следователь побледнел от ярости.
– Вот что, гражданин Гольцов! – вздрагивающим голосом проговорил Селезнев. – С вами, как я вижу, надо разговаривать по-другому! Извольте-ка сесть по-человеческн, вы, самоуверенный субъект! Это вам не гостиница «Центральная»… Сесть! Я вам приказываю!
Это говорил уже не носитель распространенной внешности, а внезапно приобретший яркую индивидуальность человек, уверенный в себе, знающий себе цену, открытый, беспощадный и опасный враг. «Вот вы какой? – спрашивали глаза следователя, от напряжения сделавшиеся светлыми. – Умеете улыбаться и врать!»
– В последний раз прошу вас сесть прилично! – взревел Селезнев, увидев, что Игорь Саввович позу не меняет, а только мило улыбается, и лицо у него при этом созерцательное, курортное, благодушно-хлебосольное. Как только следователь набрал в легкие воздуха, чтобы взреветь в последний раз, Игорь Саввович жестом призвал его к спокойствию.
– Простите, товарищ Уткин! – вежливо произнес он. – Видите ли, товарищ Петухов, у меня врожденное искривление позвоночника. Мне полагается находиться в полулежачей позе. Не верите, товарищ Курицын?
– Моя фамилия Селезнев.
– Спасибо, товарищ Индюшкин! Вы разрешите мне слушать вас стоя, если больному человеку не позволено полулежать. Очень буду вам благодарен за снисходительность, товарищ Куропаткин. Прикажете встать?
Следователь мелко дрожал, боясь сорваться окончательно… Дрянь этакая! Мальчишка, самовлюбленный мальчишка, и, конечно, карьерист, коли взялся за дело Гольцова – зятя Карцева, близкого друга полковника Сиротина. Дурак, идиот и мальчишка! Дано ли ему понять, что никакие следствия, камеры предварительного заключения и тюрьмы не страшны Гольцову! Кто и что могло испугать человека, который второй год раздумывает: повеситься, застрелиться или поступить сторожем на овощную базу? Плевать мы хотели на тебя, молокосос ты этакий! Плевали!
– Мне намекали, что вы – хамло, но я не думал, что до такой степени! – ласково соврал Игорь Саввович. – И кажется, вы заведомо меня обвиняете. А как же быть с той самой презумпцией невиновности, о которой ваш министр пишет в газетах? Далее… Кто вам позволил оскорблять меня? Кричать? Какое вам дело до гостиницы? – Он еще раз мило улыбнулся. – Придется извиниться. Прошу, товарищ Селезнев. Прошу!
Следователь был по-прежнему прямой, официальный, но лицо побледнело. Теперь понималось, что он ровесник Игоря Саввовича, что они люди одного круга и что при обычной встрече произвели бы друг на друга наверняка неплохое впечатление. И еще одно новое необъяснимое ощущение испытал Игорь Саввович – показалось, что он давно и хорошо знаком с Селезневым, что они встречались раньше часто, очень часто.
– Жду извинения! – повторил Игорь Саввович.
Глядя в окно, Селезнев глухо сказал:
– Простите!
Они одновременно, словно сговорились, улыбнулись друг другу вежливыми стандартными улыбками – так улыбаются знакомым женщинам, с которыми не хотелось продлевать знакомство.
– Продолжим беседу! – по-прежнему дрожащим от ненависти голосом проговорил Селезнев. – Вернемся к гаражу. Итак, вы утверждаете, что не строили гараж и даже не знаете, укого он приобретен? Я верно вас понял?
– Совершенно верно.
– Далее вы сказали, что не знаете, как оформлялось все?
– Нет! Не знаю.
– Тогда вы, наверное, знаете, откуда у вас гараж?
– Естественно! – Игорь Саввович радушно развел руками. – Гараж купила моя жена, а вот как это произошло – не знаю. Впрочем… Платил деньги за гараж я, так как жены не было дома.
– Кому?
Игорь Саввович вспоминающе уставился на оконную решетку, за которой по-прежнему пошумливали троллейбусы и кто-то снова звал не то Верку, не то Герку. Поразмыслив, Игорь Саввович ответил:
– Пришел какой-то субъект, маленький и очень живой, сказал, что я ему должен тысячу рублей…
– И вы уплатили? Незнакомому человеку?
– Уплатил! – недоуменно отозвался Игорь Саввович. – Пришедший предъявил записку, написанную женой…
– Вы помните фамилию этого человека?
– Представьте себе: не помню!
Враждебно посапывая и опять пряча глаза, следователь аккуратно выровнял стопку хорошей бумаги, взял автоматическую ручку и внимательно посмотрел на кончик пера – это он проделывал всякий раз, когда собирался написать очередную порцию протоколятины. Автоматическая ручка была старая и плохая. Селезнев морщился, так как перо выводило слишком толстые буквы, ученические, с этаким прописным нажимом.
