И вовсе они не бродяги какие-то, а все — люди интеллигентные.
— Как, как? Что ты сказала? Интеллигентные? Ог-го-о. брат, какое словечко отыскала старая громоотводиха! Да сама-то ты понимаешь ли, что это такое — интеллигентный? Нет, ответь, ответь, что значит интеллигентный?
— О Боже! — Юули охает. — Я прыгну в колодец!
— Отчего бы и нет! Сначала стащит туда, этим негодяям и бездельникам, целый воз масла, а потом еще и колодец опоганит. Тьфу! Дорогая Юули решила показать, что она в Пихлака полная хозяйка и распорядительница, угощает щедрой рукой. Ну да, а чего же ты в таком случае пыхтишь да кряхтишь и не вручаешь им эту прорву снеди? Пусть грабят меня!
— О Боже! — Хозяйка вытирает глаза углом передника, берет мисочку с маслом и намеревается идти в комнаты.
— Сказала, что я ушел в Паунвере? — Кийр хватает ее за плечо.
— Да, сказала.
— А что они сказали?
— Ничего.
Тем временем городские господа сидят все вместе, радостные, пуская по кругу стакан с коньяком. Правда, насколько именно радостен каждый из компании, определить трудно, так как разговаривает, в основном, капитан Паавель; но все же и другие отпускают шуточки, смеются.
— О-о, премного благодарны, госпожа! — восклицает бывалый воин при возвращении хозяйки. — Премного благодарны! Чего нам теперь не жить и не бродяжничать по-холостяцки. Подсаживайтесь-ка и вы к нашей компании, расскажите, как вы тут, в Пихлака, живете-можете? Однако, госпожа Кийр… — Паавель внимательно смотрит на Юули, — похоже, вы плакали сегодня! Отчего вы плакали?
— Нет, я вовсе не плакала, — Юули пытается улыбнуться. — У меня насморк. Глаза слезятся.
— Вот оно что! В таком случае, отхлебните отсюда добрый глоток, это прекрасное лекарство от насморка.
Юули подносит стакан ко рту и лишь пригубливает.
— Нет, нет, госпожа Кийр, — Паавель отстраняет протянутый ему стакан, — так дело не пойдет! Такое лечение не поможет. Глотните как следует, тогда будет совершенно иная картина, и здоровье поправится. — Нет, госпожа Кийр — человек симпатичный и с самого начала ему, Паавелю, нравилась, но сам-то Кийр — трюкач. Нет, пусть она не обижается, это он, Паавель, хоть самому Кийру прямо в лицо скажет. Ваше здоровье! А этот прекрасный хутор Пихлака для Кийра то же самое, что для собаки колбаса. Кийр этот хутор уплетет. Уже с первого взгляда он, Паавель, заметил там и сям беспорядок. Хлеба посеяны слишком поздно, у лошадей вздутое брюхо и слабые мышцы, а взгляните на двор! Двор — словно еврейская лавочка. Коров он, Паавель, не видел, но, небось, и у них еле душа в теле держится. Нет, он и сам поначалу был не Бог весть какой крестьянин, но потом все наладилось, но всем был порядок. Нет, прямо-таки с болью в сердце он. Паавель, видит теперь, что… на хуторе Пихлака — коза за садовника.
— Это правда, — Юули кивает головой. В своей беспомощности и с непривычки она немного размякла и теперь чувствует себя менее подавленной, чем прежде. Теперь она с удовольствием приготовила бы городским гостям мясное блюдо с яичницей, все бы сделала, как надо, если бы в кладовке не сидел ее мучитель.
А мучитель действительно все еще сидит в кладовке, не смеет оттуда выйти: чего доброго, увидят. Лижет масло и сметану, ковыряет ветчину, сам есть не хочет, а уделить хотя бы немножечко кому-нибудь другому — и того меньше. «Долго ли эти дьяволы будут там торчать, они, похоже, и не собираются уходить?» — рассуждает он, все больше злясь. «Да, убеждаешься, что есть на свете люди, у кого нет ни малейшей совести! И мое масло они, само собой, сожрут до последней крохи — в этом не приходится сомневаться. И все по вине этой карги Юули. Могла бы сказать этим бездельникам, что… что ей недосуг их принимать, что она должна немедленно куда-нибудь идти — и все было бы в порядке». — Ну погоди же, старая кочерыжка, громоотводиха, небось он, Йорх, потом покажет ей, где ее настоящее место! Когда-нибудь эти незваные гости все же уберутся, ведь не останутся они, дьяволы, тут жить.
Но так уж с давних времен установилось: каждое мало-мальски заметное волнение влияет на организм Кийра… определенным образом. Вскоре пихлакаский властелин чувствует в своем нутре известное брожение, которое сопровождается ужасающим скрежетом и шумом — можно подумать будто Георг Аадниель проглотил парочку мельничных жерновов. Ему необходимо пойти…
Кийр тихонько приоткрывает дверь, ведущую из кладовки в прихожую, и прислушивается. Да, эти там, в комнате, все еще продолжают галдеть, и если он станет ждать, когда они уберутся, с ним может приключиться нечто неприятное. Вперед!
