– Бог отвел пулю, которая не причинила мне серьезного вреда.
– В самом деле так думаешь?
– У тебя есть теория лучше?
Грейс замолчал, задумавшись, обычно предпочитая откладывать вопрос о Боге в какой-нибудь надежный долгий ящик и вытаскивая лишь в подходящий момент. Он не атеист и даже не агностик. Верит во что-то – по крайней мере, хочет во что-то верить, – но никогда не может с точностью определить, во что именно. Не раз готовился открыто принять концепцию Бога и сразу же чувствовал себя виноватым. После исчезновения Сэнди, когда все его молитвы остались без ответа, вера почти испарилась.
Черт возьми.
Он полицейский, его обязанности сводятся к установлению истины. Фактов. Как и у всех коллег, вера его заключается в деле. Он наблюдал сквозь стекло за Брайаном Бишопом. Совсем убит горем.
Или отлично разыгрывает грандиозное представление.
Скоро выяснится.
Плохо, что тут замешано личное дело – в данный момент его в первую очередь занимают мысли о Сэнди.
24
Вонючка поборол нестерпимое побуждение позвонить дилеру по украденному мобильнику – на его телефоне только что кончились деньги, – боясь разозлить сукиного сына или, хуже того, вообще вылететь из списка поставщиков крутого гада. Работодателю не понравится, если его номер останется в памяти «жареного» мобильника, особенно пошедшего на продажу.
Поэтому он зашел в автомат на углу закопченной Ридженси-Террас и захлопнул за собой дверцу, отрезавшую его от гари, которую пускал густой пятничный поток машин. Все равно что в духовке закрыться. Почти нестерпимо. Приоткрыв ногой дверцу, набрал номер. После второго гудка голос кратко ответил:
– Да.
– Уэйн Руни, – произнес Вонючка пароль, назначенный в прошлый раз. Пароль при каждой встрече менялся.
– Ну ладно, – сказал мужчина с восточным лондонским акцентом. – Как обычно? Коричневую? На десять? На двадцать?
– На двадцать.
– Что у тебя? Наличные?
– Мобильник. И бритва «Моторола».
– У меня их уже выше крыши. Могу дать на десять.
– Мать твою! Я рассчитывал на тридцать.
– Тогда ничем помочь не могу, приятель. Извини. Пока. Внезапно охваченный паникой, Вонючка настойчиво крикнул:
– Нет-нет! Не разъединяйся!
Последовало краткое молчание. Потом снова послышался голос:
– Я занят. Время некогда тратить. На улицах цены взлетели, а товару мало. Через две недели будет дефицит.
Вонючка оценил информацию.
– Возьму на двадцать.
– На десять – самое большее.
Есть и другие дилеры, но последнего повязали во время облавы, он исчез с улиц, сидит где-то в тюрьме. Другой наверняка всучит какое-нибудь дерьмо. Есть пара покупателей, которым можно втюхать телефон за хорошую цену, но он чувствовал нараставшее напряжение: надо что-то сейчас получить, чтоб мозги встали на место. Сегодня у него дело, которое принесет кучу денег. Потом можно будет прикупить.
– Ну ладно. Где встретимся?
Дилер, которого он знал лишь по имени – Джо, – дал указания.
Вонючка вышел, чувствуя, как солнце печет голову, и затрусил по забитым машинами полосам на Мальборо – Плейс ко входу в паб, где иногда по ночам покупал экстези в мужском туалете. Если все выйдет удачно, может быть, нынче вечером даже на экстези хватит.
Он свернул на Норт-роуд, длинную оживленную улицу с односторонним движением, круто бегущую в горку. Нижний конец убогий, а с середины подъема сразу за «Старбексом» начинается самый модный современный район Брайтона.
Квартал Норт-Лейн состоит из перенаселенных узких улочек, растянувшихся почти по всему холму, и сбегает вниз к востоку от вокзала. Сверни за любой угол, и увидишь перед собой ряд старых мраморных каминов, классную одежду на вешалках, викторианские террасные коттеджи, выстроенные в девятнадцатом веке для железнодорожных рабочих, а теперь превратившиеся в модные особняки; пескоструйный фасад старой фабрики, перестроенный в шикарный жилой дом с мансардами.
Поднимаясь в горку, Вонючка совсем выдохся. Бывали времена, когда он носился ветром, уверенно подхватывал в магазине пакеты или товары, а теперь физических сил хватает на очень короткое время, не считая часов сразу после дозы или стимуляторов. Никто не обращал на него никакого внимания, кроме двух полицейских в штатском, сидевших за столиком в битком набитом «Старбексе», из окна которого хорошо было видно прохожих.
Неряшливо одетые, они смахивали на студентов, не спеша потягивавших кофе. Один, пониже, здоровый, с выбритой головой и козлиной бородкой, был в черной футболке и мягких джинсах; другой, повыше, с длинными волосами, – в мешковатой рубахе навыпуск над солдатскими нестроевыми штанами. Оба засекли Вонючку, зная в лицо почти каждого брайтонского подонка, а его фото практически с начала их службы в полиции висело на самом видном месте на стене брайтонского управления вместе с физиономиями сорока с лишним рецидивистов.
Для большинства населения Брайтона и Хоува Вонючка практически был невидимкой. Одевался с мальчишеских лет одинаково – в мятую нейлоновую куртку с капюшоном поверх обтрепанной оранжевой футболки, в спортивные штаны и кроссовки, – ходил сутулясь, сунув руки в карманы, сливался с городом, как хамелеон. Такой была униформа членов его банды ЗК – « здоровая команда», – которая соперничала со старой БК – «большой командой». Они не отличались такой жестокостью, как БК, которые, по слухам, участвовали в каждом случившемся в городе нападении на полицейского, изнасиловании, убийстве ни в чем не повинного незнакомца, но и ЗК хотели произвести угрожающее впечатление. Они болтались вокруг магазинов, сбросив капюшоны, таскали что под руку попадется, набрасывались на каждого, кто по глупости оказывался в уединенном месте, деньги тратили главным образом на наркотики и на выпивку. Теперь он уже слишком взрослый для шайки, которая состоит в основном из тинейджеров , но все равно носит такую одежду, как бы подчеркивая свою принадлежность к своим.
Голову бреет – Бетани бреет, когда появляется, – а от нижней губы к подбородку тянется неровная узенькая бородка. Бетани нравится, – по ее мнению, она придает ему загадочный вид, особенно вместе с фиолетовыми солнечными очками.
Впрочем, в зеркале он ничего такого не видит. Мальчишкой часами смотрел на себя, не желая быть некрасивым, стараясь убедиться, что вовсе не так безобразен, как утверждали мать с братом. Теперь ему на это плевать. С девчонками дела идут неплохо. Собственное лицо теперь порой пугает – изнуренное, высохшее, сплошь в волдырях, щеки под скулами напоминают рожки для обуви.
Тело разваливается – не обязательно быть ученым-ракетчиком, чтоб заметить. Дело не в наркотиках, а во всякой дряни, подмешанной толкачами. Голова постоянно плывет, как при гриппе, жаркую дымку сменяет зимний холод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116