Но даже не мечтай одолеть его в поединке.
Эти слова повергли меня в недоумение. Когда же я нашел, чем возразить Арминию, он заговорил снова:
– Помнишь, я сказал тебе, что договор – это обоюдоострый меч? Влад черпает силу и продлевает свое существование, отправляя в преисподнюю душу старшего сына в каждом поколении вашего рода. Но если кто-то из старших сыновей изберет путь добра и начнет уничтожать кровопийц, косвенно порожденных Владом, Колосажатель будет терять силы. Каждая душа, с которой ты снимешь ярмо вампира, ослабит его, а тебя сделает сильнее.
Я непонимающе уставился на Арминия.
– Как... как ты сказал? Все эти жуткие вещи – они что, должны отныне стать смыслом моей жизни? Я так и буду странствовать по разным местам, вбивая колья в сердца и отрезая головы.
Взгляд Арминия был добрым, но твердым, хотя я чувствовал, что старик не собирается меня принуждать.
– Тебе делать выбор, Абрахам. Борьба с вампирами станет смыслом твоей жизни только в том случае, если ты действительно хочешь освободить душу отца и всех остальных твоих предков. И если хочешь спасти от страшного проклятия своих еще нерожденных детей и все будущие поколения вашего рода.
«Брам, мальчик мой, я хочу, чтобы это проклятие исчезло вместе со мной...»
На меня навалилась чудовищная усталость. Слова Арминия стали последней каплей. У меня подкосились ноги, и я опустился на пол. Я показался сам себе муравьем, смятым и раздавленным громадным камнем, именуемым судьбой. Плохо понимая, что со мной происходит, я начал засыпать прямо здесь, у теплого очага, но Арминий с удивительной легкостью поднял меня и отнес в постель.
Во сне я вновь видел Аркадия и своих далеких предков. Их руки тянулись ко мне, губы шевелились, беззвучно умоляя о помощи.
Глава 19
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДНЕВНИКА АБРАХАМА ВАН-ХЕЛЬСИНГА
22 декабря 1871 года
Арминий оказался прав. Хотя я больше не притрагивался к его странному зелью, обостренное восприятие и способность управлять аурой у меня сохранились, сделавшись еще сильнее от упражнений, которые я выполнял по указанию старика.
Мои дни и ночи непрерывно сочатся кровью. Иногда мне кажется, что я всю жизнь провел у Арминия в учениках, когда на самом деле со дня нашего знакомства не прошло и месяца. Я сильно устаю и постоянно хочу спать. Это состояние напоминает мне годы учебы в медицинском институте. Там мне тоже приходилось иметь дело с трупами, но тогда у меня в руках был скальпель и прочие медицинские инструменты.
Нынче я путешествую по всей Европе. Иногда какая-то сила (естественно, тут не обходится без Арминия) в мгновение ока переносит меня в ее отдаленные уголки, но чаще я передвигаюсь обычным способом, проводя долгие часы в поездах и дилижансах. Цель всегда одна – охота на «потомство» Влада. Я побывал во многих городах и городках Венгрии, Румынии, Австрии и Германии, однако мало что видел, кроме ночных улиц, кладбищ и склепов. После спасения каждой потенциальной жертвы от укуса вампира, после того как еще одна вампирская душа обретает покой, я чувствую возрастание своих сил и возможностей.
Я послал маме и Герде весточку, в двух словах попытавшись объяснить причины своего отсутствия. Но разве можно описать на бумаге то, чем я занимаюсь, без риска быть причисленным к сумасшедшим? Мне остается лишь уповать, что мама не примет мое сбивчивое письмо за бред душевнобольного. Увы, я все-таки струсил и не сообщил им, в кого превратился малыш Ян. Я прибегнул к спасительной лжи, написав о смерти нашего малыша. Не поднялась у меня рука и сообщить о судьбе Аркадия и Стефана. Эти печальные новости я расскажу маме сам, когда увижу ее... если, конечно, увижу.