Расчет пихлакаского хозяина был совершенно верен, и псе шло бы своим чередом, если бы в дело не сунул свой нос некий своенравный господин, которому время от времени приходит охота ставить с ног на голову всяческие планы и намерения. Имя этого господина — Случай. Вот и случается, что как раз в то время, когда Георг Аадниель бочком выбирается из кладовки в прихожую, дверь, ведущая в комнаты, внезапно распахивается и — словно бы кем-то вытолкнутый — нос к носу с крадущимся Кийром оказывается какой-то человек.
— Ну? — Паавель выпучивает глаза на обитателя кладовки, будто перед ним привидение.
— Ну?! — восклицает в свою очередь хозяин хутора Кийр, поскольку никакое другое слово на язык ему не наворачивается. Зато с противоположного конца выворачивается — прр и трр.
— Ты вроде бы находишься в Паунвере.
— К-кт-то это сказал?
— Твоя собственная супруга.
— Кхе-гм, нуда, я и нахожусь в Паунвере. Нет, я только что из Паунвере вернулся. Нет, я только еще иду в Паунвере… Я был в хлеву, подновил скотине подстилку.
— Гм… — Паавель мотает головой. — А я опьянел, никак не пойму, о чем это ты говоришь. Был и пришел, и… и теперь ты тут. Да и вообще Бог знает, ты это или не ты. Скажи, как твое имя?
— Кийр, ну!
— Да, верно — Кийр! Но ты же находишься в Паунвере. Супруга сказала.
— Ах Юули, что ли?
— Ну да.
— Ох уж эта Юули! — Хозяин Пихлака быстренько приходит в себя. — Она немного… ну, того… — Он стучит себя по виску. — Ее не стоит принимать всерьез. Я только обещал пойти в Паунвере, но это вовсе не значит, будто я уже пошел. Был в хлеву, подбросил кое-что скотине пол бок и в ясли. Ты же понимаешь — крестьянские заботы Ежели бы я знал, что ты здесь, сразу бы пришел и… Ну, как твои дела?
— Погоди, схожу до ветру, тогда и скажу.
— Мне тоже надо до ветру. Разве ты не слышишь, как внутри у меня бурчит — брр, брр?
— Слышу, а как же. Вот и сходим: одна дорога — два дела.
— Да, сходим. У меня… черт, как бы не опоздать! После этих слов Кийр, придерживая штаны, припускается куда-то в неопределенном направлении.
Паавелю приходится довольно долго стоять во дворе и ожидании Кийра, капитан хочет самолично ввести пихлакаского хозяина в дом, как бы в подарок своим спутникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82
— Как, как? Что ты сказала? Интеллигентные? Ог-го-о. брат, какое словечко отыскала старая громоотводиха! Да сама-то ты понимаешь ли, что это такое — интеллигентный? Нет, ответь, ответь, что значит интеллигентный?
— О Боже! — Юули охает. — Я прыгну в колодец!
— Отчего бы и нет! Сначала стащит туда, этим негодяям и бездельникам, целый воз масла, а потом еще и колодец опоганит. Тьфу! Дорогая Юули решила показать, что она в Пихлака полная хозяйка и распорядительница, угощает щедрой рукой. Ну да, а чего же ты в таком случае пыхтишь да кряхтишь и не вручаешь им эту прорву снеди? Пусть грабят меня!
— О Боже! — Хозяйка вытирает глаза углом передника, берет мисочку с маслом и намеревается идти в комнаты.
— Сказала, что я ушел в Паунвере? — Кийр хватает ее за плечо.
— Да, сказала.
— А что они сказали?
— Ничего.
Тем временем городские господа сидят все вместе, радостные, пуская по кругу стакан с коньяком. Правда, насколько именно радостен каждый из компании, определить трудно, так как разговаривает, в основном, капитан Паавель; но все же и другие отпускают шуточки, смеются.
— О-о, премного благодарны, госпожа! — восклицает бывалый воин при возвращении хозяйки. — Премного благодарны! Чего нам теперь не жить и не бродяжничать по-холостяцки. Подсаживайтесь-ка и вы к нашей компании, расскажите, как вы тут, в Пихлака, живете-можете? Однако, госпожа Кийр… — Паавель внимательно смотрит на Юули, — похоже, вы плакали сегодня! Отчего вы плакали?
— Нет, я вовсе не плакала, — Юули пытается улыбнуться. — У меня насморк. Глаза слезятся.
— Вот оно что! В таком случае, отхлебните отсюда добрый глоток, это прекрасное лекарство от насморка.
Юули подносит стакан ко рту и лишь пригубливает.
