То же самое можно было сказать и о ночных рубашках. У Анжи их просто не было. Она заползала в свою узкую кроватку обнаженная, как новорожденный младенец. Она знала, что спать неодетой — большой грех, но у нее не было выбора, так как ей просто было нечего надеть.
Ее платье висело на крючке у двери, а нижняя юбка и панталоны были сложены на стуле с высокой прямой спинкой. Анжи откинула полог кровати и опустилась перед ней на колени. Молитвенно сложив руки под подбородком, она закрыла глаза и прочитала молитву, надеясь, что Господь услышит ее.
— Господи, — тихонько шептала она, — помоги мне стать лучше, чтобы я не огорчала папу. Дай мне сил перенести все, что мне уготовано, и, Господи… если можешь… освободи меня от этого страшного брака с незнакомцем. Я никогда не попрошу тебя ни о чем больше. — Анжи умолкла, но затем поспешила добавить: — Прости все мои прегрешения. Храни папу. Во имя Господа Иисуса Христа. Аминь.
Встав с колен, Анжи откинула занавески, перед тем как юркнуть в кровать. Прохладный весенний ветерок нежно искушал девушку сбросить простыню на пол, но она не сделала этого. Наоборот, поплотнее завернувшись в простыню, она словно спряталась от ночной прохлады, чтобы легкий ночной ветерок не осквернил своим грешным прикосновением ее юное тело.
Часто ночью, когда сон все не приходил, Анжи начинала мечтать. И в этих мечтах вместе с нею был мужчина, которого она никогда не встречала. Он сидел напротив, и его красивое смуглое лицо склонялось над ней, а взгляд был теплым и любящим. Он гладил ее. Его пальцы скользили сокровенно, медленно, нежно вверх и вниз по ее телу, по тонкой левой руке, по голове и гладкому запястью, по левой груди, щекоча и дразня. И в то время ее тело напрягалось в попытке прильнуть теснее к этой горячей руке. Смуглый мужчина улыбался ей, пока его уверенные пальцы ласкали ее стройную талию, обводили пупок и двигались все ниже и ниже…
Вздрогнув, Анжи просыпалась с ощущением вины за то, что ее сны полны такими недопустимыми фантазиями. В этот ранний апрельский вечер она лежала без сна и думала о своем будущем. Уныние разрывало ее грудь. Уныние и страх. Мысль о браке наполнила юную наивную девушку ужасом. В свои восемнадцать лет Анжи не знала, что такое ухаживание, пожатие руки украдкой или поцелуи на заднем сиденье коляски. Она никогда не сплетничала с подружками о том, что происходит в брачную ночь. Через несколько месяцев она должна стать невестой человека, который на десять лет старше ее отца. Значит, Баррету МакКлэйну 58 лет! Разве люди такого почтенного возраста еще… в состоянии делить с кем-нибудь свою постель? Конечно же, нет! Отец никогда не отдаст ее такому человеку. Нет! Баррет МакКлэйн, она уверена, был благочестивым, богобоязненным человеком, как и ее отец. Он собирается жениться на ней только для того, чтобы она могла иметь свой дом, когда ее бедный папа умрет. Он добрый и хороший человек; он не будет настаивать на соблюдении супружеских обязанностей. Ей не следует поддаваться таким необоснованным страхам.
Анжи немного расслабилась. Возможно, ее совместная жизнь с Барретом МакКлэйном мало чем будет отличаться от ее жизни с отцом здесь, в Новом Орлеане. Наверное, он рассчитывает, что она будет вести хозяйство, чинить его одежду, готовить еду и сопровождать его в церковь. Может быть, со временем Анжи даже начнет испытывать некоторую нежность к мистеру МакКлэйну, и он заполнит пустоту в ее жизни, которая, без сомнения, образуется после смерти отца.
Слезы потекли из изумрудных глаз Анжи. Бедный папа! Бедный, бедный папа. «Какая же я эгоистка с холодным сердцем, — подумала она, — лежу здесь и думаю только о себе, в то время как мой дорогой больной папа умирает». Бедный папа.
Глава 2
Баррет МакКлэйн сидел в одиночестве в южном внутреннем дворике на ранчо Тьерра дель Соль. Он подозвал молчаливую служанку-мексиканку, которая стояла возле стола:
— Подай мне только кофе, Делорес, и можешь идти, пока мисс Эмили не присоединится ко мне.
— Si, — сказала с улыбкой на темнокожем лице Делорес и, часто кланяясь, скрылась в гасиенде.