Боюсь, что Герда так и не выбралась из своего ступора. Я все время помню о следах, оставленных Жужанной на ее шее, поэтому знаю, что смерть обернулась бы для Герды не избавлением от мук, а неизмеримо более страшной участью. Я не успокоюсь, пока не освобожу мою дорогую жену и не отомщу за нашего малыша.
* * *
ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН-ХЕЛЬСИНГА
9 января 1872 года
Ни сна, ни отдыха. Я коплю силы для сражения с главным врагом. Хотя с каждым разом мне все легче исполнять этот мрачный ритуал, на душе становится все тяжелее. В предрассветные часы (основное время моих расправ с вампирами) у меня едва хватает сил нести мою ношу. Тогда я опускаюсь на колени и мысленно кричу: «Отче, забери от меня чашу сию...»
Но потом кол входит в сердце, освобождаемый мною вампир испускает последний вздох, и душа его благодарит меня, ибо обретает вечный покой.
Justus et pius. Я жесток, но справедлив.
Когда я засыпаю (обычно это происходит в промежутке между восходом солнца и наступлением сумерек), я вижу тревожные сны о своих близких. Мне снятся Стефан, Герда, Аркадий, но чаще всего – малыш Ян. Они взывают ко мне – каждый из своей преисподней – и умоляют о помощи, оказать которую я пока еще не в силах.
Скоро, малыш. Уже совсем скоро.
* * *
ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН-ХЕЛЬСИНГА
23 января 1872 года
Я провел почти целый месяц в разъездах по Восточной Европе, и вот наконец вернулся в пристанище Арминия, чтобы отдохнуть и продолжить обучение. Он познакомил меня с древним руководством по вызыванию демонов, которое называется «Гетия, или Меньший ключ Соломона».
– Усвой, что здесь написано, – сказал мне Арминий, – и ты поймешь природу сделок с дьяволом и то, какими способами Влад поддерживает связь с темными силами.
Но я не могу сосредоточиться на чтении.
Ночью мне приснился мой малыш – не маленький вампир, которого я видел в логове Влада, а прежний Ян с его невинными добрыми глазенками. Но его окружали унылые серые стены замка. Потом сон стал отчетливее, и я понял, что сын жаждет вырваться из цепких когтей любвеобильной Жужанны. Ян протягивал ко мне пухлые ручонки и повторял:
«Папа, приди ко мне! Пожалуйста, папа...»
Поначалу малыш улыбался. Я хорошо знал эту робкую полуулыбку; она появлялась всякий раз, когда он боролся с подступающими слезами. Но чем сильнее сын тянулся ко мне, тем крепче вампирша сжимала его ручонки. Наконец она буквально пригвоздила мальчика к стулу, и он, сознавая свою полную беспомощность, горько разрыдался.
«Папа, приди!»
Жужанна склонилась над малышом, заслонив дальнейшую сцену черным покрывалом своих волос. Я заплакал от отчаяния и бессилия, ибо знал, что происходит за этим покровом Я собственной кожей чувствовал боль Яна, когда ее острые зубы вонзились в его нежную детскую шейку.
В следующее мгновение я увидел малыша, стоящего вместе с Жужанной возле холста с изображением Колосажателя. Их освещало колеблющееся пламя свечей. Неожиданно зеленые глаза на портрете ожили и устремили на меня свой надменный взгляд.
Я услышал, презрительный смех, сменившийся пронзительным детским криком:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Эти слова повергли меня в недоумение. Когда же я нашел, чем возразить Арминию, он заговорил снова:
– Помнишь, я сказал тебе, что договор – это обоюдоострый меч? Влад черпает силу и продлевает свое существование, отправляя в преисподнюю душу старшего сына в каждом поколении вашего рода. Но если кто-то из старших сыновей изберет путь добра и начнет уничтожать кровопийц, косвенно порожденных Владом, Колосажатель будет терять силы. Каждая душа, с которой ты снимешь ярмо вампира, ослабит его, а тебя сделает сильнее.
Я непонимающе уставился на Арминия.