— Нет, нет, госпожа Кийр, — Паавель отстраняет протянутый ему стакан, — так дело не пойдет! Такое лечение не поможет. Глотните как следует, тогда будет совершенно иная картина, и здоровье поправится. — Нет, госпожа Кийр — человек симпатичный и с самого начала ему, Паавелю, нравилась, но сам-то Кийр — трюкач. Нет, пусть она не обижается, это он, Паавель, хоть самому Кийру прямо в лицо скажет. Ваше здоровье! А этот прекрасный хутор Пихлака для Кийра то же самое, что для собаки колбаса. Кийр этот хутор уплетет. Уже с первого взгляда он, Паавель, заметил там и сям беспорядок. Хлеба посеяны слишком поздно, у лошадей вздутое брюхо и слабые мышцы, а взгляните на двор! Двор — словно еврейская лавочка. Коров он, Паавель, не видел, но, небось, и у них еле душа в теле держится. Нет, он и сам поначалу был не Бог весть какой крестьянин, но потом все наладилось, но всем был порядок. Нет, прямо-таки с болью в сердце он. Паавель, видит теперь, что… на хуторе Пихлака — коза за садовника.
— Это правда, — Юули кивает головой. В своей беспомощности и с непривычки она немного размякла и теперь чувствует себя менее подавленной, чем прежде. Теперь она с удовольствием приготовила бы городским гостям мясное блюдо с яичницей, все бы сделала, как надо, если бы в кладовке не сидел ее мучитель.
А мучитель действительно все еще сидит в кладовке, не смеет оттуда выйти: чего доброго, увидят. Лижет масло и сметану, ковыряет ветчину, сам есть не хочет, а уделить хотя бы немножечко кому-нибудь другому — и того меньше. «Долго ли эти дьяволы будут там торчать, они, похоже, и не собираются уходить?» — рассуждает он, все больше злясь. «Да, убеждаешься, что есть на свете люди, у кого нет ни малейшей совести! И мое масло они, само собой, сожрут до последней крохи — в этом не приходится сомневаться. И все по вине этой карги Юули. Могла бы сказать этим бездельникам, что… что ей недосуг их принимать, что она должна немедленно куда-нибудь идти — и все было бы в порядке». — Ну погоди же, старая кочерыжка, громоотводиха, небось он, Йорх, потом покажет ей, где ее настоящее место! Когда-нибудь эти незваные гости все же уберутся, ведь не останутся они, дьяволы, тут жить.
Но так уж с давних времен установилось: каждое мало-мальски заметное волнение влияет на организм Кийра… определенным образом. Вскоре пихлакаский властелин чувствует в своем нутре известное брожение, которое сопровождается ужасающим скрежетом и шумом — можно подумать будто Георг Аадниель проглотил парочку мельничных жерновов. Ему необходимо пойти…
Кийр тихонько приоткрывает дверь, ведущую из кладовки в прихожую, и прислушивается. Да, эти там, в комнате, все еще продолжают галдеть, и если он станет ждать, когда они уберутся, с ним может приключиться нечто неприятное. Вперед!
Расчет пихлакаского хозяина был совершенно верен, и псе шло бы своим чередом, если бы в дело не сунул свой нос некий своенравный господин, которому время от времени приходит охота ставить с ног на голову всяческие планы и намерения. Имя этого господина — Случай. Вот и случается, что как раз в то время, когда Георг Аадниель бочком выбирается из кладовки в прихожую, дверь, ведущая в комнаты, внезапно распахивается и — словно бы кем-то вытолкнутый — нос к носу с крадущимся Кийром оказывается какой-то человек.
— Ну? — Паавель выпучивает глаза на обитателя кладовки, будто перед ним привидение.
— Ну?! — восклицает в свою очередь хозяин хутора Кийр, поскольку никакое другое слово на язык ему не наворачивается. Зато с противоположного конца выворачивается — прр и трр.
— Ты вроде бы находишься в Паунвере.
— К-кт-то это сказал?
— Твоя собственная супруга.
— Кхе-гм, нуда, я и нахожусь в Паунвере. Нет, я только что из Паунвере вернулся. Нет, я только еще иду в Паунвере… Я был в хлеву, подновил скотине подстилку.
— Гм… — Паавель мотает головой. — А я опьянел, никак не пойму, о чем это ты говоришь. Был и пришел, и… и теперь ты тут. Да и вообще Бог знает, ты это или не ты. Скажи, как твое имя?
— Кийр, ну!
— Да, верно — Кийр! Но ты же находишься в Паунвере. Супруга сказала.
— Ах Юули, что ли?
— Ну да.
— Ох уж эта Юули! — Хозяин Пихлака быстренько приходит в себя. — Она немного… ну, того… — Он стучит себя по виску. — Ее не стоит принимать всерьез. Я только обещал пойти в Паунвере, но это вовсе не значит, будто я уже пошел. Был в хлеву, подбросил кое-что скотине пол бок и в ясли. Ты же понимаешь — крестьянские заботы Ежели бы я знал, что ты здесь, сразу бы пришел и… Ну, как твои дела?
— Погоди, схожу до ветру, тогда и скажу.
— Мне тоже надо до ветру. Разве ты не слышишь, как внутри у меня бурчит — брр, брр?
— Слышу, а как же. Вот и сходим: одна дорога — два дела.
— Да, сходим. У меня… черт, как бы не опоздать! После этих слов Кийр, придерживая штаны, припускается куда-то в неопределенном направлении.
Паавелю приходится довольно долго стоять во дворе и ожидании Кийра, капитан хочет самолично ввести пихлакаского хозяина в дом, как бы в подарок своим спутникам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82