Тем более засвечивать во всем этом деле Людмилу – это в конечном счете не по-мужски, не по-офицерски. А то получается, что подставляешь женщину из чувства мести. За то, что отвергла. В своем треугольнике они и разбираться будут сами.
– Решением Директора ты временно, пока идет следствие, отстраняешься от выполнения служебных обязанностей, – сообщил новую, самую неприятную новость Моржаретов. Но счел необходимым добавить, уловив потухший взгляд капитана: – Никто не сомневается в провокации, но следствие есть следствие. Понимаешь?
– Понимаю, – рассудком, а не душой принял приказ руководства Соломатин.
– А еще лучше – подай рапорт на отпуск, несколько дней у тебя уже набежало. И не думай, что ты оставлен один на один с этой ситуацией. Все выяснится. Только веди себя теперь поосторожнее.
– Меня берут на поруки? Что это значит?
– Это значит, что мы верим тебе, – грубовато, чтобы сбить меланхолию капитана, ответил Моржаретов. – И давай помогай следствию, потому как надвигаются события всякие разные, а хорошие офицеры на дороге не валяются. Они почему-то сидят по камерам.
Сказал не для красного словца. Из ста тридцати семи всевозможных совещаний, запланированных в Москве на интересующие налоговую полицию срок и тему, после просева осталось десятка два. Их взяли под контроль и опеку, но на эти официальные форумы Моржаретов особо не надеялся. Поэтому совместно с контрразведчиками они не спускают глаз с тех сибиряков, которые собрались в столицу. Только они могли более или менее точно привести к порогу сделки. И здесь потребуются надежные офицеры…
Дал понять из-под своей «крыши» и «Зет», что в «Южном кресте» оживилась работа с документацией – верный признак подготовки встречи. Можно надеяться, что произойдет та самая сверка документов, которая так же редка, как пролет кометы Галлея, но которая тем не менее обязательно состоится. Подловить эту встречу, аккуратненько накрыть сбор, да не так, чтобы, как с «черным списком», пустить все в дым. Пусть даже и оранжевый.
А из портов поступали сообщения о заказе на новые нефтеналивные танкеры, из транспортной милиции – о движении эшелонов с нефтью. Кое-какую информацию удалось получить от западных коллег: тайные счета ищите где-нибудь на Кипре, Гибралтаре, в землях Голландии – там, где существуют безналоговые зоны, где не спрашивают, откуда появились на счету деньги. Главное, чтобы доллары вращались в их банках, давая стране возможность жить на проценты.
Мир крутился и выкручивался, как только мог, но лишь бы себе не в убыток. Лишь Россия напоминала доброго богатого дядюшку, у которого тем не менее шустрые родственнички хапают все что плохо лежит. И тут же за дешевый леденец загоняют чужим дядям. Не менее, кстати, богатым, но зато более хитрым.
Серафим Григорьевич снял с пояса пейджер – новое чудо техники размером с ладошку, появившееся совсем недавно для оперативных работников и офицеров физзащиты. Нажал тумблер, прочел на дисплее все сообщения, которые ему передало наружное наблюдение: Вараха доехал до дома, вошел в квартиру; Соломатин без приключений добрался до общежития, заперся в комнате.
На всякий случай, повторяя, прогнал на экране сообщения, словно пытаясь заглянуть под крайнюю строчку. Нет, затор. Пусто. А он на всякий случай дал номер пейджера врачу-майору, которая со второго сеанса разогнула его от радикулита. Звонка от нее, конечно, не было, да и откуда ему взяться, если он сам не может выкроить минуты и первым позвонить ей, хотя обещал сделать это сразу, как только придет на службу. Неделю идет. Еще раз заболеть, что ли, чтобы иметь повод возобновить знакомство?
Набрал номер Ермека:
– Чайку случайно нет?
– А если покрепче?
– Чай с лимоном, что ли? – угадал Моржаретов.
Беркимбаев как приказал себе еще в период горбачевской антиалкогольной кампании не пить – и с тех пор ни грамма ни по какому поводу. В этом плане Ермек – кремень. Может, потому уже и генерал. Это они с Глебычем себе приказов не отдают. Только другим. Хорошо хоть, что при таком отношении к делу еще полковниками стали.
Помявшись с номером телефона врачихи, от греха подальше пошел в генеральский закуток…
Как удалось выяснить впоследствии, именно в это же самое время Фея тянула Вараху к двери, требуя привычную вечернюю прогулку.
– Попозже, Фейка, попозже, – успокаивал ее Григорий. Сына, хотевшего выйти с ней, остановил тоже: – Чуть попозже выйдете.
Он только что под испуганные охи жены и недоверчивый скептицизм сына говорил о необходимости сменить маршруты и время выходов из квартиры, с работы и учебы. Вроде все ощутили эту вынужденную необходимость, и только одна собака не могла взять в толк, почему в условное время не распахнулась дверь и ей не махнули рукой – вперед!
Заскулив, закружила, показывая свое нетерпение, преданно поглядывая на каждого в отдельности. Принялась гавкать на железную дверь, словно специально для сегодняшней ситуации установленную месяц назад.
– Ох, ты моя хорошая! – первой сжалилась жена. – Пойдем мы с тобой на балкончике постоим, а потом и погуляем.
Оторвав собаку от двери, ушла на лоджию. Сын подошел к окну, пытаясь разглядеть в темноте собачатников.
– Пап, это что, так серьезно?
– Есть момент.
– Мы с Леной договорились в это время встретиться.
– Подождет немного.
Сын с сомнением пожал плечами. Не замечая, что повторяет Фейку, покружил по комнате. Григорий, чтобы не нервничать и не раздражаться, попытался читать газеты.
– И нам теперь всю жизнь так прятаться? – не скрывал своего недовольства сын.
– Нет, конечно. Но какое-то время поосторожничать придется. Пока наша служба собственной безопасности не поработает на профилактику.
– Я так жить не хочу, – твердо проговорил сын, вкладывая в свои слова особый смысл.
Буквально вчера они впервые за долгие месяцы нашли время и желание поговорить друг с другом, поделились планами о работе после института. Григорий усиленно рекламировал службу в налоговой полиции, и сын уже не отметал с ходу это предложение…
– Но это же не каждый день, – легонько отвел удар подполковник. Хотел даже сказать что-то насчет романтики, но вовремя прикусил язык: не очень-то вязалась сегодняшняя ситуация с романтическим настроем.
Покружили по комнате. Просмотрели газеты. Уставились – один во двор, другой – в стену. Поскуливала на лоджии Фея.
– Все. К чертовой матери! – решительно направился к двери сын. – Я не намерен жить в склепе.
Григорий успел перехватить его за руку, дернул на диван. А сам встал.
– Обижаться будешь потом. Ты что, не представляешь, какие нравы за окном?
– За окном – Лена. Что я ей стану объяснять? Мы месяц не разговаривали, и я сам, понимаешь, сам попросил ее выйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78