Стимулом этого процесса была выбрана экономическая интеграция. Если Европа и вправду стремится к политическому единству, она должна начать с обретения единства экономического. При условии разрухи, царившей на континенте после Второй мировой войны, европейским лидерам не оставалось ничего другого, как использовать экономическую интеграцию на благо геополитической трансформации.
Роберт Шуман предельно ясно прокомментировал первый шаг в процессе экономической интеграции, создание ЕОУС – Европейского объединения угля и стали: «Поскольку Европа не была единым целым, шла война… Эта мера (учреждение ЕОУС) положит начало Европейской федерации, которая столь необходима для поддержания мира»(23). Несмотря на десятилетия эволюции в сторону формирования сначала ЕЭС, а теперь и ЕС, по сей день как сам процесс, охарактеризованный Шуманом, так и его цель остаются прежними. Во время обсуждения проекта монетарного союза в 1996 году канцлер Германии Гельмут Коль заявил: «В действительности политика европейской интеграции сводится к вопросу: чего мы хотим от XXI века – войны или мира»(24).
Политическая интеграция всегда отставала от экономической. Секторы экономики, извлекавшие выгоду из единого экономического пространства, служили движителем европейского проекта, вовлекая в процесс национальные государства, не желавшие отказываться от привилегий суверенности. Впрочем, эволюционные «приращения» мало-помалу накапливались, повышая значимость институтов Европейского Союза за счет национальных правительств. Сегодня ЕС выбирает направления дальнейшей централизации политической власти – измене ние правил голосования в Совете Европы, упрощение процедуры принятия решений, усиление роли Ев-ропарламента. Проект Европейской конституции, весьма важный как в историческом, так и в практическом отношении, находится в стадии обсуждения.
Социальная интеграция и значимость коллективной европейской идентичности существенно увеличили возможности ЕС по руководству национальными государствами в его составе. Европейцы до сих пор более привязаны к своим странам, чем американцы – к своим штатам. Однако усилия Европейского Союза по формированию общеевропейской идентичности не оказались тщетными: многие европейцы сегодня идентифицируют себя как граждан Европы, а не просто того или иного национального государства. Эта перемена идентичности обусловлена отчасти экономической интеграцией и открытостью границ. Но не стоит умалять и усилий в области социального конструирования. Европейский флаг, Европарламент, европейский паспорт, единая валюта, совместные культурно-образовательные программы, основание нескольких европейских университетов – все эти инициативы способствуют созданию легитимной политической системы единой Европы.
Магнетическая притягательность ЕС для вновь формирующихся демократий – вызов его идеологической структуре, его базовым принципам. Как и в случае с Америкой, расширяющийся союз не вынуждает другие страны искать укрытия или создавать коалиции соперников. Наоборот, страны, еще не являющиеся членами союза, соревнуются друг с другом за правом вступить в него раньше других. Отнюдь не рассматривая единую Европу как хищника, угрожающего их суверенитету и благополучию, молодые демократии вполне оправданно трактуют вступление в ЕС как приобретение билета к процветанию и безопасности. ЕС обещает Центральной Европе все то, что он уже сделал в Европе Западной, а именно – замену многополюсной и чреватой конфликтами структуры союзом миролюбивых государств, обладающих неотъемлемыми правами и соблюдающих определенные обязательства.
БУДУЩЕЕ
Нет ничего более рискованного, чем вступать в переходный геополитический период с иллюзорными представлениями о геополитической стабильности. Однако именно так и собираются поступить США. Америка целиком и полностью сосредоточена на войне с терроризмом, вследствие чего она упускает из виду новые вызовы, порожденные возвращением многополюсного мира. Однополярный мир терпит крах «по-тихому», многие аналитики, эксперты и действующие политики не сознают геополитических последствий возвышения Европы. Тот факт, что изменение доктрины американского присутствия на мировой арене усугубит грядущие перемены, словно скрывает в тумане происходящее ныне развенчание однополярности. Уменьшение политической воли и политического влияния гораздо труднее заметить и оценить, нежели уменьшение военного могущества. Не менее трудно оценить степень отчуждения США от остального мира, порожденную склонностью Америки к односторонним действиям.
