Льешо не думал, что кто-то понимает необходимость столкнуться с Марко в его логове. Он и сам не понимал.
Хмиши смотрел не на Льешо, а в море. С самого начала он защищал принца вплоть до готовности умереть вместо него. Хмиши никогда не смирялся, если Льешо уходил в одиночку.
– Когда пойдешь?..
– Сейчас.
Льешо отошел от поручней и начал бегать по кругу. Он заметил, как Дочери Меча, его охранницы, обменялись взволнованными взглядами. Времени что-либо объяснять не оставалось. С ними поговорит Каду: она знает, что сказать.
Льешо подпрыгнул, найдя точку опоры на облаке. Море Мармер оказалось далеко внизу: когда он снова потянулся к реальному миру, то нашел сновидение.
Юноша понял, что видит сон, потому что было темно, а они вышли в море утром. Иногда во сне время странным образом меняется. Бросив взгляд по сторонам, Льешо расхотел смотреть дальше. Это явно не его сон.
Он оказался в желтой шелковой палатке, просторной, как зал аудиенций в Дарнэге. Роскошные гобелены свисали на толстых шелковых шнурах, натянутых между колышками, которые разделяли палатку на несколько помещений. На простом деревянном сундуке стояла единственная лампа. Ее мягкий свет освещал лежанку в спальне, где и приземлился Льешо. В спальне Шу – потому что Льешо сосредоточился именно на Шу, когда покидал реальный мир. Однако, взглянув на низкую лежанку, принц понял, что ни в чем не уверен, кроме желания бежать отсюда как можно дальше, как можно быстрее.
Посредине кровати сплелись две фигуры. Льешо мог бы сказать, что одеяло скрывало их по плечи, если хотя бы одна из них была человеческой. Но это были не люди. Кобры, толщиной с его тело, сплелись в такой клубок, что только цвет подсказывал, где начинается одна и заканчивается другая. Белую кобру Льешо видел прежде – госпожа Сьен Ма, смертная богиня войны. Поэтому он не слишком испугался, когда она подняла голову на длинной шее и уставилась на него черными как оникс глазами. Госпожа ничего не сказала, только упала обратно на кровать, подтолкнула коричневую змею носом и облизнула раздвоенным языком, пытаясь разбудить.
Льешо в изумлении отшатнулся, когда коричневая змея повернулась, извиваясь на кровати. Кольца свивались и распадались. Кобра подняла голову и взглянула на Льешо глазами Шу. Ужас и желание промелькнули на лице императора. Казалось, он не замечает Льешо, но смотрит внутрь себя, потрясенный своим обличьем – без ног и без рук, с клыками и безгубым ртом. Белая кобра обвила змеиное тело императора, скидывая одеяло и обнажая их трепещущие тела. Льешо отвернулся. Он едва соображал, что видит, но дальше смотреть не хотел.
– Госпожа Сьен Ма, – прошептал Льешо в надежде, что она не расслышит ужас в его голосе. – Я подожду за дверью…
– Моййй, – прошипела змея, и Льешо резко повернулся к ней. Он полностью доверял ей жизнь Шу, когда она была в человечьем обличье. Но от этой странной твари мурашки бежали по спине. Не отворачивайся, нашептывал голос в глубине души. Не доверяй глазам своим.
Раздув капюшон, белая кобра обнажила клыки. Льешо закричал, когда она погрузила их в шею императора.
– Ах!..
Шу широко распахнул глаза, затуманенные смятением и змеиным ядом в жилах.
– Льешо? – удивленно спросил он. – Тебя здесь быть не должно.
– Я ухожу…
Принц попятился вон из комнаты. Шу закрыл человеческие глаза словно в ожидании смерти.
Несмотря на сковавший его ужас, Льешо остановился, будучи не в состоянии бросить императора в опасности.
– Если ты убьешь его, он не достанется никому, – сказал он белой змее и вежливо поклонился.
– Мойй, – прошипела она снова, но спрятала клыки.
Голова Шу упала на подушки, глаза медленно открывались, пока тело вновь принимало обличье мужчины, закутанного в одеяло.
– Моя госпожа, – прошептал он, протягивая руки к кобре. – Иди ко мне…
– Моя, – прозвучал голос в ушах Льешо: палатка исчезла.
Последний голос принадлежал не госпоже Сьен Ма. Шу. У Льешо возникло неприятное чувство, что на сей раз он попал в сновидение императора. Что это значило, он не разобрался – если не считать очевидного, о чем говорила одна только ее рука, лежащая на бедре Шу во дворце правителя в Дарнэге. Надо поговорить с Хабибой… Впрочем, принц не знал, что и как сказать. Шу не приглашал его в свои сны: в конце концов у него есть право на личную жизнь. Но Льешо придется что-то предпринять.
– Согласен.
Из ничего появился Свин и приветливо кивнул.
