше минуты. Все, что я сделала, это...
— Дай сюда свою сумку.
— Что?
— Сумку, которая на столике.
— Зачем?
— Я хочу посмотреть, что там лежит.
— В ней нет никотина, если ты это имеешь в виду...
— Дай сюда.
Она подошла к столику, где оставила сумочку, принесла ее и вывернула все содержимое на пол, рядом с его креслом.
— На, развлекайся. А я пойду выпью.
Она подошла к бару и налила в стакан со льдом приличную порцию джина. Сделала большой глоток, затем подошла к тому месту, где он разбирал ее вещи, валявшиеся у его ног. Помада, карандаш для глаз, кисточка для пудры, салфетки, жевательная резинка, красный кошелек, чековая книжка, ключи, какая-то мелочь...
— Ну что, нашел яд? — спросила она.
Он стал запихивать все обратно в сумочку.
— Куда ты пошла после того, как вышла от Райли?
— В город.
— Зачем?
— Я же сказала тебе, мне надо было кое-что купить.
— И что ты купила?
— Ничего. Я хотела купить сережки, но не нашла ничего подходящего.
— Значит, ты ходила по магазинам с половины одиннадцатого до...
— Я ходила по магазинам до полудня. Затем перекусила...
— Где?
— В закусочной около Джефферсон.
— А что потом?
— Взяла такси и поехала домой.
— И приехала сюда в четверть второго.
— Я не смотрела на часы. Хочешь выпить?
— Нет.
— Там нет яда, можешь не волноваться.
Уиллис долго молчал, сжав руки и склонив голову.
— Карелла будет искать мотив, — сказал он наконец, как бы про себя. — Трое из твоих близких друзей убиты, и он захочет узнать... — Неожиданно он поднял голову. — Может быть, ты мне не все рассказала?
— С той минуты, как я вошла, до минуты, когда...
— Я говорю не о времени, что ты провела у Райли. Я говорю о тебе.
Она непонимающе смотрела на него.
— Может быть, эти трое знали что-нибудь о тебе, что могло бы...
— Нет.
— ...О чем ты мне не рассказала?
— Я рассказала тебе все. Никто из них ничего не знал о моем прошлом.
— А Эндикотт? Он знал, что ты была проституткой?
— Нет.
— Что он знает?
— Только то, что я рассказывала и другим. Я жила в Лос-Анджелесе, жила в Хьюстоне. Ездила в Мексику. Жила в Буэнос...
— Ты никогда не рассказывала мне про Мексику.
— Я уверена, что говорила о Мексике.
— Нет. А они знали, что именно ты делала во всех этих?
— Я сказала, что у меня богатый отец.
— То же самое, что говорила и мне.
— Да. Сначала. Но затем я рассказала тебе все. Ты же знаешь это, Хэл!
— Ты в этом уверена?
— Да.
— Потому что, если ты что-то скрыла...
— Нет, ничего.
— ...И если это хоть как-то связано с тем, что случилось с ними...
— Нет.
— ...Карелла все равно узнает. Он очень хороший детектив, Мэрилин, и он обязательно все выяснит.
— Я рассказала тебе все, — повторила она.
Наступило молчание.
— Все, что тебе надо знать.
— Что еще я не знаю, Мэрилин?!
Она не ответила.
— Что еще, Мэрилин? А Мексика?
Она подошла к бару, добавила в свой стакан льда и, подлив джина, вернулась на свое место.
— Почему бы нам не пойти наверх, в спальню? — спросила она.
— Нет.
Они продолжали смотреть друг на друга.
— Расскажи мне, — произнес он.
В Хьюстоне Мэрилин поначалу работала танцовщицей, как она выразилась, «без верха», в одном из заведений на Телефон-роуд. В ее обязанности входило подсаживаться между выступлениями к посетителям и выставлять их на бутылку дешевого шампанского. С каждой купленной бутылки она получала комиссионные. Иногда ей приходилось позволять себя потискать. Помяв грудь, попку они охотнее покупали шампанское. Позже она узнала, что кое-кто из работавших там девушек оказывает и более интимные услуги, подрабатывая руками, в кабинках мужского туалета. За каждый такой «сеанс» платили по десять баксов. Она тоже стала этим заниматься.