Солнце только-только взошло. Баррет МакКлэйн вставал каждое утро до восхода. Так было с детства, и так будет, пока он жив. Годы упорного труда, ранний подъем и ранний отход ко сну — это уже стало привычкой. Трудно было бы это изменить. Богатый и сильный, Баррет МакКлэйн уже не работал так тяжело, как раньше, но он все еще железной рукой вел управление огромным ранчо, расположенным на юго-западе Техаса, и ничто не могло ускользнуть от его пытливого взгляда. Пятьсот тысяч акров земли, стада скота численностью в сорок тысяч голов, табуны в семьсот лошадей, сто наемных погонщиков-вакеро и ковбоев, пятнадцать домашних слуг и садовников и внушительно раскинувшаяся гасиенда, крытая красной черепичной крышей, — все это создавало настоящую империю, одну из самых крупных во всем Техасе.
Баррет МакКлэйн любил сидеть в южном внутреннем дворике тихим утром, мысленно окидывая взглядом свои огромные владения. Его тонкие губы под белыми усами, всегда аккуратно подстриженными и ухоженными, растягивались в довольную улыбку при мысли, что все это богатство принадлежит ему. Все. От многомильного пространства земель до откормленного быка чистых кровей, от опытнейшего погонщика до тяжелой резной мебели. Все и вся принадлежит ему.
И вот сейчас он имеет возможность прибавить еще одно сокровище к своей коллекции. Баррет МакКлэйн отхлебнул кофе и оглянулся кругом, чтобы удостовериться, что он находится в полном одиночестве. Улыбнувшись, он отодвинул чашку в сторону и сунул руку в нагрудный карман. Двумя пальцами достал оттуда маленькую фотографию. С грубоватой нежностью Баррет положил ее перед собой на белую льняную скатерть.
Улыбаясь, на него смотрела одна из самых прекрасных девушек, которую он видел за свою долгую жизнь. Ее волосы были степенно убраны тяжелым узлом на голове, что могло бы заострить черты любой другой женщины. Но не этого дитя. Строгая прическа только подчеркивала точеные черты ее лица, огромные сияющие глаза, маленький, слегка вздернутый, носик, подбородок с очаровательной ямочкой, полный цветущий рот, длинную лебединую шею. Она сидела, сложив руки на коленях, в платье, закрывающем ее маленькие ножки, узкие плечи, тонкую талию и округлую полную грудь.
Глуповато улыбаясь, Баррет МакКлэйн провел пальцами по фотографии, пробормотав низким, полным страсти голосом:
— Ах, мое дорогое, сладкое дитя. Интересно, знаешь ли ты сама, как хороша? Не могу дождаться минуты, когда буду наслаждаться твоим юным телом. Это был знак свыше, что я поддерживал дружеские отношения с твоим отцом все эти годы. Теперь, в час нужды, я смогу помочь и тебе, и ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
Ее платье висело на крючке у двери, а нижняя юбка и панталоны были сложены на стуле с высокой прямой спинкой. Анжи откинула полог кровати и опустилась перед ней на колени. Молитвенно сложив руки под подбородком, она закрыла глаза и прочитала молитву, надеясь, что Господь услышит ее.
— Господи, — тихонько шептала она, — помоги мне стать лучше, чтобы я не огорчала папу. Дай мне сил перенести все, что мне уготовано, и, Господи… если можешь… освободи меня от этого страшного брака с незнакомцем. Я никогда не попрошу тебя ни о чем больше. — Анжи умолкла, но затем поспешила добавить: — Прости все мои прегрешения. Храни папу. Во имя Господа Иисуса Христа. Аминь.
Встав с колен, Анжи откинула занавески, перед тем как юркнуть в кровать. Прохладный весенний ветерок нежно искушал девушку сбросить простыню на пол, но она не сделала этого. Наоборот, поплотнее завернувшись в простыню, она словно спряталась от ночной прохлады, чтобы легкий ночной ветерок не осквернил своим грешным прикосновением ее юное тело.
Часто ночью, когда сон все не приходил, Анжи начинала мечтать. И в этих мечтах вместе с нею был мужчина, которого она никогда не встречала. Он сидел напротив, и его красивое смуглое лицо склонялось над ней, а взгляд был теплым и любящим. Он гладил ее. Его пальцы скользили сокровенно, медленно, нежно вверх и вниз по ее телу, по тонкой левой руке, по голове и гладкому запястью, по левой груди, щекоча и дразня. И в то время ее тело напрягалось в попытке прильнуть теснее к этой горячей руке. Смуглый мужчина улыбался ей, пока его уверенные пальцы ласкали ее стройную талию, обводили пупок и двигались все ниже и ниже…
Вздрогнув, Анжи просыпалась с ощущением вины за то, что ее сны полны такими недопустимыми фантазиями. В этот ранний апрельский вечер она лежала без сна и думала о своем будущем. Уныние разрывало ее грудь. Уныние и страх. Мысль о браке наполнила юную наивную девушку ужасом. В свои восемнадцать лет Анжи не знала, что такое ухаживание, пожатие руки украдкой или поцелуи на заднем сиденье коляски. Она никогда не сплетничала с подружками о том, что происходит в брачную ночь. Через несколько месяцев она должна стать невестой человека, который на десять лет старше ее отца. Значит, Баррету МакКлэйну 58 лет! Разве люди такого почтенного возраста еще… в состоянии делить с кем-нибудь свою постель? Конечно же, нет! Отец никогда не отдаст ее такому человеку. Нет! Баррет МакКлэйн, она уверена, был благочестивым, богобоязненным человеком, как и ее отец. Он собирается жениться на ней только для того, чтобы она могла иметь свой дом, когда ее бедный папа умрет. Он добрый и хороший человек; он не будет настаивать на соблюдении супружеских обязанностей. Ей не следует поддаваться таким необоснованным страхам.