– Хорошо обдумайте ответ! – сухо предложил Селезнев. – Получается, что вы узнали о гараже только после того, как по записке жены уплатили деньги ранее неизвестному вам лицу? Так это или нет?
– He совсем так! – не раздумывая, ответил Игорь Саввович. – Жена как-то сообщила, что можно купить гараж. Я сказал: «Покупай!»
Почему так горячо и страстно цеплялся за какой-то гараж следователь Селезнев, когда ему полагалось изматывать Игоря Саввовича вопросами о ночной драке: кто начал первым, почему начал, каким образом начал? А Селезнев неразумным бараном уперся в историю покупки гаража, из-за этакой пустяковины накричал на подследственного, оскорбил его, одним словом, напортачил так, что пришлось извиниться. На кой ляд сдался Селезневу гараж в переулке Пионерском, купленный Светланой для своих «Жигулей»?
– Прочесть записанное? – спросил Селезнев.
– Не надо! – Игорь Саввович пожал плечами. – А вопрос к вам допустим, товарищ следователь?
– Пожалуйста!
Игорь Саввович благожелательно мерцал ресницами и, кажется, даже улыбался.
– Было бы неплохо, если бы мне разъяснили, какое отношение к ночному происшествию имеет гараж? – спросил он. – Может быть, и вам стало бы проще работать? Объясните, если можно!
Подперев подбородок левой рукой, медленный и настороженный следователь смотрел на Игоря Саввовича так, словно не верил, что перед ним сидит живое существо, способное видеть, слышать, думать и чувствовать. И длилось это долго, возможно, целую минуту, затем Селезнев полушепотом спросил:
– Никого и ничего не боитесь? Уверены, что инспектор дорожного надзора, узнав машину вашей жены, опять трусливо уйдет?
Ишь ты! Знает о дорожной пробке на Воскресенской горе и, значит, не зря потратил три дня и четыре ночи.
– Чувствуете полную безопасность за спиной могущественного тестя? – продолжал яростным полушепотом Селезнев. – Крепче брони, надежней стали! Хотите свалить вину на дочь Карцева! Абсолютно уверены, что я встану на цырлы и покину место происшествия? Ошиблись, Гольцов!..
В полуприкрытых глазах следователя блеснуло торжествующее и яркое, рот сделался тонким и решительным, голос на последней фразе прозвучал по-прокурорски. Он встал, по-солдатски выпрямился, торжественно произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118
– Вот что, гражданин Гольцов! – вздрагивающим голосом проговорил Селезнев. – С вами, как я вижу, надо разговаривать по-другому! Извольте-ка сесть по-человеческн, вы, самоуверенный субъект! Это вам не гостиница «Центральная»… Сесть! Я вам приказываю!
Это говорил уже не носитель распространенной внешности, а внезапно приобретший яркую индивидуальность человек, уверенный в себе, знающий себе цену, открытый, беспощадный и опасный враг. «Вот вы какой? – спрашивали глаза следователя, от напряжения сделавшиеся светлыми. – Умеете улыбаться и врать!»
– В последний раз прошу вас сесть прилично! – взревел Селезнев, увидев, что Игорь Саввович позу не меняет, а только мило улыбается, и лицо у него при этом созерцательное, курортное, благодушно-хлебосольное. Как только следователь набрал в легкие воздуха, чтобы взреветь в последний раз, Игорь Саввович жестом призвал его к спокойствию.
– Простите, товарищ Уткин! – вежливо произнес он. – Видите ли, товарищ Петухов, у меня врожденное искривление позвоночника. Мне полагается находиться в полулежачей позе. Не верите, товарищ Курицын?
– Моя фамилия Селезнев.
– Спасибо, товарищ Индюшкин! Вы разрешите мне слушать вас стоя, если больному человеку не позволено полулежать. Очень буду вам благодарен за снисходительность, товарищ Куропаткин. Прикажете встать?
Следователь мелко дрожал, боясь сорваться окончательно… Дрянь этакая! Мальчишка, самовлюбленный мальчишка, и, конечно, карьерист, коли взялся за дело Гольцова – зятя Карцева, близкого друга полковника Сиротина. Дурак, идиот и мальчишка! Дано ли ему понять, что никакие следствия, камеры предварительного заключения и тюрьмы не страшны Гольцову! Кто и что могло испугать человека, который второй год раздумывает: повеситься, застрелиться или поступить сторожем на овощную базу? Плевать мы хотели на тебя, молокосос ты этакий! Плевали!
– Мне намекали, что вы – хамло, но я не думал, что до такой степени! – ласково соврал Игорь Саввович. – И кажется, вы заведомо меня обвиняете. А как же быть с той самой презумпцией невиновности, о которой ваш министр пишет в газетах? Далее… Кто вам позволил оскорблять меня? Кричать? Какое вам дело до гостиницы? – Он еще раз мило улыбнулся. – Придется извиниться. Прошу, товарищ Селезнев. Прошу!