В заведении было фортепиано, и тот парень частенько приходил и иногда играл джаз. Хороший парень, он никогда не водил девушек в мужской туалет, смотрел только, как они танцуют, играл на фортепиано, заказывал в баре кое-какую выпивку и уходил. Он приходил два-три раза в неделю, и вскоре она поняла, что он положил на нее глаз. Однажды они разговорились, хотя парень был довольно застенчив, и он рассказал ей, что раньше играл джаз в Канзас-сити, а потом спросил, не сможет ли она иногда с ним встречаться. Они договорились о встрече на ближайшее воскресенье, в ее выходной. Они прекрасно провели время.
Она стала с ним спать — кажется, это случилось во время их третьего свидания. Месяца через три после того, как они стали встречаться, он сказал ей, что она теряет огромные деньги, делая это бесплатно. В Хьюстоне можно зарабатывать кучу баксов — здесь все время проходят конференции и съезды нефтепромышленников, почему бы ей не попробовать? «Что попробовать?» — спросила она. «Попробовать получать за это деньги, — сказал он, — сотню баксов за один раз».
Его предложение стоило обдумать.
Она зарабатывала около двухсот пятидесяти, тряся попкой и сиськами на сцене, примерно еще сотню — за шампанское и еще около сотни за «ручную работу». Этот пианист сказал, что она сможет заработать столько же денег за одну ночь, даже после того, как он вычтет свои комиссионные за организацию встреч с теми, кто в этом заинтересован, он знает множество парней, кто интересуется этим делом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58
— Я тебя слушаю, — сказал Уиллис.
— Я ничего не клала в эту бутылку!
— Ты просто взяла ее с полки...
— Да.
— ...И открыла крышку...
— Да, черт, подери!
— ...И понюхала содержимое.
— Да!
— Почему?
— Потому что Нелсон сказал, что это отличное виски. Он сказал, двенадцатилетней выдержки. И я... мне хотелось... то есть мне было интересно. Мне никогда не нравилось виски, но я подумала, что двенадцатилетнее пахнет лучше, чем другие сорта. Мне всегда казалось, что виски пахнет лекарством.
— Но на сей раз оно не пахло лекарством.
— Я не знаю, чем оно пахло! Я же сказала тебе! Оно воняло ужасно.
— Оно не пахло табаком?
— Не знаю.
— Ну подумай.
— Если я скажу, что оно пахло табаком, то значит, я ни при чем, так? Ведь он был отравлен никотином, да? Так же, как и Джерри. Значит, если я почувствовала запах табака, значит, никотин был уже в бутылке, когда я взяла ее в руки. Но я говорю тебе правду! Я не знаю, чем оно пахло! Я понюхала и закрутила крышку...
— Ну ладно, — вздохнул Уиллис. — А что потом?
— Мы пили кофе. Я сказала, что хочу покончить с этим.
— Как он отреагировал?
— Ему это не понравилось.
— Ты рассказала ему про нас?
— Да.
Уиллис кивнул.
— И что потом?
— Он предложил мне пройти к нему в постель.
— Ты это сделала?
— Нет!
— И что ты сделала?
— Я поцеловала его в щеку и ушла.
— Угу.
— Попрощалась и ушла.
— И через десять, через двадцать минут он умер.
— Я его не убивала!
— Сколько времени ты держала в руках эту бутылку?
— Минуту. Меньше минуты. Все, что я сделала, это...
— Дай сюда свою сумку.
— Что?
— Сумку, которая на столике.
— Зачем?
— Я хочу посмотреть, что там лежит.
— В ней нет никотина, если ты это имеешь в виду...
— Дай сюда.
Она подошла к столику, где оставила сумочку, принесла ее и вывернула все содержимое на пол, рядом с его креслом.
— На, развлекайся. А я пойду выпью.
Она подошла к бару и налила в стакан со льдом приличную порцию джина. Сделала большой глоток, затем подошла к тому месту, где он разбирал ее вещи, валявшиеся у его ног. Помада, карандаш для глаз, кисточка для пудры, салфетки, жевательная резинка, красный кошелек, чековая книжка, ключи, какая-то мелочь...
— Ну что, нашел яд? — спросила она.
Он стал запихивать все обратно в сумочку.
— Куда ты пошла после того, как вышла от Райли?
— В город.
— Зачем?
— Я же сказала тебе, мне надо было кое-что купить.
— И что ты купила?
— Ничего. Я хотела купить сережки, но не нашла ничего подходящего.
— Значит, ты ходила по магазинам с половины одиннадцатого до...
— Я ходила по магазинам до полудня. Затем перекусила...
— Где?
— В закусочной около Джефферсон.