– С чем? – спросил принц.
Свин только улыбнулся и позвякал серебряными цепочками, обвивавшими его тело.
– Мне надо поговорить с Шу, – решил Льешо. – Днем.
Во сне ему понадобилось только дернуть рогатой головой, чтобы очутиться в палатке, из которой он недавно сбежал. Великое Солнце выглядывало из-за горизонта. Даже при свете дня стражники встретили его отражающими знаками.
Свин, шедший за спиной принца на задних копытах, прошептал ему на ухо:
– Рога…
Ах да… Вот почему солдаты испугались. Льешо потряс головой, восстанавливая человеческое лицо. Превращение, казалось, не успокоило стражников: из палатки на шум выглянул Сенто. Завидев принца, он махнул рукой, приглашая его зайти, и придержал занавесь, когда Свин прошел следом.
– Ваше святейшее величество, прошу. – Слуга с военной выправкой провел их в глубь палатки и принес Льешо стул. – Его высочество император искал вас. Мы все очень волновались…
Льешо сел. Палатка была такой же, как во сне Шу – ковры и гобелены, разделяющие пространство на разные помещения. Но принц знал это место не только по сновидениям.
Давным-давно, в самом начале похода, он стоял на коленях у ног богини и изучал карту мира: множество провинций империи Шан, луга, которые тогда не делились на друзей и врагов, а простирались единым зеленым болотом страха и боли… Пустыни Гансау появились, как знак вопроса, на самом краю мира, и Фибия, далеко на юге, сияла золотыми нитями, которые символизировали Золотой город в сердце страны. Карта лежала где-то в одном из походных сундуков, но Льешо никогда не забудет день, когда он впервые осознал, какие великие силы стояли за его походом и сколько миров зависело от его поступков.
– Его высочество только что проснулся, – сказал Сенто, пока Льешо оглядывался.
Слуга будто бы не замечал Свина, а тот выбрал себе место в уголке ковра. Устроив мягкое гнездышко из подушек, джинн бухнулся всей тушей на пол.
Слуга все извинялся за хозяина.
– Он скоро будет. Я только приготовлю завтрак…
Сенто попятился и исчез за перегородкой.
– Кажется, нас тут ждали, – заметил Свин.
В ответ раздалась мелодия серебряной флейты.
– Ясное Утро!..
– Льешо!..
Карлик Ясное Утро – смертный бог милосердия – встал с крошечного стула и подошел ближе.
– Как дела у твоих друзей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
Хмиши смотрел не на Льешо, а в море. С самого начала он защищал принца вплоть до готовности умереть вместо него. Хмиши никогда не смирялся, если Льешо уходил в одиночку.
– Когда пойдешь?..
– Сейчас.
Льешо отошел от поручней и начал бегать по кругу. Он заметил, как Дочери Меча, его охранницы, обменялись взволнованными взглядами. Времени что-либо объяснять не оставалось. С ними поговорит Каду: она знает, что сказать.
Льешо подпрыгнул, найдя точку опоры на облаке. Море Мармер оказалось далеко внизу: когда он снова потянулся к реальному миру, то нашел сновидение.
Юноша понял, что видит сон, потому что было темно, а они вышли в море утром. Иногда во сне время странным образом меняется. Бросив взгляд по сторонам, Льешо расхотел смотреть дальше. Это явно не его сон.
Он оказался в желтой шелковой палатке, просторной, как зал аудиенций в Дарнэге. Роскошные гобелены свисали на толстых шелковых шнурах, натянутых между колышками, которые разделяли палатку на несколько помещений. На простом деревянном сундуке стояла единственная лампа. Ее мягкий свет освещал лежанку в спальне, где и приземлился Льешо. В спальне Шу – потому что Льешо сосредоточился именно на Шу, когда покидал реальный мир. Однако, взглянув на низкую лежанку, принц понял, что ни в чем не уверен, кроме желания бежать отсюда как можно дальше, как можно быстрее.
Посредине кровати сплелись две фигуры. Льешо мог бы сказать, что одеяло скрывало их по плечи, если хотя бы одна из них была человеческой. Но это были не люди. Кобры, толщиной с его тело, сплелись в такой клубок, что только цвет подсказывал, где начинается одна и заканчивается другая. Белую кобру Льешо видел прежде – госпожа Сьен Ма, смертная богиня войны. Поэтому он не слишком испугался, когда она подняла голову на длинной шее и уставилась на него черными как оникс глазами. Госпожа ничего не сказала, только упала обратно на кровать, подтолкнула коричневую змею носом и облизнула раздвоенным языком, пытаясь разбудить.
