– Я провела руками по юбкам, по волосам. – Вши! Тут кишмя кишит вшами.
– Лгунья! Лгунья! – Хозяин даже подпрыгнул от возмущения. – Если здесь и есть вши, то только те, что эта грязная ведьма притащила с собой! Забирай ее и убирайся отсюда! Оба убирайтесь отсюда!
Сет хмуро посмотрел на меня, и его губы слегка искривились, но это была не улыбка.
– Раздевайся, – сказал он хрипло.
– Что?! Не буду!
– Снимай все до последней тряпки, иначе я сам это сделаю!
– Нет! – завопила я. – Если ты коснешься меня хоть одним пальцем, у тебя отсохнет рука, а твои ноги и глаза… – Я вырвалась из рук хозяина и попыталась убежать, но Сет перехватил меня. Прежде чем я опомнилась, он принялся сдирать с меня шарфы и шали. Я лягалась, но безуспешно.
– Остановись! Пусти меня! Я сама это сделаю, клянусь. Только убери руки!
Он отпустил меня, и я отбежала в сторону. Хмуро уставившись в пол, я начала расстегивать блузку.
– Быстрее!
– Быстрее не могу. – Я сняла блузку и ярко-оранжевую юбку, которую носила сверху. – Видишь? – Я развела руки в стороны. – Ничего! Я ничего не прячу! Я сказала тебе, что не виновата!
– Снимай все юбки! – Голос Сета был таким суровым, что, скажу честно, мне стало немного не по себе.
Я презрительно фыркнула и, стянув очередную юбку – на этот раз в фиолетово-оранжевую полоску, – отшвырнула ее в угол. За ней последовала зеленая юбка, потом красная и наконец ярко-розовая рубашка с изображением солнца и луны. На мне остались лишь голубая кофточка, красные сапожки и украшения, включая и бриллиантовый браслет. Я стояла, дрожа от холода, в центре комнаты и смотрела в лицо Сету Гаррету. Он подошел к вороху одежды и принялся шарить там.
– Ты подцепишь вшей, – быстро предупредила я его, – этот проклятый дом полон ими. – Я демонстративно почесалась.
В этот момент в комнату вошли жена хозяина, сонно протиравшая глаза, и постояльцы, которых мы видели вчера за ужином. Сет Гаррет достал из моей розовой рубашки головку сыра.
– Ой! – удивленно воскликнула я, всплескивая руками. – Как это сюда попало? Должно быть, этот негодяй подбросил их мне, пока я спала! Ты дьявол! – бросила я хозяину. – Неудивительно, что цыган вечно во всем обвиняют!
– Заткнись, – прорычал Сет. После дальнейших поисков в потайных карманах на свет явились бутылка водки и маленькая сосиска. В следующей юбке обнаружились еще одна сосиска, кухонный нож, краюшка хлеба величиной с мою голову и тушка цыпленка.
– Нас ограбили! – завопила жена хозяина.
– Видишь, – вторил ей муж, – что я тебе говорил! Грязные, оборванные цыгане! Убийцы и воры – вот кто они такие!
В этот момент открылась дверь и вошел Степан, стряхивая с валенок снег.
– Что случилось? – спросил он.
Сет Гаррет выложил свои трофеи на стол. Он взял мой узел и вынул оттуда хрустальный шар, иконку и уздечку.
– Твоя грязная цыганская мерзавка обокрала меня! – жаловался между тем хозяин Степану. – Убирайся отсюда! Вы все, вон отсюда!
– Он лжет, Степан! – горячо возмутилась я. – Он…
– Здесь все или мне еще раз потрясти тебя? – громко спросил Сет.
– Нет! – запротестовала я. – Хрустальный шар и икона мои. И… и я заплатила за еду.
– Одевайся, – приказал он, – мы уезжаем через пять минут.
– Цыганка ничего не платила! – закричал хозяин. – Вы слышали, чтобы цыгане хоть раз платили за что-нибудь? – обратился он к окружающим.
– Этот человек лжет! – взвыла я. – Вы слышали его, он ненавидит цыган! О, Боже, за что мне такие несчастья? Меня украли, когда я была совсем беспомощным ребенком, оторвали от семьи, от всех, кого я люблю. Мне и сейчас всего двенадцать лет! О, как я несчастна!
– Скажи хозяину, – обратился Сет к Степану, – что мы вернули все его вещи. – С этими словами он вышел из комнаты.
Степан перевел, и хозяин разразился новой тирадой:
– Вернули? Думаешь, я возьму назад то, что она прятала у себя за пазухой? Только посмотри на этого грязного оборвыша! – Все обитатели комнаты перевели на меня злобные взгляды. Я непрерывно почесывалась. – Она больная! Я ничего не возьму!
В конце концов после долгих препирательств извозчик уговорил хозяина принять пять рублей за испорченную еду и вернул обратно кухонный нож. Затем, бросив на меня укоризненный взгляд, он вышел на улицу.
Оставшись одна в комнате, я сразу прекратила чесаться.