Привыкшие к гегемонии и потому не замечающие тайных, но могущественных сил, изменяющих глобальную политику, многие американские стратеги пребывают в уверенности, что однополярность вечна. Масштабы экономики США и военное превосходство Америки укрепляют эту иллюзию. Убежденность в долговечности американского превосходства привела к опасной комбинации односторонности и изоляционизма, на которых первоначально основывалась внешняя политика администрации Джорджа У. Буша.
Возвращение к многополюсному миру сопряжено с рядом трудностей и изобилует потенциальными угрозами. Не замечать глобальной диффузии сил, сосредоточиваться исключительно на обороне страны и на борьбе с терроризмом, а в остальном продолжать привычную политику – значит способствовать развитию событий в худшем их варианте. Учитывая, что многополюсность неминуемо ведет к отчуждению и стратегическому соперничеству, США наверняка столкнутся с Европой и другими претендентами. Продолжай Америка верить в однополярность, это вдобавок приведет к экономическому и политическому «перегреву», который ознаменуется народным недовольством и общим упадком страны. Фраг-ментированная международная система и Америка, обуянная внезапным приступом изоляционизма, – подобное сочетание в 1930-х годах вылилось во Вторую мировую войну.
Соединенным Штатам следует опередить события и постараться «придать форму» тому переходу от одной исторической эпохи к другой, который имеет место сегодня. Главный вопрос: не сколько еще продлится однополярность, но как сложится грядущий многополюсный мир – случайно или по определенному плану. Если первое, Америка вряд ли избежит нестабильности и конфликтов. Если второе, у США есть шанс принять участие в составлении этого плана.
Возвращение многополюсного мира означает, что между странами и блоками вновь пролягут разграничительные геополитические линии. США предстоит найти способ минимизировать стратегические последствия многополюсности, заранее «перекинуть мосты» через потенциальные разграничительные линии и умерить амбиции, порождаемые инстинктивным стремлением к соперничеству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147
Роберт Шуман предельно ясно прокомментировал первый шаг в процессе экономической интеграции, создание ЕОУС – Европейского объединения угля и стали: «Поскольку Европа не была единым целым, шла война… Эта мера (учреждение ЕОУС) положит начало Европейской федерации, которая столь необходима для поддержания мира»(23). Несмотря на десятилетия эволюции в сторону формирования сначала ЕЭС, а теперь и ЕС, по сей день как сам процесс, охарактеризованный Шуманом, так и его цель остаются прежними. Во время обсуждения проекта монетарного союза в 1996 году канцлер Германии Гельмут Коль заявил: «В действительности политика европейской интеграции сводится к вопросу: чего мы хотим от XXI века – войны или мира»(24).
Политическая интеграция всегда отставала от экономической. Секторы экономики, извлекавшие выгоду из единого экономического пространства, служили движителем европейского проекта, вовлекая в процесс национальные государства, не желавшие отказываться от привилегий суверенности. Впрочем, эволюционные «приращения» мало-помалу накапливались, повышая значимость институтов Европейского Союза за счет национальных правительств. Сегодня ЕС выбирает направления дальнейшей централизации политической власти – измене ние правил голосования в Совете Европы, упрощение процедуры принятия решений, усиление роли Ев-ропарламента. Проект Европейской конституции, весьма важный как в историческом, так и в практическом отношении, находится в стадии обсуждения.
Социальная интеграция и значимость коллективной европейской идентичности существенно увеличили возможности ЕС по руководству национальными государствами в его составе. Европейцы до сих пор более привязаны к своим странам, чем американцы – к своим штатам. Однако усилия Европейского Союза по формированию общеевропейской идентичности не оказались тщетными: многие европейцы сегодня идентифицируют себя как граждан Европы, а не просто того или иного национального государства. Эта перемена идентичности обусловлена отчасти экономической интеграцией и открытостью границ. Но не стоит умалять и усилий в области социального конструирования. Европейский флаг, Европарламент, европейский паспорт, единая валюта, совместные культурно-образовательные программы, основание нескольких европейских университетов – все эти инициативы способствуют созданию легитимной политической системы единой Европы.