Льешо в изумлении отшатнулся, когда коричневая змея повернулась, извиваясь на кровати. Кольца свивались и распадались. Кобра подняла голову и взглянула на Льешо глазами Шу. Ужас и желание промелькнули на лице императора. Казалось, он не замечает Льешо, но смотрит внутрь себя, потрясенный своим обличьем – без ног и без рук, с клыками и безгубым ртом. Белая кобра обвила змеиное тело императора, скидывая одеяло и обнажая их трепещущие тела. Льешо отвернулся. Он едва соображал, что видит, но дальше смотреть не хотел.
– Госпожа Сьен Ма, – прошептал Льешо в надежде, что она не расслышит ужас в его голосе. – Я подожду за дверью…
– Моййй, – прошипела змея, и Льешо резко повернулся к ней. Он полностью доверял ей жизнь Шу, когда она была в человечьем обличье. Но от этой странной твари мурашки бежали по спине. Не отворачивайся, нашептывал голос в глубине души. Не доверяй глазам своим.
Раздув капюшон, белая кобра обнажила клыки. Льешо закричал, когда она погрузила их в шею императора.
– Ах!..
Шу широко распахнул глаза, затуманенные смятением и змеиным ядом в жилах.
– Льешо? – удивленно спросил он. – Тебя здесь быть не должно.
– Я ухожу…
Принц попятился вон из комнаты. Шу закрыл человеческие глаза словно в ожидании смерти.
Несмотря на сковавший его ужас, Льешо остановился, будучи не в состоянии бросить императора в опасности.
– Если ты убьешь его, он не достанется никому, – сказал он белой змее и вежливо поклонился.
– Мойй, – прошипела она снова, но спрятала клыки.
Голова Шу упала на подушки, глаза медленно открывались, пока тело вновь принимало обличье мужчины, закутанного в одеяло.
– Моя госпожа, – прошептал он, протягивая руки к кобре. – Иди ко мне…
– Моя, – прозвучал голос в ушах Льешо: палатка исчезла.
Последний голос принадлежал не госпоже Сьен Ма. Шу. У Льешо возникло неприятное чувство, что на сей раз он попал в сновидение императора. Что это значило, он не разобрался – если не считать очевидного, о чем говорила одна только ее рука, лежащая на бедре Шу во дворце правителя в Дарнэге. Надо поговорить с Хабибой… Впрочем, принц не знал, что и как сказать. Шу не приглашал его в свои сны: в конце концов у него есть право на личную жизнь. Но Льешо придется что-то предпринять.
– Согласен.
Из ничего появился Свин и приветливо кивнул.
– С чем? – спросил принц.
Свин только улыбнулся и позвякал серебряными цепочками, обвивавшими его тело.
– Мне надо поговорить с Шу, – решил Льешо. – Днем.
Во сне ему понадобилось только дернуть рогатой головой, чтобы очутиться в палатке, из которой он недавно сбежал. Великое Солнце выглядывало из-за горизонта. Даже при свете дня стражники встретили его отражающими знаками.
Свин, шедший за спиной принца на задних копытах, прошептал ему на ухо:
– Рога…
Ах да… Вот почему солдаты испугались. Льешо потряс головой, восстанавливая человеческое лицо. Превращение, казалось, не успокоило стражников: из палатки на шум выглянул Сенто. Завидев принца, он махнул рукой, приглашая его зайти, и придержал занавесь, когда Свин прошел следом.
– Ваше святейшее величество, прошу. – Слуга с военной выправкой провел их в глубь палатки и принес Льешо стул. – Его высочество император искал вас. Мы все очень волновались…
Льешо сел. Палатка была такой же, как во сне Шу – ковры и гобелены, разделяющие пространство на разные помещения. Но принц знал это место не только по сновидениям.
Давным-давно, в самом начале похода, он стоял на коленях у ног богини и изучал карту мира: множество провинций империи Шан, луга, которые тогда не делились на друзей и врагов, а простирались единым зеленым болотом страха и боли… Пустыни Гансау появились, как знак вопроса, на самом краю мира, и Фибия, далеко на юге, сияла золотыми нитями, которые символизировали Золотой город в сердце страны. Карта лежала где-то в одном из походных сундуков, но Льешо никогда не забудет день, когда он впервые осознал, какие великие силы стояли за его походом и сколько миров зависело от его поступков.
– Его высочество только что проснулся, – сказал Сенто, пока Льешо оглядывался.
Слуга будто бы не замечал Свина, а тот выбрал себе место в уголке ковра. Устроив мягкое гнездышко из подушек, джинн бухнулся всей тушей на пол.
Слуга все извинялся за хозяина.
– Он скоро будет. Я только приготовлю завтрак…
Сенто попятился и исчез за перегородкой.
– Кажется, нас тут ждали, – заметил Свин.
В ответ раздалась мелодия серебряной флейты.
– Ясное Утро!..
– Льешо!..
Карлик Ясное Утро – смертный бог милосердия – встал с крошечного стула и подошел ближе.
– Как дела у твоих друзей?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130