Вне поля для гольфа штаны из шотландки и двухцветные туфли смотрелись довольно нелепо.
Брэнсон не мог не испытывать к нему жалости и сочувствия. Как ни старался, он не мог выбросить из головы Клайва Оуэна в фильме «Крупье». В других обстоятельства он спросил бы у Бишопа, не родня ли они. Хотя к делу это не относилось, ему не давала покоя мысль, почему членам гольф-клуба, где строго соблюдаются излишние, на его взгляд, формальности и устаревшие правила моды – скажем, непременный выход на поле в галстуке, – дозволяется смахивать на участников пантомимы.
– Когда вы в последний раз видели свою жену? – спросил Брэнсон и отметил легкое замешательство Бишопа перед ответом.
– В воскресенье вечером, часов в восемь. – Бишоп отвечал покорно и вежливо, но голос его звучал бесстрастно, невыразительно, ничего не говоря о его общественном положении, словно он специально старался избавиться от каких-либо примет. Невозможно сказать, то ли он выходец из привилегированной семьи, то ли самостоятельно добился успеха. Сверхскоростной темно-красный «бентли», оставшийся на стоянке у клуба, больше ассоциировался в представлении Брэнсона с футболистами, чем с классовой принадлежностью.
Дверь открылась, вошла нервная, аккуратная, подтянутая любимая помощница Роя Грейса Элинор Ходжсон с круглым подносом, на котором стояли три чашки кофе и стакан воды. Бишоп выпил воду, прежде чем она успела выйти из комнаты.
– Не видели ее с воскресенья? – с некоторым удивлением переспросил Брэнсон.
– Не видел. Я всю неделю живу в Лондоне в собственной квартире. Уезжаю из Брайтона вечером в воскресенье, обычно возвращаюсь в пятницу к концу дня. – Бишоп уставился в чашку с кофе, осторожно помешивая его ложечкой, принесенной Элинор Ходжсон.
– Значит, вы с ней виделись только по выходным?
– Если не встречались в Лондоне. Кэти иногда приезжала обедать или за покупками… или по другим делам.
– По каким?
– Театры… подруги… подопечные… Она бывала там с удовольствием, но…
Он надолго умолк.
В ожидании продолжения Брэнсон оглянулся на Николла, но ничего не добился от младшего коллеги.
– Но – что?.. – настойчиво переспросил он.
– У нее были свои дела. Бридж, гольф, благотворительность…
– Уточните.
– Ну… она сотрудничала со многими организациями. Особенно с Национальным комитетом защиты детей от жестокого обращения. И с прочими фондами. Финансировала местное общество помощи избиваемым женам. Очень добрая, щедрая женщина… – Брайан Бишоп закрыл лицо ладонями. – Черт побери… О боже… Что произошло? Пожалуйста, расскажите!
– У вас есть дети, сэр? – неожиданно спросил Ник НИКОЛЛ.
– Общих нет. У меня двое от первого брака. Сыну Максу пятнадцать, дочке Карли тринадцать… Макс сейчас с приятелем на юге Франции, а Карли у кузенов в Канаде.
– Кого следует оповестить о случившемся? – продолжал Николл.
Бишоп недоуменно тряхнул головой.
– Мы пришлем офицера из отдела семейных проблем, и она вам поможет уладить дела. Боюсь, вы сможете вернуться домой только через несколько дней. Вам есть где остановиться?
– У меня квартира в Лондоне.
– Нам еще надо будет с вами поговорить. Лучше в ближайшие дни не уезжайте из Брайтона. Может, устроитесь у друзей или в гостинице…
– А вещи, одежда? Мне много чего нужно… туалетные принадлежности…
– Сообщите сотруднику отдела семейных проблем, и получите необходимое.
– Пожалуйста, расскажите, что произошло?
– Мистер Бишоп, вы давно женаты?
– Пять лет… В апреле была годовщина.
– Можете назвать удачным свой брак? Бишоп распрямился:
– Вы меня допрашиваете?
– Сэр, мы вас не допрашиваем. Просто задаем общие вопросы. Стараемся составить более полное представление о вашей семейной жизни. Это часто приносит следствию реальную пользу, стандартная процедура, сэр.
– По-моему, я вам уже все сказал. Хочу увидеть… свою девочку. Увидеть Кэти. Прошу вас…
Дверь открылась, и Бишоп увидел подходившего к нему плохо выбритого симпатичного доброжелательного мужчину ростом около пяти футов десяти дюймов, с внимательным и проницательным взглядом голубых глаз, светлыми короткими волосами, загорелыми и обветренными руками с аккуратно подстриженными ногтями, одетого в мятый синий костюм и белую рубашку с галстуком в синюю и белую полосу.
– Суперинтендент Грейс, – представился он. – Старший следователь по делу. Сочувствую вам всей душой, мистер Бишоп.