— А что потом?
— Взяла такси и поехала домой.
— И приехала сюда в четверть второго.
— Я не смотрела на часы. Хочешь выпить?
— Нет.
— Там нет яда, можешь не волноваться.
Уиллис долго молчал, сжав руки и склонив голову.
— Карелла будет искать мотив, — сказал он наконец, как бы про себя. — Трое из твоих близких друзей убиты, и он захочет узнать... — Неожиданно он поднял голову. — Может быть, ты мне не все рассказала?
— С той минуты, как я вошла, до минуты, когда...
— Я говорю не о времени, что ты провела у Райли. Я говорю о тебе.
Она непонимающе смотрела на него.
— Может быть, эти трое знали что-нибудь о тебе, что могло бы...
— Нет.
— ...О чем ты мне не рассказала?
— Я рассказала тебе все. Никто из них ничего не знал о моем прошлом.
— А Эндикотт? Он знал, что ты была проституткой?
— Нет.
— Что он знает?
— Только то, что я рассказывала и другим. Я жила в Лос-Анджелесе, жила в Хьюстоне. Ездила в Мексику. Жила в Буэнос...
— Ты никогда не рассказывала мне про Мексику.
— Я уверена, что говорила о Мексике.
— Нет. А они знали, что именно ты делала во всех этих?
— Я сказала, что у меня богатый отец.
— То же самое, что говорила и мне.
— Да. Сначала. Но затем я рассказала тебе все. Ты же знаешь это, Хэл!
— Ты в этом уверена?
— Да.
— Потому что, если ты что-то скрыла...
— Нет, ничего.
— ...И если это хоть как-то связано с тем, что случилось с ними...
— Нет.
— ...Карелла все равно узнает. Он очень хороший детектив, Мэрилин, и он обязательно все выяснит.
— Я рассказала тебе все, — повторила она.
Наступило молчание.
— Все, что тебе надо знать.
— Что еще я не знаю, Мэрилин?!
Она не ответила.
— Что еще, Мэрилин? А Мексика?
Она подошла к бару, добавила в свой стакан льда и, подлив джина, вернулась на свое место.
— Почему бы нам не пойти наверх, в спальню? — спросила она.
— Нет.
Они продолжали смотреть друг на друга.
— Расскажи мне, — произнес он.
В Хьюстоне Мэрилин поначалу работала танцовщицей, как она выразилась, «без верха», в одном из заведений на Телефон-роуд. В ее обязанности входило подсаживаться между выступлениями к посетителям и выставлять их на бутылку дешевого шампанского. С каждой купленной бутылки она получала комиссионные. Иногда ей приходилось позволять себя потискать. Помяв грудь, попку они охотнее покупали шампанское. Позже она узнала, что кое-кто из работавших там девушек оказывает и более интимные услуги, подрабатывая руками, в кабинках мужского туалета. За каждый такой «сеанс» платили по десять баксов. Она тоже стала этим заниматься.
В заведении было фортепиано, и тот парень частенько приходил и иногда играл джаз. Хороший парень, он никогда не водил девушек в мужской туалет, смотрел только, как они танцуют, играл на фортепиано, заказывал в баре кое-какую выпивку и уходил. Он приходил два-три раза в неделю, и вскоре она поняла, что он положил на нее глаз. Однажды они разговорились, хотя парень был довольно застенчив, и он рассказал ей, что раньше играл джаз в Канзас-сити, а потом спросил, не сможет ли она иногда с ним встречаться. Они договорились о встрече на ближайшее воскресенье, в ее выходной. Они прекрасно провели время.
Она стала с ним спать — кажется, это случилось во время их третьего свидания. Месяца через три после того, как они стали встречаться, он сказал ей, что она теряет огромные деньги, делая это бесплатно. В Хьюстоне можно зарабатывать кучу баксов — здесь все время проходят конференции и съезды нефтепромышленников, почему бы ей не попробовать? «Что попробовать?» — спросила она. «Попробовать получать за это деньги, — сказал он, — сотню баксов за один раз».
Его предложение стоило обдумать.
Она зарабатывала около двухсот пятидесяти, тряся попкой и сиськами на сцене, примерно еще сотню — за шампанское и еще около сотни за «ручную работу». Этот пианист сказал, что она сможет заработать столько же денег за одну ночь, даже после того, как он вычтет свои комиссионные за организацию встреч с теми, кто в этом заинтересован, он знает множество парней, кто интересуется этим делом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58