— У тебя совсем гордости нет… Позвали — и бежишь, как собачонка.
— Ну и сиди дома со своей гордостью, — сказал я и выскочил за дверь.
— А куда вы собрались? — крикнула вслед Аленка.
— Вернемся — расскажу…
— Сережа!
Я остановился.
— Ты не видел мой купальник?
— У тебя под носом…
Аленка вышла в другую комнату переодеваться. Когда она вернулась, я спросил:
— Где твоя гордость?
— А ты зануда, — сказала сестренка.
…Моторка неслась вперед. Сорока сидел на корме и держал румпель. Я сел рядом с Колей. Простил его Сорока. Ребята стали просить за Колю. Он от радости такой вишневый компот сварил — по три стакана каждому.
Я спросил его, как там на кухне — жарко?
— Компотом объелся, — ответил Коля.
Лодка проскочила горловину, где берега близко подступили друг к другу. За горловиной озеро раскинулось во всю ширь. Не озеро, а море. Далеко на холме виднелось несколько домиков. И длинные сараи. Это колхозная молочная ферма. На заливном лугу паслось стадо. Две коровы по колено забрались в воду и так стояли, задумчиво глядя на нас. Волны, разбегаясь от лодки, качали в озере облака. Погода разгуливалась.
Алемке надоело сидеть. Она забралась на корму и прилегла. Сегодня Аленка что-то неразговорчивая. Лежит и смотрит на облака, летящие над нами. Правда, один раз она спросила:
— Я не упаду?
— Вытащим, — ответил Леха, глядя в сторону.
Гарик и Сорока о чем-то толковали, но из-за мотора ничего не было слышно.
Президент подбавил газу, и нос еще больше задрался, а вода за бортом побежала быстрее. Широкая бурлящая полоса волочилась за нами.
— Здесь щука хорошо берет, — громко сказал Сорока.
— А я спиннинг не взял, — ответил Гарик.
— Ел жареную щуку? — спросил Леха.
— Все ел, — ответил я.
— Алены нет! — воскликнул Гарик.
На корме никого не было. Еще минуту назад лежала Аленка — и вот мет ее. Сорока заглушил мотор, сбросил одежду и махнул за борт. Вслед за ним — Гарик. Лодка закачалась с боку на бок. Я снял сандалеты и тоже нырнул.
— Не видно? — немного погодя спросил я у Коли: он с Лехой Рыжим остался на борту.
— Может, она на берегу? — сказал Леха.
Я понял, что с ним разговаривать бесполезно. В лодке сидела всего одна девчонка, а они и не заметили.
Аленки нигде не было видно. Что за чертовщина? Уж если нечаянно упала, то крикнула бы. А то — ни звука! Гарик и Сорока бороздили озеро далеко от лодки. Я видел, как крутили они головами.
Кто-то хихикнул. Я обернулся. У самого борта Аленка.
Она держалась за железную цепь. Из воды торчала ее мокрая голова. Я как следует обругал ее. Переполошила всех. Аленка еще громче засмеялась. Гарик и Сорока перекликались где-то далеко. Мы с Аленкой вскарабкались на лодку. Увидев ее, Леха сказал:
— Я думал, ты на берегу осталась.
— Маленькая, что ли? — упрекнул Коля.
— Хватились через полчаса, — засмеялась Аленка, отжимая волосы. — За это время можно сто раз утонуть.
Она подошла к мотору, но запустить его не сумела. Я тоже в этом деле не смыслил. А Коля и Рыжий без Президента не стали запускать мотор.
— Надо спасать их, — сказала Аленка.
Сорока и Гарик наконец подплыли к лодке. Оба устали и тяжело дышали. Наверное, поэтому и не стали ругать Аленку. Сорока раз пять дернул за трос, прежде чем мотор заработал. Свежая царапина вспухла на животе Сороки.
— Под лодкой пряталась? — спросил Гарик.
