Бренна объяснит, что земли ее семьи были захвачены жестокими людьми, и предложит отреставрировать иконы и статуи монастыря. Свой художник может оказаться полезным приобретением.
– Монтгомери собирается выдать Гвинет замуж, – заявила Адель.
– Я не могу спасти Гвинет. – И вообще никого здесь. Бросив последний взгляд в зеркало, Бренна вышла из-за ширмы. – Гвинет должна считать, что ей повезло, что Монтгомери только хочет выдать ее замуж, а не собирается ее выпороть, как меня, и обезглавить. Я больше не хочу ни в чем участвовать. Провоцировать его я больше не собираюсь. – Она повязала голову большим платком, закрывшим подбородок и плечи, и взяла сумку. – Мы должны немедленно скрыться. Пойдем со мной, Адель.
Напасть на Монтгомери с кинжалом было невероятной глупостью. Она может сколько угодно упрекать Бога за то, что она родилась женщиной, это ничего не меняло. Чтобы спастись, ей надо бежать.
Устроив засаду Покорителю, ее отец проявил преступное равнодушие к судьбе своих дочерей и всех живущих в замке. Она больше не будет частью его безумных планов.
Девушки поспешила к выходу, но дверь открылась прежде, чем она успела взяться за ручку. Терьер визгливо залаял, но Адель быстро его успокоила.
Увидев Монтгомери на пороге комнаты, Бренна вскрикнула. Своими разговорами о бегстве она словно по волшебству вызвала их тюремщика из преисподней. Он был одет во все черное и показался ей еще более громадным. В руках он держал цепь.
Где-то в глубине сознания всплыла память о том, как вчера ее вытащили во двор, заставили встать на колени, привязали к колоде и прилюдно выпороли кнутом. Ее сердце сжалось, дыхание сбилось. Она искала на его лице знаки того, что он смягчился, что, возможно, простил засаду отца и ее безумный поступок, но их не было. Его губы были плотно сжаты, широкие плечи напряжены.
Он пришел, чтобы завершить казнь.
Движением руки он сделал знак Адели уйти. Она направилась к выходу, опираясь одной рукой на трость, а другой прижимая к себе кота.
Пантос завилял хвостом и лизнул руку Монтгомери, который пошел за Аделью. Терьер зарычал, и Джеймс протянул к нему руку, будто собираясь погладить. Дункан перестал рычать и понюхал руку, прежде чем выбежать вслед за хозяйкой.
– У меня для тебя новые драгоценности, жена, – последнее слово прозвучало как ругательство.
Бренна отступила назад, бросив взгляд сначала на открытую дверь, а потом на окно. Видимо, к животным он относится лучше, чем к людям, подумала она.
Цепь в руках Монтгомери звякнула. Бренна увидела, что пять железных колец были соединены цепью.
Оковы для раба.
Черт побери!
– Вы собираетесь заковать меня в кандалы?
Ее охватило отчаяние. Планы найти убежище в каком-нибудь монастыре рассеялись словно дым.
Он собирается не просто ее, казнить. Ей предстоят пытки и унижение.
– Неужели вы серьезно…
– Ты изменница. Пусть эта цепь будет самым малым из того, что ты заслужила.
Ноги стали ватными, когда она представила, как с узников сдирают кожу, рвут мышцы, а кости ломают огромными молотками. Агония может длиться несколько дней. Это была расплата за предательство.
Бренна судорожно окинула взглядом комнату. Если ей удастся добежать до окна, она сможет выброситься на каменные плиты двора – смерть будет быстрой. Самоубийством она заслужит себе место в аду. Но дьявол наверняка пожалеет ее больше, чем этот Покоритель.
Она начала потихоньку двигаться к окну. Если она будет торопиться, Монтгомери наверняка что-то заподозрит и помешает ей.
Он подошел ближе, и цепь звякнул в его руке. Взгляд его потемневших глаз был суровыми и пугающим.
Ее сердце билось в таком ритме и так громко, что ей казалось, что это биение должно быть слышно и ему. Она медленно отступала к окну, готовясь к последнему прыжку.
Но Джеймс, будто читая ее мысли, шел за ней.
Она сделала движение в сторону. Смерть манила ее, как легкое избавление от пыток и унижения. Пальцы уже коснулись подоконника, а колени – стоявшего под окном табурета.
Но в тот момент, когда она уже вскарабкалась на подоконник, чтобы совершить прыжок и поменять жизнь в оковах на безопасность ада, он схватил ее за лодыжку.
– Нет! – Она лягнула его, чтобы избавиться от железной хватки. – Отпусти меня!
Он дернул ее назад. Бренна ударилась коленями, бедрами и грудью о край подоконника.
– Хватит бороться, девчонка! Такого быстрого конца у тебя не будет.
