..
Насмотревшись, солдат ушел в темноту и вернулся с младшим офицером. Шахрияр сунул ему в руки какие-то бумаги. Прошуршав ими в свете фар, офицер покачал головой и, приказывая съехать с дороги, махнул рукой в сторону небольшого строения, завидневшегося в растворяющейся ночной мгле. Лейла подошла к машине и с растерянным видом сказала мне, что нас, из-за отсутствия у меня надлежащих документов на проезд, задерживают, по крайней мере, до утра. Утром они будут звонить на командный пункт и, конечно же, все немедленно раскроется – ведь я, вне всякого сомнения, нахожусь в розыске...
Не успела Лейла договорить, как наверху, на наблюдательном пункте, часто замигал фонарик. Мигал он долго, и с каждой новой вспышкой озабоченность офицера сменялась все большей тревогой. В конце концов, он закричал что-то в темноту, потом замахал рукой Шахрияру. Шахрияр стремглав бросился в машину, завел ее и начал разворачивать. Лейла впрыгнула на ходу в раскрытую мною дверь, и мы помчались прочь.
– Мы должен быть Мешхед утро, – отдышавшись, сказала мне все еще бледная Лейла на смеси трех языков. Теперь они знать, где мы и куда ехать.
– А что случилось?
– Они весь неделя ждать с боковой дорога много машина с наркотик и “Калашник” из Афган. Они видеть четыре машина с контрабандист. Нам говорил ждать сторона, пока все кончается. Но мы ехать быстро Мешхед.
– Замечательная идея! – обрадовался я. – Поехали! “Ба пеш ба суи коммунизм!” – как говорили в Советском Таджикистане!
К счастью, Шахрияр хорошо знал обходную дорогу, которую мы проскочили часом раньше, и через двадцать четыре часа после пленения Фатимы, мы были в желанном Мешхеде. Там нас разместили в просторном доме одного из многочисленных братьев Шахрияра. Разбитую неудачей и, казалось, навсегда сломленную Фатиму заперли в задней комнате. Меня переодели в привычную европейскую одежду – джинсы, ковбойка, кроссовки – и тоже спрятали от чужих глаз подальше. Но не одного, а с Лейлой. И в комнате, очень похожей на захеданскую. С мягкой королевской кроватью и юрким передвижным столиком только и сновавшим туда-сюда. Хм... Туда-сюда... Обратно...
В один из этих дней отдохновения в дом неожиданно нагрянула и устроила обыск полиция, но мы были предупреждены и отсиделись над кухней в комнате кухарки.
Два часа мы лежали там втроем под весьма неширокой кроватью. Причем я лежал у стенки, Лейла – посередине, а Шахрияр – с краю. Такой расклад был не случаен: если бы полицейские заглянули под кровать и увидели бы там этого верзилу, то им бы и в голову не пришло, что за его огромным телом может спрятаться хотя бы отощавшая кошка. В общем, все обошлось и после ухода полиции Лейлу удалось оторвать от меня, а меня – от стенки...
Через день Шахрияр трогательно распрощался с любимой сестричкой и покатил с теткой домой в Захедан. Еще через три дня его брат перевез нас с Лейлой через Копет-Даг к бывшей советской границе и за сто долларов средь бела дня переправил в Туркмению к дальним родственникам. Не прожив у них и дня, мы пробрались к ближайшей железнодорожной станции, сели в местный пассажирский поезд и через несколько часов были на узловой станции. На вокзале я подошел к пьяненькому русскому мужичку и честно все ему рассказал. Он посоветовал не испытывать судьбу (пассажирские поезда часто досматривают) и ехать до Узбекистана на каком-нибудь порожняке.
Мы так и сделали – тайком сели в товарный вагон, набитый пустыми картонными коробками из-под японских телевизоров и уехали в сторону России.
Часть II
Смерть за хребтом
1. Куда нас черт занес. – Сергей Кивелиди. – Золото на Уч-Кадо? – Три вискаса с содовой!
Душанбе... Представьте – вы в родном городе, который покинули много лет назад. Вы настороженно всматриваетесь в знакомые улицы, дома, скверы и понимаете, что вы – чужой, уже чужой... Но это не надолго – очень скоро дух, домовой родного города примет вас, как принимает уличный милиционер, разглядев в вашем паспорте строчку: “Место рождения – г. Душанбе”.
Да, мы с Лейлой очутились в Душанбе – наш товарный поезд шел не в Россию, а в обратном направлении. Я это понял утром второго дня нашего путешествия, когда, приоткрыв раздвижную дверь вагона, вместо унылых каракумских пейзажей, мы увидели проплывающую мимо желтую пивную бочку на автобусной остановке “13-й микрорайон”.
Еще через день я сидел со однокурсником и другом Сергеем Кивелиди в пивной на бывшей улице Красных партизан. Пиво было сносное, так как перед тем мы пропустили по паре стаканов неплохого таджикского портвейна. Несколько лет назад Сергей расстался с женой Любой и с тех пор ее не видел.
