ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Но почему же? Что здесь особенного? Зачем же нам стоять на холоде, если наша квартира тут же, рядом? Нет, право же, зайдите, выпьем по чашечке чаю, поговорим немного по-людски.
– Нет, нет! Говорите тут, если пришла охота, но заходить к вам я никак не стану. Лучше и не приглашайте.
– Но отчего же вы такой упрямый, господин Кийр? – произносит Юули чуть ли не просительно. – Пойдемте же! Мы ведь близкие соседи, это не Бог весть что, если вы разок к нам заглянете.
– И, кроме того, – замечает Клодвиг, – невежливо вынуждать нас разговаривать тут, на холоде. Или вы боитесь, как бы мы вам чего плохого не сделали? Ха-ха-ха-а! Нет, честное слово, господин Кийр, с вами ничего не случится. Идемте! Не упирайтесь!
При этих словах толстушка Клодвиг берет сухопарого портного под руку, тащит его за собою, словно соху, и кричит сестре:
– Подталкивай сзади, Юули!
Кийр упирается, сердится, называет действия сестер так и этак, но всё же, пытаясь освободиться, делает это не в полную силу. Где-то в глубине его существа даже возникает чувство приятности оттого, что две молодые девушки насильно куда-то его тащат. Он еще никогда не ощущал молодого женского тела так близко от себя. Разве что однажды… там… на проселке, ведущем к хутору Рая, когда пытался поцеловать Тээле, теперешнюю госпожу Тоотс, тогда… Но это было давно и он находился в таком возбужденном состоянии, что… Кроме того, до квартиры сестер еще несколько десятков шагов, он успеет в последний момент вырваться и пуститься наутек; и если он, Хейнрих Георг Аадниель, не первый бегун в Паунвере, то нет больше и справедливости на свете.
Но странным образом молодой мастер ощущает, что с каждым шагом сила его сопротивления уменьшается, не его физическая сила, а та, другая, Кийр чувствует, как его сердце начинает словно бы таять. И уже на пороге дома булочника ко всему этому добавляется еще и некое щекочущее сознание: и он тоже переживает теперь нечто такое… ну…
В жилом помещении сестер, расположенном рядом с рабочей комнатой, Кийра усаживают за стол. Клодвиг вынимает из печки горячий чайник и разливает по чашкам чай. Вскоре завязывается беседа о том, о сем, на всякие посторонние темы, но затем разговор словно бы начинает пускать корни, касаясь более важных вопросов, так сказать, по существу…
– Знаете ли, господин Кийр, – как бы между прочим замечает Помощник Начальника Станции, – в последнее время я частенько о вас думаю.
Гость делает большие глаза, прочищает нос и мысленно говорит себе: «Ну, это уж чересчур! Как бы там ни было, но такие откровения никогда не могут быть уместными».
– Да, правда, – продолжает портниха. – Частенько думаю и пытаюсь объяснить себе, почему это некоторые люди так враждебно к нам относятся.
– Как это? – хмурит Кийр брови.
– Нет, позвольте, господин Кийр. Поговорим совсем открыто, так мы скорее поймем друг друга. Когда мы с сестрой поселились в Паунвере, нам в первую же неделю стало яснее ясного, что вы и ваши родные нас невзлюбили.
– Как это? – вытягивает Кийр губы трубочкой. – Насколько мне известно, ничего плохого я вам не сделал.
Теперь он уже понимает, что разговор клонится вовсе не к тому, о чем ему поначалу думалось.
– Одну минуточку, господин Кийр! Хорошо, оставим в покое первую неделю, да и вторую тоже, каждый имеет право питать или не питать к другому человеку симпатию. Но именно в последнее время… нам стало прямо-таки неловко появляться на людях. Про нас ходят всякие странные слухи. И слухи эти… слухи эти… берут свое начало, как мне точно известно, именно в вашем семействе.
– Это ложь! – восклицает Кийр. – В нашем семействе никогда не ведут пустых разговоров.
Портниха вздыхает, ненадолго задумывается, затем спокойно продолжает:
– Если неприязнь возникла из-за того, что вы видите во мне конкурента, то для этого и впрямь нет сколько-нибудь достаточных оснований. Подумайте только, много ли работы, в сущности, может отнять у вас один человек? Да я и не стремлюсь иметь больше, чем надо, чтобы скромно прожить. Каждый жить хочет – не правда ли, господин Кийр? Для этого у меня есть лишь одна возможность – работать.
– Насколько мне известно… – пытается молодой мастер что-то возразить, но его перебивает Маали.
– Ах, Юули, – упрекает она сестру, – ты заходишь слишком далеко! Видишь – господин Кийр здесь и никакой неприязни к нам не выражает.
– И никогда ее не испытывал, – моргает рыжеголовый ресницами. – С чего бы это мне или кому-нибудь другому-третьему непременно испытывать к вам неприязнь! Каждый человек хочет жить. А если народ что и говорит – тут уж ничего не поделаешь! Или вы думаете, обо мне самом мало чего болтают? О да! Небось вы и сами слышали, как меня все время подкусывают. Чтобы не позабыть, скажу вам сразу же: пуще всего опасайтесь юлесооского Тоотса и его жены.
– Разве они такие плохие люди? – спрашивают сестры в один голос.
– Упаси Господь!
– Возможно ли это?!
– Да, увы, это возможно, – Кийр производит сожалеющее движение головой. – Я не хочу пускаться в долгие объяснения, да вы и сами все увидите, когда поживете здесь подольше. Вообще у меня в характере нет такой черты – выискивать у других недостатки и перечислять их. Но столько-то я все же скажу: если о вас пустили какую-нибудь сплетню, она может исходить лишь с хутора Юлесоо.
– Боже святый! – сокрушается Юули. – Ведь эти люди даже не знакомы с нами, так же, как и мы их не знаем.
– Это еще ничего не значит, – отвечает уже вошедший во вкус Кийр. – Есть порода людей, которым совершенно безразлично, кого они кусают, главное, чтобы было кого кусать. Да и вообще деревня Паунвере. – это такое место, где всякий наговор находит верящих; я вынужден напрямик сказать, что это – убогое захолустье, от которого каждый приличный человек должен держаться по возможности дальше. У меня и у самого появляется желание уехать отсюда… все равно куда. Не хочу больше! Сыт по горло! Пусть тогда метут и мелют языками, сколько влезет. Хоть бы один порядочный человек был в деревне, а о том, чтобы иметь друга, и говорить нечего. Ходишь и живешь тут один как перст, не с кем и словечком перекинуться… вывернут все наизнанку и на другой день преподнесут тебе такое блюдо, какого и в страшном сне не увидишь.
Таким манером молодой мастер поворачивает острие пики против кого-то третьего, а вернее, против всего Паунвере, сам же он – лишь несчастный страдалец.
Помощник Начальника Станции вздыхает. На языке у нее уже вертятся два-три слова утешения коллеге, но она почему-то считает за лучшее приберечь их на будущее.
– Вот видишь, Юули, – весело произносит Клодвиг, – выходит, не одна ты несчастна, есть и другие. Наведите-ка справки, может быть здесь найдется и еще кое-кто, наведите справки, объединитесь и создайте Паунвереское Общество Угнетенных и Утомленных.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31