Следователь был по-прежнему прямой, официальный, но лицо побледнело. Теперь понималось, что он ровесник Игоря Саввовича, что они люди одного круга и что при обычной встрече произвели бы друг на друга наверняка неплохое впечатление. И еще одно новое необъяснимое ощущение испытал Игорь Саввович – показалось, что он давно и хорошо знаком с Селезневым, что они встречались раньше часто, очень часто.
– Жду извинения! – повторил Игорь Саввович.
Глядя в окно, Селезнев глухо сказал:
– Простите!
Они одновременно, словно сговорились, улыбнулись друг другу вежливыми стандартными улыбками – так улыбаются знакомым женщинам, с которыми не хотелось продлевать знакомство.
– Продолжим беседу! – по-прежнему дрожащим от ненависти голосом проговорил Селезнев. – Вернемся к гаражу. Итак, вы утверждаете, что не строили гараж и даже не знаете, укого он приобретен? Я верно вас понял?
– Совершенно верно.
– Далее вы сказали, что не знаете, как оформлялось все?
– Нет! Не знаю.
– Тогда вы, наверное, знаете, откуда у вас гараж?
– Естественно! – Игорь Саввович радушно развел руками. – Гараж купила моя жена, а вот как это произошло – не знаю. Впрочем… Платил деньги за гараж я, так как жены не было дома.
– Кому?
Игорь Саввович вспоминающе уставился на оконную решетку, за которой по-прежнему пошумливали троллейбусы и кто-то снова звал не то Верку, не то Герку. Поразмыслив, Игорь Саввович ответил:
– Пришел какой-то субъект, маленький и очень живой, сказал, что я ему должен тысячу рублей…
– И вы уплатили? Незнакомому человеку?
– Уплатил! – недоуменно отозвался Игорь Саввович. – Пришедший предъявил записку, написанную женой…
– Вы помните фамилию этого человека?
– Представьте себе: не помню!
Враждебно посапывая и опять пряча глаза, следователь аккуратно выровнял стопку хорошей бумаги, взял автоматическую ручку и внимательно посмотрел на кончик пера – это он проделывал всякий раз, когда собирался написать очередную порцию протоколятины. Автоматическая ручка была старая и плохая. Селезнев морщился, так как перо выводило слишком толстые буквы, ученические, с этаким прописным нажимом.
– Хорошо обдумайте ответ! – сухо предложил Селезнев. – Получается, что вы узнали о гараже только после того, как по записке жены уплатили деньги ранее неизвестному вам лицу? Так это или нет?
– He совсем так! – не раздумывая, ответил Игорь Саввович. – Жена как-то сообщила, что можно купить гараж. Я сказал: «Покупай!»
Почему так горячо и страстно цеплялся за какой-то гараж следователь Селезнев, когда ему полагалось изматывать Игоря Саввовича вопросами о ночной драке: кто начал первым, почему начал, каким образом начал? А Селезнев неразумным бараном уперся в историю покупки гаража, из-за этакой пустяковины накричал на подследственного, оскорбил его, одним словом, напортачил так, что пришлось извиниться. На кой ляд сдался Селезневу гараж в переулке Пионерском, купленный Светланой для своих «Жигулей»?
– Прочесть записанное? – спросил Селезнев.
– Не надо! – Игорь Саввович пожал плечами. – А вопрос к вам допустим, товарищ следователь?
– Пожалуйста!
Игорь Саввович благожелательно мерцал ресницами и, кажется, даже улыбался.
– Было бы неплохо, если бы мне разъяснили, какое отношение к ночному происшествию имеет гараж? – спросил он. – Может быть, и вам стало бы проще работать? Объясните, если можно!
Подперев подбородок левой рукой, медленный и настороженный следователь смотрел на Игоря Саввовича так, словно не верил, что перед ним сидит живое существо, способное видеть, слышать, думать и чувствовать. И длилось это долго, возможно, целую минуту, затем Селезнев полушепотом спросил:
– Никого и ничего не боитесь? Уверены, что инспектор дорожного надзора, узнав машину вашей жены, опять трусливо уйдет?
Ишь ты! Знает о дорожной пробке на Воскресенской горе и, значит, не зря потратил три дня и четыре ночи.
– Чувствуете полную безопасность за спиной могущественного тестя? – продолжал яростным полушепотом Селезнев. – Крепче брони, надежней стали! Хотите свалить вину на дочь Карцева! Абсолютно уверены, что я встану на цырлы и покину место происшествия? Ошиблись, Гольцов!..
В полуприкрытых глазах следователя блеснуло торжествующее и яркое, рот сделался тонким и решительным, голос на последней фразе прозвучал по-прокурорски. Он встал, по-солдатски выпрямился, торжественно произнес:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118