Анжи немного расслабилась. Возможно, ее совместная жизнь с Барретом МакКлэйном мало чем будет отличаться от ее жизни с отцом здесь, в Новом Орлеане. Наверное, он рассчитывает, что она будет вести хозяйство, чинить его одежду, готовить еду и сопровождать его в церковь. Может быть, со временем Анжи даже начнет испытывать некоторую нежность к мистеру МакКлэйну, и он заполнит пустоту в ее жизни, которая, без сомнения, образуется после смерти отца.
Слезы потекли из изумрудных глаз Анжи. Бедный папа! Бедный, бедный папа. «Какая же я эгоистка с холодным сердцем, — подумала она, — лежу здесь и думаю только о себе, в то время как мой дорогой больной папа умирает». Бедный папа.
Глава 2
Баррет МакКлэйн сидел в одиночестве в южном внутреннем дворике на ранчо Тьерра дель Соль. Он подозвал молчаливую служанку-мексиканку, которая стояла возле стола:
— Подай мне только кофе, Делорес, и можешь идти, пока мисс Эмили не присоединится ко мне.
— Si, — сказала с улыбкой на темнокожем лице Делорес и, часто кланяясь, скрылась в гасиенде.
Солнце только-только взошло. Баррет МакКлэйн вставал каждое утро до восхода. Так было с детства, и так будет, пока он жив. Годы упорного труда, ранний подъем и ранний отход ко сну — это уже стало привычкой. Трудно было бы это изменить. Богатый и сильный, Баррет МакКлэйн уже не работал так тяжело, как раньше, но он все еще железной рукой вел управление огромным ранчо, расположенным на юго-западе Техаса, и ничто не могло ускользнуть от его пытливого взгляда. Пятьсот тысяч акров земли, стада скота численностью в сорок тысяч голов, табуны в семьсот лошадей, сто наемных погонщиков-вакеро и ковбоев, пятнадцать домашних слуг и садовников и внушительно раскинувшаяся гасиенда, крытая красной черепичной крышей, — все это создавало настоящую империю, одну из самых крупных во всем Техасе.
Баррет МакКлэйн любил сидеть в южном внутреннем дворике тихим утром, мысленно окидывая взглядом свои огромные владения. Его тонкие губы под белыми усами, всегда аккуратно подстриженными и ухоженными, растягивались в довольную улыбку при мысли, что все это богатство принадлежит ему. Все. От многомильного пространства земель до откормленного быка чистых кровей, от опытнейшего погонщика до тяжелой резной мебели. Все и вся принадлежит ему.
И вот сейчас он имеет возможность прибавить еще одно сокровище к своей коллекции. Баррет МакКлэйн отхлебнул кофе и оглянулся кругом, чтобы удостовериться, что он находится в полном одиночестве. Улыбнувшись, он отодвинул чашку в сторону и сунул руку в нагрудный карман. Двумя пальцами достал оттуда маленькую фотографию. С грубоватой нежностью Баррет положил ее перед собой на белую льняную скатерть.
Улыбаясь, на него смотрела одна из самых прекрасных девушек, которую он видел за свою долгую жизнь. Ее волосы были степенно убраны тяжелым узлом на голове, что могло бы заострить черты любой другой женщины. Но не этого дитя. Строгая прическа только подчеркивала точеные черты ее лица, огромные сияющие глаза, маленький, слегка вздернутый, носик, подбородок с очаровательной ямочкой, полный цветущий рот, длинную лебединую шею. Она сидела, сложив руки на коленях, в платье, закрывающем ее маленькие ножки, узкие плечи, тонкую талию и округлую полную грудь.
Глуповато улыбаясь, Баррет МакКлэйн провел пальцами по фотографии, пробормотав низким, полным страсти голосом:
— Ах, мое дорогое, сладкое дитя. Интересно, знаешь ли ты сама, как хороша? Не могу дождаться минуты, когда буду наслаждаться твоим юным телом. Это был знак свыше, что я поддерживал дружеские отношения с твоим отцом все эти годы. Теперь, в час нужды, я смогу помочь и тебе, и ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109