– Свиньи-горгио, – пробормотала я себе под нос. Я быстро оделась и вновь рассовала еду по карманам. Пряча сыр и бутылку водки, я мгновение любовалась своей добычей и даже поцеловала ее, прежде чем убрать. – Вши! – Я тихонько засмеялась. – Ха! Дураки!
Я вышла на улицу и увидела, что Сет и извозчик с непроницаемыми лицами стоят возле саней.
– Больше никакого воровства, – резко сказал Сет, похлопывая тростью по затянутой в перчатку ладони. – Еще один подобный случай – даже если ты утащишь булавку, – и я как следует отлуплю тебя и брошу на съедение волкам.
Я повернулась к своему другу Степану и, умоляюще глядя ему в глаза, произнесла:
– Степан Андреевич, я не виновата!
Однако его лицо оставалось хмурым, а голос звучал сурово:
– Он прав, больше никакого воровства. Я сжала губы.
– Вы, горгио, не знаете, что такое настоящее веселье. Но что я могу поделать? – Я развела руками. – Вы ставите слово какого-то ничтожного кабатчика выше слова внучки графа Николая Ульянова! Да вы оба жалкие холопы. – Гордо выпрямившись, я залезла в сани и закуталась в меховую шубу. Мои спутники остались стоять около саней. – Эй, чего вы ждете? Думаете, дорога в Брянск станет короче, если мы просидим здесь весь день?
Они вздохнули, обменялись многозначительными взглядами и вскарабкались в сани. Когда мы проехали почти три версты, я сунула сосиску с чесноком под нос Сету.
– Эй, горгио, – весело предложила я, – позавтракай. Цыгане не держат зла на обидчиков.
Он метнул на меня взгляд, который мог бы заморозить и ртуть, и поспешно отодвинулся, насколько позволяла ширина саней, словно почувствовал какой-то удивительно неприятный запах. Я пожала плечами и принялась жевать, предоставив Сета Гаррета его неприятным мыслям. Из-за всего, что было спрятано в моих потайных карманах, мне было неудобно сидеть, и спустя некоторое время под внимательным взглядом Сета я переложила свою добычу в узел с вещами.
Второй день пути был довольно спокойным. Я решила, что если бы нас преследовали, то выбрали бы скорее западное, а не южное направление. Слуги в доме моего дяди знали, что Сет собирается в Париж, но едва ли можно было предвидеть, что цыганка уговорит его вместо этого сначала заехать в Брянск.
Мы опять остановились на ночь на постоялом дворе, и Сет приказал найти ему отдельную комнату с горячей ванной.
– Ах, эти горгио, – заметила я Степану, покачивая головой. – Они думают, что, если не принимать ванну каждые три дня, у них сгниет кожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148
– Лгунья! Лгунья! – Хозяин даже подпрыгнул от возмущения. – Если здесь и есть вши, то только те, что эта грязная ведьма притащила с собой! Забирай ее и убирайся отсюда! Оба убирайтесь отсюда!
Сет хмуро посмотрел на меня, и его губы слегка искривились, но это была не улыбка.
– Раздевайся, – сказал он хрипло.
– Что?! Не буду!
– Снимай все до последней тряпки, иначе я сам это сделаю!
– Нет! – завопила я. – Если ты коснешься меня хоть одним пальцем, у тебя отсохнет рука, а твои ноги и глаза… – Я вырвалась из рук хозяина и попыталась убежать, но Сет перехватил меня. Прежде чем я опомнилась, он принялся сдирать с меня шарфы и шали. Я лягалась, но безуспешно.
– Остановись! Пусти меня! Я сама это сделаю, клянусь. Только убери руки!
Он отпустил меня, и я отбежала в сторону. Хмуро уставившись в пол, я начала расстегивать блузку.
– Быстрее!
– Быстрее не могу. – Я сняла блузку и ярко-оранжевую юбку, которую носила сверху. – Видишь? – Я развела руки в стороны. – Ничего! Я ничего не прячу! Я сказала тебе, что не виновата!
– Снимай все юбки! – Голос Сета был таким суровым, что, скажу честно, мне стало немного не по себе.
Я презрительно фыркнула и, стянув очередную юбку – на этот раз в фиолетово-оранжевую полоску, – отшвырнула ее в угол. За ней последовала зеленая юбка, потом красная и наконец ярко-розовая рубашка с изображением солнца и луны. На мне остались лишь голубая кофточка, красные сапожки и украшения, включая и бриллиантовый браслет. Я стояла, дрожа от холода, в центре комнаты и смотрела в лицо Сету Гаррету. Он подошел к вороху одежды и принялся шарить там.
– Ты подцепишь вшей, – быстро предупредила я его, – этот проклятый дом полон ими. – Я демонстративно почесалась.
В этот момент в комнату вошли жена хозяина, сонно протиравшая глаза, и постояльцы, которых мы видели вчера за ужином. Сет Гаррет достал из моей розовой рубашки головку сыра.
– Ой! – удивленно воскликнула я, всплескивая руками. – Как это сюда попало? Должно быть, этот негодяй подбросил их мне, пока я спала! Ты дьявол! – бросила я хозяину. – Неудивительно, что цыган вечно во всем обвиняют!