– Я знаю, ты встречался с ней в Москве, да? – опустив глаза, спросил он.
– Да, она приезжала из Саратова... Сначала с Сашкой, а на следующий год – с Люськой. Сашка – злой, мне кажется, убил бы тебя, по крайней мере, он без сомнения не раз разыгрывал в своем воображении сцену твоего убийства. “Мам, ты погоди. Я кончу институт, стану прокурором, и у нас все будет...” Люська – та вообще закатила истерику, когда я сказал, что девочка должна любить всякого отца. “Он – негодяй, сволочь, я не хочу слышать о нем”. Заплакала, убежала. Люба – перебродила, вся черная – все лето торговала куриными ногами на улицах Саратова...
– Хватит, Черный, душу травить...
– Ну, ладно, завяжем с этим. Чем теперь занимаешься?
– Всем, – коротко ответил он, с прищуром взглянув мне прямо в глаза. – Всем. От и до.
– Ты меня пугаешь... Представляю род твоих занятий. Надеюсь, заказов не принимаешь?
– Принимал бы, куда денешься? Но заказчиков нет. Вернее, хороших заказчиков. Слушай, хватит об этом. Расскажи лучше о себе.
– Что рассказывать? Последний раз мы виделись... в 93-м? Да, в 93-м. На следующий год женился на своей сослуживице Верочке. Переехал к ней с зубной щеткой и категорическим императивом. А кому это может понравиться? Скоро Полька родилась, доченька моя любимая. И Вера с родителями своими начала убеждать меня бросить науку и начать ковать бабки, ну, хотя бы охранником на рынке... Я пытался им что-то говорить. Мол, если оторвусь от привычной работы, то возможны варианты, в том числе и неприятные.
Так и случилось. Я ушел из института и постепенно стал никем, и ничего кроме нее и Польки у меня не стало, а она, наоборот, нашла хорошую работу с хорошими бабками. Исполнительным директором известной бизнес-школы стала. Потом в политику ударилась, партию даже какую-то фармацевтическую учреждала. Зауважала себя очень... Перестали вместе ходить на люди, потом стали оба задерживаться на работе, потом мне собрали мой чемодан и оторвали от моей груди плачущую дочь, потом попал в Иран... Ахилл не может бегом догнать черепаху. А я – скорый поезд к безоблачному счастью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
Насмотревшись, солдат ушел в темноту и вернулся с младшим офицером. Шахрияр сунул ему в руки какие-то бумаги. Прошуршав ими в свете фар, офицер покачал головой и, приказывая съехать с дороги, махнул рукой в сторону небольшого строения, завидневшегося в растворяющейся ночной мгле. Лейла подошла к машине и с растерянным видом сказала мне, что нас, из-за отсутствия у меня надлежащих документов на проезд, задерживают, по крайней мере, до утра. Утром они будут звонить на командный пункт и, конечно же, все немедленно раскроется – ведь я, вне всякого сомнения, нахожусь в розыске...
Не успела Лейла договорить, как наверху, на наблюдательном пункте, часто замигал фонарик. Мигал он долго, и с каждой новой вспышкой озабоченность офицера сменялась все большей тревогой. В конце концов, он закричал что-то в темноту, потом замахал рукой Шахрияру. Шахрияр стремглав бросился в машину, завел ее и начал разворачивать. Лейла впрыгнула на ходу в раскрытую мною дверь, и мы помчались прочь.
– Мы должен быть Мешхед утро, – отдышавшись, сказала мне все еще бледная Лейла на смеси трех языков. Теперь они знать, где мы и куда ехать.
– А что случилось?
– Они весь неделя ждать с боковой дорога много машина с наркотик и “Калашник” из Афган. Они видеть четыре машина с контрабандист. Нам говорил ждать сторона, пока все кончается. Но мы ехать быстро Мешхед.
– Замечательная идея! – обрадовался я. – Поехали! “Ба пеш ба суи коммунизм!” – как говорили в Советском Таджикистане!
К счастью, Шахрияр хорошо знал обходную дорогу, которую мы проскочили часом раньше, и через двадцать четыре часа после пленения Фатимы, мы были в желанном Мешхеде. Там нас разместили в просторном доме одного из многочисленных братьев Шахрияра. Разбитую неудачей и, казалось, навсегда сломленную Фатиму заперли в задней комнате. Меня переодели в привычную европейскую одежду – джинсы, ковбойка, кроссовки – и тоже спрятали от чужих глаз подальше. Но не одного, а с Лейлой. И в комнате, очень похожей на захеданскую. С мягкой королевской кроватью и юрким передвижным столиком только и сновавшим туда-сюда. Хм... Туда-сюда... Обратно...