Бишоп крепко пожал ему руку костлявыми длинными пальцами, на одном из которых было кольцо с гербовой печаткой.
– Пожалуйста, расскажите, что случилось.
Рой Грейс взглянул на Брэнсона, на Николла. Он какое-то время следил за беседой из комнаты наблюдения, но не собирался этого выдавать.
– Вы нынче утром играли в гольф, сэр? Глаза Бишопа на миг сверкнули.
– Да… Играл.
– А когда играли в прошлый раз, разрешите спросить? Вопрос его озадачил. Грейс отметил, как взгляд Бишопа метнулся вправо-влево, потом решительно остановился на нем.
– В прошлое воскресенье.
Грейс мог точно сказать, врет допрашиваемый или говорит правду, прибегая к искусному эффективному способу наблюдения за глазами. Он обучился ему, интересуясь нейролингвистическим программированием. Мозг человека состоит из двух полушарий. В одном сохраняется истинная память, другое – творческое, сочинительское – питает воображение… и производит ложь. У каждого человека два этих мозговых полушария развиты по-разному. Выяснить степень развития можно с помощью контрольных вопросов, на которые собеседник, скорее всего, не станет давать ложный ответ, вроде того невинного с виду вопроса, который он только что задал Бишопу. Теперь если Бишоп при очередном вопросе скосит глаза влево, значит, скажет правду, если вправо, на сочинительскую сторону, – то соврет.
– Где вы провели вчерашнюю ночь?
Решительно глядя прямо перед собой и тем самым абсолютно ничего не выдав, ни сознательно, ни бессознательно, Бишоп ответил:
– В своей лондонской квартире.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
Глаза взволнованно метнулись влево – в область памяти.
– По-моему, консьерж Оливер.
– Когда вы с ним виделись?
– Вчера вечером, часов в семь, когда я вернулся из офиса. А потом утром.
– Во сколько вы нынче утром пили чай в гольф-клубе?
– В девять с небольшим.
– Выехали на машине из Лондона?
– Да.
– В котором часу?
– Около половины шестого. Оливер грузил в машину вещи – мою сумку с клюшками.
Грейс на секунду задумался.
– Может кто-нибудь засвидетельствовать, где вы были с семи часов вечера прошлого дня и до нынешнего утра?
Бишоп вновь взглянул влево, в сторону памяти, – стало быть, собирался сказать правду.
– Ужинал со своим финансовым консультантом в ресторане на Пикадилли… в «Уолсли».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116
Брэнсон не мог не испытывать к нему жалости и сочувствия. Как ни старался, он не мог выбросить из головы Клайва Оуэна в фильме «Крупье». В других обстоятельства он спросил бы у Бишопа, не родня ли они. Хотя к делу это не относилось, ему не давала покоя мысль, почему членам гольф-клуба, где строго соблюдаются излишние, на его взгляд, формальности и устаревшие правила моды – скажем, непременный выход на поле в галстуке, – дозволяется смахивать на участников пантомимы.
– Когда вы в последний раз видели свою жену? – спросил Брэнсон и отметил легкое замешательство Бишопа перед ответом.
– В воскресенье вечером, часов в восемь. – Бишоп отвечал покорно и вежливо, но голос его звучал бесстрастно, невыразительно, ничего не говоря о его общественном положении, словно он специально старался избавиться от каких-либо примет. Невозможно сказать, то ли он выходец из привилегированной семьи, то ли самостоятельно добился успеха. Сверхскоростной темно-красный «бентли», оставшийся на стоянке у клуба, больше ассоциировался в представлении Брэнсона с футболистами, чем с классовой принадлежностью.
Дверь открылась, вошла нервная, аккуратная, подтянутая любимая помощница Роя Грейса Элинор Ходжсон с круглым подносом, на котором стояли три чашки кофе и стакан воды. Бишоп выпил воду, прежде чем она успела выйти из комнаты.
– Не видели ее с воскресенья? – с некоторым удивлением переспросил Брэнсон.
– Не видел. Я всю неделю живу в Лондоне в собственной квартире. Уезжаю из Брайтона вечером в воскресенье, обычно возвращаюсь в пятницу к концу дня. – Бишоп уставился в чашку с кофе, осторожно помешивая его ложечкой, принесенной Элинор Ходжсон.
– Значит, вы с ней виделись только по выходным?
– Если не встречались в Лондоне. Кэти иногда приезжала обедать или за покупками… или по другим делам.
– По каким?
– Театры… подруги… подопечные… Она бывала там с удовольствием, но…
Он надолго умолк.
В ожидании продолжения Брэнсон оглянулся на Николла, но ничего не добился от младшего коллеги.
– Но – что?.. – настойчиво переспросил он.
– У нее были свои дела. Бридж, гольф, благотворительность…
– Уточните.