– Заткнись, – прорычал Сет. После дальнейших поисков в потайных карманах на свет явились бутылка водки и маленькая сосиска. В следующей юбке обнаружились еще одна сосиска, кухонный нож, краюшка хлеба величиной с мою голову и тушка цыпленка.
– Нас ограбили! – завопила жена хозяина.
– Видишь, – вторил ей муж, – что я тебе говорил! Грязные, оборванные цыгане! Убийцы и воры – вот кто они такие!
В этот момент открылась дверь и вошел Степан, стряхивая с валенок снег.
– Что случилось? – спросил он.
Сет Гаррет выложил свои трофеи на стол. Он взял мой узел и вынул оттуда хрустальный шар, иконку и уздечку.
– Твоя грязная цыганская мерзавка обокрала меня! – жаловался между тем хозяин Степану. – Убирайся отсюда! Вы все, вон отсюда!
– Он лжет, Степан! – горячо возмутилась я. – Он…
– Здесь все или мне еще раз потрясти тебя? – громко спросил Сет.
– Нет! – запротестовала я. – Хрустальный шар и икона мои. И… и я заплатила за еду.
– Одевайся, – приказал он, – мы уезжаем через пять минут.
– Цыганка ничего не платила! – закричал хозяин. – Вы слышали, чтобы цыгане хоть раз платили за что-нибудь? – обратился он к окружающим.
– Этот человек лжет! – взвыла я. – Вы слышали его, он ненавидит цыган! О, Боже, за что мне такие несчастья? Меня украли, когда я была совсем беспомощным ребенком, оторвали от семьи, от всех, кого я люблю. Мне и сейчас всего двенадцать лет! О, как я несчастна!
– Скажи хозяину, – обратился Сет к Степану, – что мы вернули все его вещи. – С этими словами он вышел из комнаты.
Степан перевел, и хозяин разразился новой тирадой:
– Вернули? Думаешь, я возьму назад то, что она прятала у себя за пазухой? Только посмотри на этого грязного оборвыша! – Все обитатели комнаты перевели на меня злобные взгляды. Я непрерывно почесывалась. – Она больная! Я ничего не возьму!
В конце концов после долгих препирательств извозчик уговорил хозяина принять пять рублей за испорченную еду и вернул обратно кухонный нож. Затем, бросив на меня укоризненный взгляд, он вышел на улицу.
Оставшись одна в комнате, я сразу прекратила чесаться.
– Свиньи-горгио, – пробормотала я себе под нос. Я быстро оделась и вновь рассовала еду по карманам. Пряча сыр и бутылку водки, я мгновение любовалась своей добычей и даже поцеловала ее, прежде чем убрать. – Вши! – Я тихонько засмеялась. – Ха! Дураки!
Я вышла на улицу и увидела, что Сет и извозчик с непроницаемыми лицами стоят возле саней.
– Больше никакого воровства, – резко сказал Сет, похлопывая тростью по затянутой в перчатку ладони. – Еще один подобный случай – даже если ты утащишь булавку, – и я как следует отлуплю тебя и брошу на съедение волкам.
Я повернулась к своему другу Степану и, умоляюще глядя ему в глаза, произнесла:
– Степан Андреевич, я не виновата!
Однако его лицо оставалось хмурым, а голос звучал сурово:
– Он прав, больше никакого воровства. Я сжала губы.
– Вы, горгио, не знаете, что такое настоящее веселье. Но что я могу поделать? – Я развела руками. – Вы ставите слово какого-то ничтожного кабатчика выше слова внучки графа Николая Ульянова! Да вы оба жалкие холопы. – Гордо выпрямившись, я залезла в сани и закуталась в меховую шубу. Мои спутники остались стоять около саней. – Эй, чего вы ждете? Думаете, дорога в Брянск станет короче, если мы просидим здесь весь день?
Они вздохнули, обменялись многозначительными взглядами и вскарабкались в сани. Когда мы проехали почти три версты, я сунула сосиску с чесноком под нос Сету.
– Эй, горгио, – весело предложила я, – позавтракай. Цыгане не держат зла на обидчиков.
Он метнул на меня взгляд, который мог бы заморозить и ртуть, и поспешно отодвинулся, насколько позволяла ширина саней, словно почувствовал какой-то удивительно неприятный запах. Я пожала плечами и принялась жевать, предоставив Сета Гаррета его неприятным мыслям. Из-за всего, что было спрятано в моих потайных карманах, мне было неудобно сидеть, и спустя некоторое время под внимательным взглядом Сета я переложила свою добычу в узел с вещами.
Второй день пути был довольно спокойным. Я решила, что если бы нас преследовали, то выбрали бы скорее западное, а не южное направление. Слуги в доме моего дяди знали, что Сет собирается в Париж, но едва ли можно было предвидеть, что цыганка уговорит его вместо этого сначала заехать в Брянск.
Мы опять остановились на ночь на постоялом дворе, и Сет приказал найти ему отдельную комнату с горячей ванной.
– Ах, эти горгио, – заметила я Степану, покачивая головой. – Они думают, что, если не принимать ванну каждые три дня, у них сгниет кожа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148