Она закричала в панике, пытаясь увернуться; Не обращая внимания на крик, он поднял ее на руки и отнес на кровать.
– Тише! Успокойся, жена.
На этот раз это слово не прозвучало как ругательство. Наоборот, он произнес его тихим, почти ласковым голосом.
Но она продолжала бороться, хотя это было все равно, что бороться с железной клеткой, и успокоилась только тогда, когда ее силы иссякли.
По лицу текли слезы. Бороться с ним было бесполезно.
Он огромный мужчина. Она женщина. Замужняя женщина во власти мужа – ее господина и повелителя, который может наказывать ее так, как ему вздумается. Более того, он был Покорителем, могущественным человеком, наделенным законным правом пытать и наказывать ее так, как считает нужным.
Она плакала от своей беспомощности, но яростно смахивала слезы, признавая свое поражение.
– Не пытайся сбежать, – предупредил он, но немного ослабил хватку.
Бренна постаралась собраться с силами для еще одной попытки освободиться, хотя понимала, что все бесполезно. Ее руки и ноги словно налились свинцом.
– Да, милорд, – кивнула она.
Она испугалась собственного голоса. Значит, так будет всегда – «да, милорд», «конечно, милорд», «как пожелаете, милорд». И это будет продолжаться до тех пор, пока он не устанет мучить и пытать ее, а закончится все тем, что он убьет ее.
– Не вставай, – приказал Монтгомери.
Бренна, оглушенная происходящим, наблюдала за тем, как он потянулся за валявшейся на полу цепью. Она не удивилась бы, если бы увидела, что из его черных волос торчат рога.
Монтгомери взял цепь и выпрямился. Выражение его лица было таким же беспощадным, как у сурового римского военачальника. Пять разного размера железных колец-оков были соединены легкой цепью – два на запястья, два на щиколотки и одно для шеи.
Дыхание застряло у нее в горле. Холодный металл вокруг шеи и конечностей лишит ее движений. Она не сможет ни сбежать, ни потянуться, ни даже подняться по лестнице, не причинив себе страданий.
А что хуже всего – она никогда больше не сможет заниматься живописью. Даже если бы ей удалось взломать замки на сундуке, цепь не даст ей свободно пользоваться красками. Да и краски все прольются и смешаются, а цепь будет царапать холст.
Она станет рабыней в полном смысле этого слова.
– Незачем…
– Я не желаю, чтобы ты выпрыгнула из окна, или ждать, что ты можешь напасть на меня из-за любого угла, – ответил он, и цепь зазвенела, между его длинными пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
– Монтгомери собирается выдать Гвинет замуж, – заявила Адель.
– Я не могу спасти Гвинет. – И вообще никого здесь. Бросив последний взгляд в зеркало, Бренна вышла из-за ширмы. – Гвинет должна считать, что ей повезло, что Монтгомери только хочет выдать ее замуж, а не собирается ее выпороть, как меня, и обезглавить. Я больше не хочу ни в чем участвовать. Провоцировать его я больше не собираюсь. – Она повязала голову большим платком, закрывшим подбородок и плечи, и взяла сумку. – Мы должны немедленно скрыться. Пойдем со мной, Адель.
Напасть на Монтгомери с кинжалом было невероятной глупостью. Она может сколько угодно упрекать Бога за то, что она родилась женщиной, это ничего не меняло. Чтобы спастись, ей надо бежать.
Устроив засаду Покорителю, ее отец проявил преступное равнодушие к судьбе своих дочерей и всех живущих в замке. Она больше не будет частью его безумных планов.
Девушки поспешила к выходу, но дверь открылась прежде, чем она успела взяться за ручку. Терьер визгливо залаял, но Адель быстро его успокоила.
Увидев Монтгомери на пороге комнаты, Бренна вскрикнула. Своими разговорами о бегстве она словно по волшебству вызвала их тюремщика из преисподней. Он был одет во все черное и показался ей еще более громадным. В руках он держал цепь.
Где-то в глубине сознания всплыла память о том, как вчера ее вытащили во двор, заставили встать на колени, привязали к колоде и прилюдно выпороли кнутом. Ее сердце сжалось, дыхание сбилось. Она искала на его лице знаки того, что он смягчился, что, возможно, простил засаду отца и ее безумный поступок, но их не было. Его губы были плотно сжаты, широкие плечи напряжены.
Он пришел, чтобы завершить казнь.
Движением руки он сделал знак Адели уйти. Она направилась к выходу, опираясь одной рукой на трость, а другой прижимая к себе кота.
Пантос завилял хвостом и лизнул руку Монтгомери, который пошел за Аделью. Терьер зарычал, и Джеймс протянул к нему руку, будто собираясь погладить. Дункан перестал рычать и понюхал руку, прежде чем выбежать вслед за хозяйкой.
– У меня для тебя новые драгоценности, жена, – последнее слово прозвучало как ругательство.