– Ну… она сотрудничала со многими организациями. Особенно с Национальным комитетом защиты детей от жестокого обращения. И с прочими фондами. Финансировала местное общество помощи избиваемым женам. Очень добрая, щедрая женщина… – Брайан Бишоп закрыл лицо ладонями. – Черт побери… О боже… Что произошло? Пожалуйста, расскажите!
– У вас есть дети, сэр? – неожиданно спросил Ник НИКОЛЛ.
– Общих нет. У меня двое от первого брака. Сыну Максу пятнадцать, дочке Карли тринадцать… Макс сейчас с приятелем на юге Франции, а Карли у кузенов в Канаде.
– Кого следует оповестить о случившемся? – продолжал Николл.
Бишоп недоуменно тряхнул головой.
– Мы пришлем офицера из отдела семейных проблем, и она вам поможет уладить дела. Боюсь, вы сможете вернуться домой только через несколько дней. Вам есть где остановиться?
– У меня квартира в Лондоне.
– Нам еще надо будет с вами поговорить. Лучше в ближайшие дни не уезжайте из Брайтона. Может, устроитесь у друзей или в гостинице…
– А вещи, одежда? Мне много чего нужно… туалетные принадлежности…
– Сообщите сотруднику отдела семейных проблем, и получите необходимое.
– Пожалуйста, расскажите, что произошло?
– Мистер Бишоп, вы давно женаты?
– Пять лет… В апреле была годовщина.
– Можете назвать удачным свой брак? Бишоп распрямился:
– Вы меня допрашиваете?
– Сэр, мы вас не допрашиваем. Просто задаем общие вопросы. Стараемся составить более полное представление о вашей семейной жизни. Это часто приносит следствию реальную пользу, стандартная процедура, сэр.
– По-моему, я вам уже все сказал. Хочу увидеть… свою девочку. Увидеть Кэти. Прошу вас…
Дверь открылась, и Бишоп увидел подходившего к нему плохо выбритого симпатичного доброжелательного мужчину ростом около пяти футов десяти дюймов, с внимательным и проницательным взглядом голубых глаз, светлыми короткими волосами, загорелыми и обветренными руками с аккуратно подстриженными ногтями, одетого в мятый синий костюм и белую рубашку с галстуком в синюю и белую полосу.
– Суперинтендент Грейс, – представился он. – Старший следователь по делу. Сочувствую вам всей душой, мистер Бишоп.
Бишоп крепко пожал ему руку костлявыми длинными пальцами, на одном из которых было кольцо с гербовой печаткой.
– Пожалуйста, расскажите, что случилось.
Рой Грейс взглянул на Брэнсона, на Николла. Он какое-то время следил за беседой из комнаты наблюдения, но не собирался этого выдавать.
– Вы нынче утром играли в гольф, сэр? Глаза Бишопа на миг сверкнули.
– Да… Играл.
– А когда играли в прошлый раз, разрешите спросить? Вопрос его озадачил. Грейс отметил, как взгляд Бишопа метнулся вправо-влево, потом решительно остановился на нем.
– В прошлое воскресенье.
Грейс мог точно сказать, врет допрашиваемый или говорит правду, прибегая к искусному эффективному способу наблюдения за глазами. Он обучился ему, интересуясь нейролингвистическим программированием. Мозг человека состоит из двух полушарий. В одном сохраняется истинная память, другое – творческое, сочинительское – питает воображение… и производит ложь. У каждого человека два этих мозговых полушария развиты по-разному. Выяснить степень развития можно с помощью контрольных вопросов, на которые собеседник, скорее всего, не станет давать ложный ответ, вроде того невинного с виду вопроса, который он только что задал Бишопу. Теперь если Бишоп при очередном вопросе скосит глаза влево, значит, скажет правду, если вправо, на сочинительскую сторону, – то соврет.
– Где вы провели вчерашнюю ночь?
Решительно глядя прямо перед собой и тем самым абсолютно ничего не выдав, ни сознательно, ни бессознательно, Бишоп ответил:
– В своей лондонской квартире.
– Кто-нибудь может это подтвердить?
Глаза взволнованно метнулись влево – в область памяти.
– По-моему, консьерж Оливер.
– Когда вы с ним виделись?
– Вчера вечером, часов в семь, когда я вернулся из офиса. А потом утром.
– Во сколько вы нынче утром пили чай в гольф-клубе?
– В девять с небольшим.
– Выехали на машине из Лондона?
– Да.
– В котором часу?
– Около половины шестого. Оливер грузил в машину вещи – мою сумку с клюшками.
Грейс на секунду задумался.
– Может кто-нибудь засвидетельствовать, где вы были с семи часов вечера прошлого дня и до нынешнего утра?
Бишоп вновь взглянул влево, в сторону памяти, – стало быть, собирался сказать правду.
– Ужинал со своим финансовым консультантом в ресторане на Пикадилли… в «Уолсли».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116