В один из этих дней отдохновения в дом неожиданно нагрянула и устроила обыск полиция, но мы были предупреждены и отсиделись над кухней в комнате кухарки.
Два часа мы лежали там втроем под весьма неширокой кроватью. Причем я лежал у стенки, Лейла – посередине, а Шахрияр – с краю. Такой расклад был не случаен: если бы полицейские заглянули под кровать и увидели бы там этого верзилу, то им бы и в голову не пришло, что за его огромным телом может спрятаться хотя бы отощавшая кошка. В общем, все обошлось и после ухода полиции Лейлу удалось оторвать от меня, а меня – от стенки...
Через день Шахрияр трогательно распрощался с любимой сестричкой и покатил с теткой домой в Захедан. Еще через три дня его брат перевез нас с Лейлой через Копет-Даг к бывшей советской границе и за сто долларов средь бела дня переправил в Туркмению к дальним родственникам. Не прожив у них и дня, мы пробрались к ближайшей железнодорожной станции, сели в местный пассажирский поезд и через несколько часов были на узловой станции. На вокзале я подошел к пьяненькому русскому мужичку и честно все ему рассказал. Он посоветовал не испытывать судьбу (пассажирские поезда часто досматривают) и ехать до Узбекистана на каком-нибудь порожняке.
Мы так и сделали – тайком сели в товарный вагон, набитый пустыми картонными коробками из-под японских телевизоров и уехали в сторону России.
Часть II
Смерть за хребтом
1. Куда нас черт занес. – Сергей Кивелиди. – Золото на Уч-Кадо? – Три вискаса с содовой!
Душанбе... Представьте – вы в родном городе, который покинули много лет назад. Вы настороженно всматриваетесь в знакомые улицы, дома, скверы и понимаете, что вы – чужой, уже чужой... Но это не надолго – очень скоро дух, домовой родного города примет вас, как принимает уличный милиционер, разглядев в вашем паспорте строчку: “Место рождения – г. Душанбе”.
Да, мы с Лейлой очутились в Душанбе – наш товарный поезд шел не в Россию, а в обратном направлении. Я это понял утром второго дня нашего путешествия, когда, приоткрыв раздвижную дверь вагона, вместо унылых каракумских пейзажей, мы увидели проплывающую мимо желтую пивную бочку на автобусной остановке “13-й микрорайон”.
Еще через день я сидел со однокурсником и другом Сергеем Кивелиди в пивной на бывшей улице Красных партизан. Пиво было сносное, так как перед тем мы пропустили по паре стаканов неплохого таджикского портвейна. Несколько лет назад Сергей расстался с женой Любой и с тех пор ее не видел.
– Я знаю, ты встречался с ней в Москве, да? – опустив глаза, спросил он.
– Да, она приезжала из Саратова... Сначала с Сашкой, а на следующий год – с Люськой. Сашка – злой, мне кажется, убил бы тебя, по крайней мере, он без сомнения не раз разыгрывал в своем воображении сцену твоего убийства. “Мам, ты погоди. Я кончу институт, стану прокурором, и у нас все будет...” Люська – та вообще закатила истерику, когда я сказал, что девочка должна любить всякого отца. “Он – негодяй, сволочь, я не хочу слышать о нем”. Заплакала, убежала. Люба – перебродила, вся черная – все лето торговала куриными ногами на улицах Саратова...
– Хватит, Черный, душу травить...
– Ну, ладно, завяжем с этим. Чем теперь занимаешься?
– Всем, – коротко ответил он, с прищуром взглянув мне прямо в глаза. – Всем. От и до.
– Ты меня пугаешь... Представляю род твоих занятий. Надеюсь, заказов не принимаешь?
– Принимал бы, куда денешься? Но заказчиков нет. Вернее, хороших заказчиков. Слушай, хватит об этом. Расскажи лучше о себе.
– Что рассказывать? Последний раз мы виделись... в 93-м? Да, в 93-м. На следующий год женился на своей сослуживице Верочке. Переехал к ней с зубной щеткой и категорическим императивом. А кому это может понравиться? Скоро Полька родилась, доченька моя любимая. И Вера с родителями своими начала убеждать меня бросить науку и начать ковать бабки, ну, хотя бы охранником на рынке... Я пытался им что-то говорить. Мол, если оторвусь от привычной работы, то возможны варианты, в том числе и неприятные.
Так и случилось. Я ушел из института и постепенно стал никем, и ничего кроме нее и Польки у меня не стало, а она, наоборот, нашла хорошую работу с хорошими бабками. Исполнительным директором известной бизнес-школы стала. Потом в политику ударилась, партию даже какую-то фармацевтическую учреждала. Зауважала себя очень... Перестали вместе ходить на люди, потом стали оба задерживаться на работе, потом мне собрали мой чемодан и оторвали от моей груди плачущую дочь, потом попал в Иран... Ахилл не может бегом догнать черепаху. А я – скорый поезд к безоблачному счастью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99