Бренна отступила назад, бросив взгляд сначала на открытую дверь, а потом на окно. Видимо, к животным он относится лучше, чем к людям, подумала она.
Цепь в руках Монтгомери звякнула. Бренна увидела, что пять железных колец были соединены цепью.
Оковы для раба.
Черт побери!
– Вы собираетесь заковать меня в кандалы?
Ее охватило отчаяние. Планы найти убежище в каком-нибудь монастыре рассеялись словно дым.
Он собирается не просто ее, казнить. Ей предстоят пытки и унижение.
– Неужели вы серьезно…
– Ты изменница. Пусть эта цепь будет самым малым из того, что ты заслужила.
Ноги стали ватными, когда она представила, как с узников сдирают кожу, рвут мышцы, а кости ломают огромными молотками. Агония может длиться несколько дней. Это была расплата за предательство.
Бренна судорожно окинула взглядом комнату. Если ей удастся добежать до окна, она сможет выброситься на каменные плиты двора – смерть будет быстрой. Самоубийством она заслужит себе место в аду. Но дьявол наверняка пожалеет ее больше, чем этот Покоритель.
Она начала потихоньку двигаться к окну. Если она будет торопиться, Монтгомери наверняка что-то заподозрит и помешает ей.
Он подошел ближе, и цепь звякнул в его руке. Взгляд его потемневших глаз был суровыми и пугающим.
Ее сердце билось в таком ритме и так громко, что ей казалось, что это биение должно быть слышно и ему. Она медленно отступала к окну, готовясь к последнему прыжку.
Но Джеймс, будто читая ее мысли, шел за ней.
Она сделала движение в сторону. Смерть манила ее, как легкое избавление от пыток и унижения. Пальцы уже коснулись подоконника, а колени – стоявшего под окном табурета.
Но в тот момент, когда она уже вскарабкалась на подоконник, чтобы совершить прыжок и поменять жизнь в оковах на безопасность ада, он схватил ее за лодыжку.
– Нет! – Она лягнула его, чтобы избавиться от железной хватки. – Отпусти меня!
Он дернул ее назад. Бренна ударилась коленями, бедрами и грудью о край подоконника.
– Хватит бороться, девчонка! Такого быстрого конца у тебя не будет.
Она закричала в панике, пытаясь увернуться; Не обращая внимания на крик, он поднял ее на руки и отнес на кровать.
– Тише! Успокойся, жена.
На этот раз это слово не прозвучало как ругательство. Наоборот, он произнес его тихим, почти ласковым голосом.
Но она продолжала бороться, хотя это было все равно, что бороться с железной клеткой, и успокоилась только тогда, когда ее силы иссякли.
По лицу текли слезы. Бороться с ним было бесполезно.
Он огромный мужчина. Она женщина. Замужняя женщина во власти мужа – ее господина и повелителя, который может наказывать ее так, как ему вздумается. Более того, он был Покорителем, могущественным человеком, наделенным законным правом пытать и наказывать ее так, как считает нужным.
Она плакала от своей беспомощности, но яростно смахивала слезы, признавая свое поражение.
– Не пытайся сбежать, – предупредил он, но немного ослабил хватку.
Бренна постаралась собраться с силами для еще одной попытки освободиться, хотя понимала, что все бесполезно. Ее руки и ноги словно налились свинцом.
– Да, милорд, – кивнула она.
Она испугалась собственного голоса. Значит, так будет всегда – «да, милорд», «конечно, милорд», «как пожелаете, милорд». И это будет продолжаться до тех пор, пока он не устанет мучить и пытать ее, а закончится все тем, что он убьет ее.
– Не вставай, – приказал Монтгомери.
Бренна, оглушенная происходящим, наблюдала за тем, как он потянулся за валявшейся на полу цепью. Она не удивилась бы, если бы увидела, что из его черных волос торчат рога.
Монтгомери взял цепь и выпрямился. Выражение его лица было таким же беспощадным, как у сурового римского военачальника. Пять разного размера железных колец-оков были соединены легкой цепью – два на запястья, два на щиколотки и одно для шеи.
Дыхание застряло у нее в горле. Холодный металл вокруг шеи и конечностей лишит ее движений. Она не сможет ни сбежать, ни потянуться, ни даже подняться по лестнице, не причинив себе страданий.
А что хуже всего – она никогда больше не сможет заниматься живописью. Даже если бы ей удалось взломать замки на сундуке, цепь не даст ей свободно пользоваться красками. Да и краски все прольются и смешаются, а цепь будет царапать холст.
Она станет рабыней в полном смысле этого слова.
– Незачем…
– Я не желаю, чтобы ты выпрыгнула из окна, или ждать, что ты можешь напасть на меня из-за любого угла, – ответил он, и цепь зазвенела, между его длинными пальцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68