Магнетическая притягательность ЕС для вновь формирующихся демократий – вызов его идеологической структуре, его базовым принципам. Как и в случае с Америкой, расширяющийся союз не вынуждает другие страны искать укрытия или создавать коалиции соперников. Наоборот, страны, еще не являющиеся членами союза, соревнуются друг с другом за правом вступить в него раньше других. Отнюдь не рассматривая единую Европу как хищника, угрожающего их суверенитету и благополучию, молодые демократии вполне оправданно трактуют вступление в ЕС как приобретение билета к процветанию и безопасности. ЕС обещает Центральной Европе все то, что он уже сделал в Европе Западной, а именно – замену многополюсной и чреватой конфликтами структуры союзом миролюбивых государств, обладающих неотъемлемыми правами и соблюдающих определенные обязательства.
БУДУЩЕЕ
Нет ничего более рискованного, чем вступать в переходный геополитический период с иллюзорными представлениями о геополитической стабильности. Однако именно так и собираются поступить США. Америка целиком и полностью сосредоточена на войне с терроризмом, вследствие чего она упускает из виду новые вызовы, порожденные возвращением многополюсного мира. Однополярный мир терпит крах «по-тихому», многие аналитики, эксперты и действующие политики не сознают геополитических последствий возвышения Европы. Тот факт, что изменение доктрины американского присутствия на мировой арене усугубит грядущие перемены, словно скрывает в тумане происходящее ныне развенчание однополярности. Уменьшение политической воли и политического влияния гораздо труднее заметить и оценить, нежели уменьшение военного могущества. Не менее трудно оценить степень отчуждения США от остального мира, порожденную склонностью Америки к односторонним действиям.
Привыкшие к гегемонии и потому не замечающие тайных, но могущественных сил, изменяющих глобальную политику, многие американские стратеги пребывают в уверенности, что однополярность вечна. Масштабы экономики США и военное превосходство Америки укрепляют эту иллюзию. Убежденность в долговечности американского превосходства привела к опасной комбинации односторонности и изоляционизма, на которых первоначально основывалась внешняя политика администрации Джорджа У. Буша.
Возвращение к многополюсному миру сопряжено с рядом трудностей и изобилует потенциальными угрозами. Не замечать глобальной диффузии сил, сосредоточиваться исключительно на обороне страны и на борьбе с терроризмом, а в остальном продолжать привычную политику – значит способствовать развитию событий в худшем их варианте. Учитывая, что многополюсность неминуемо ведет к отчуждению и стратегическому соперничеству, США наверняка столкнутся с Европой и другими претендентами. Продолжай Америка верить в однополярность, это вдобавок приведет к экономическому и политическому «перегреву», который ознаменуется народным недовольством и общим упадком страны. Фраг-ментированная международная система и Америка, обуянная внезапным приступом изоляционизма, – подобное сочетание в 1930-х годах вылилось во Вторую мировую войну.
Соединенным Штатам следует опередить события и постараться «придать форму» тому переходу от одной исторической эпохи к другой, который имеет место сегодня. Главный вопрос: не сколько еще продлится однополярность, но как сложится грядущий многополюсный мир – случайно или по определенному плану. Если первое, Америка вряд ли избежит нестабильности и конфликтов. Если второе, у США есть шанс принять участие в составлении этого плана.
Возвращение многополюсного мира означает, что между странами и блоками вновь пролягут разграничительные геополитические линии. США предстоит найти способ минимизировать стратегические последствия многополюсности, заранее «перекинуть мосты» через потенциальные разграничительные линии и умерить амбиции, порождаемые инстинктивным стремлением к соперничеству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147