— Ага, — сказала Аленка и посмотрела на Сороку. Президент повернул рукоятку — и лодка, чуть накренившись, описала дугу и снова понеслась вперед.
— Трудно управлять? — спросила Аленка.
— Очень, — не поворачиваясь, ответил Сорока.
— Научи меня.
Аленка встала за спиной Сороки, и он в двух словах объяснил ей, что нужно делать.
Аленка чуть не опрокинула нас. Разговаривая с Сорокой, она вдруг резко повернула румпель, и лодка завалилась набок. Рыжий Леха скатился со скамейки. Я думал, Сорока вырвет руль и отругает ее, но он ничего не сказал. Положил руку на Аленкину и выпрямил лодку. Гарик молча смотрел на них. Сорока хотел отойти, но Аленка стала расспрашивать про мотор. Я видел, что Сороке не хочется разговаривать с ней. Ясно, что Аленка нарочно пристает к нему. Она еще ближе придвинулась к Президенту, ее волосы щекотали его щеку. Сорока все дальше отстранялся и унылым голосом объяснял. Наконец он не выдержал и повернулся к Гарику.
— Расскажи ты, — попросил он.
— Я уже усвоила, — быстро сказала Аленка.
— Ну вот… — вздохнул Сорока и отошел от мотора. Но тут же ему пришлось снова броситься к Аленке: она во второй раз едва не опрокинула нас. Сорока молча взял Аленку за плечи и посадил рядом с Гариком. Она надулась и замолчала. Когда приблизились к берегу, я спросил:
— Каменный Ручей?
Сорока кивнул.
— Я хочу на берег, — сказала Аленка.
Каменный Ручей, о котором я много слышал, представлял собой огромную заводь с излучинами, заросшую камышом и кувшинками.
С одной стороны берег круто вздымался к сосновому бору. На пологом спуске росли маленькие елочки, кусты. Прошлогодние листья устилали мох. У самого берега из воды одиноко торчал обугленный столб. На нем сидела сорока. Увидев нас, она резко крикнула и улетела. В низине, где кончалось озеро, стояла маленькая баня и бревенчатый дом лесника. Пять лодок, наполовину вытащенных из воды, лежали на травянистом берегу. За домом желтела изрезанная глубокими колеями песчаная дорога. Женщина, с подоткнутой спереди юбкой, полоскала на кладях белье. Она взглянула на нас и снова согнулась над бельем.
— Стоп! — скомандовал Президент и заглушил мотор.
Глава тридцать девятая
— Я вам покажу медвежью берлогу, — сказал Сорока.
— Медведь не рассердится? — спросила Аленка.
— Не знаю, — ответил Сорока.
— Откуда тут медведи? — сказал Гарик.
— Две недели назад я видел, — ответил Сорока.
— Медведя? — с сомнением спросил Гарик.
— А может быть, медведицу, — сказал Сорока.
— Где эта берлога? — спросила Аленка.
Леха и Коля остались в лодке, а мы отправились в путь. Две глубокие колеи — след от тележных колес — прорубили сосновый бор. Рядом с дорогой узкая тропинка. Серые древесные корни косо пересекали тропу. Я осторожно шагал, поглядывая под ноги. Мы все были босиком, лишь Аленка в легких тапочках на босу ногу. Свои сандалеты я забыл в лодке и теперь ругал себя. Я уже расшиб палец на тропинке, а что дальше будет? Я не испытывал большого желания смотреть на медвежью берлогу. А вдруг этот медведь не только зимой спит, а и летом? Может быть, ему нравится жить в своей берлоге круглый год. Кеша еще маленький, и то, когда обнял меня, — кости затрещали. Кеша ручной, а настоящий медведь не будет с тобой долго чикаться. Обнимет — и дух вон. От него нигде не спрячешься. Медведи не хуже обезьян по деревьям лазают.
Я нагибался и срывал крупную землянику.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54