– Как... как ты сказал? Все эти жуткие вещи – они что, должны отныне стать смыслом моей жизни? Я так и буду странствовать по разным местам, вбивая колья в сердца и отрезая головы.
Взгляд Арминия был добрым, но твердым, хотя я чувствовал, что старик не собирается меня принуждать.
– Тебе делать выбор, Абрахам. Борьба с вампирами станет смыслом твоей жизни только в том случае, если ты действительно хочешь освободить душу отца и всех остальных твоих предков. И если хочешь спасти от страшного проклятия своих еще нерожденных детей и все будущие поколения вашего рода.
«Брам, мальчик мой, я хочу, чтобы это проклятие исчезло вместе со мной...»
На меня навалилась чудовищная усталость. Слова Арминия стали последней каплей. У меня подкосились ноги, и я опустился на пол. Я показался сам себе муравьем, смятым и раздавленным громадным камнем, именуемым судьбой. Плохо понимая, что со мной происходит, я начал засыпать прямо здесь, у теплого очага, но Арминий с удивительной легкостью поднял меня и отнес в постель.
Во сне я вновь видел Аркадия и своих далеких предков. Их руки тянулись ко мне, губы шевелились, беззвучно умоляя о помощи.
Глава 19
ПРОДОЛЖЕНИЕ ДНЕВНИКА АБРАХАМА ВАН-ХЕЛЬСИНГА
22 декабря 1871 года
Арминий оказался прав. Хотя я больше не притрагивался к его странному зелью, обостренное восприятие и способность управлять аурой у меня сохранились, сделавшись еще сильнее от упражнений, которые я выполнял по указанию старика.
Мои дни и ночи непрерывно сочатся кровью. Иногда мне кажется, что я всю жизнь провел у Арминия в учениках, когда на самом деле со дня нашего знакомства не прошло и месяца. Я сильно устаю и постоянно хочу спать. Это состояние напоминает мне годы учебы в медицинском институте. Там мне тоже приходилось иметь дело с трупами, но тогда у меня в руках был скальпель и прочие медицинские инструменты.
Нынче я путешествую по всей Европе. Иногда какая-то сила (естественно, тут не обходится без Арминия) в мгновение ока переносит меня в ее отдаленные уголки, но чаще я передвигаюсь обычным способом, проводя долгие часы в поездах и дилижансах. Цель всегда одна – охота на «потомство» Влада. Я побывал во многих городах и городках Венгрии, Румынии, Австрии и Германии, однако мало что видел, кроме ночных улиц, кладбищ и склепов. После спасения каждой потенциальной жертвы от укуса вампира, после того как еще одна вампирская душа обретает покой, я чувствую возрастание своих сил и возможностей.
Я послал маме и Герде весточку, в двух словах попытавшись объяснить причины своего отсутствия. Но разве можно описать на бумаге то, чем я занимаюсь, без риска быть причисленным к сумасшедшим? Мне остается лишь уповать, что мама не примет мое сбивчивое письмо за бред душевнобольного. Увы, я все-таки струсил и не сообщил им, в кого превратился малыш Ян. Я прибегнул к спасительной лжи, написав о смерти нашего малыша. Не поднялась у меня рука и сообщить о судьбе Аркадия и Стефана. Эти печальные новости я расскажу маме сам, когда увижу ее... если, конечно, увижу.
Боюсь, что Герда так и не выбралась из своего ступора. Я все время помню о следах, оставленных Жужанной на ее шее, поэтому знаю, что смерть обернулась бы для Герды не избавлением от мук, а неизмеримо более страшной участью. Я не успокоюсь, пока не освобожу мою дорогую жену и не отомщу за нашего малыша.
* * *
ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН-ХЕЛЬСИНГА
9 января 1872 года
Ни сна, ни отдыха. Я коплю силы для сражения с главным врагом. Хотя с каждым разом мне все легче исполнять этот мрачный ритуал, на душе становится все тяжелее. В предрассветные часы (основное время моих расправ с вампирами) у меня едва хватает сил нести мою ношу. Тогда я опускаюсь на колени и мысленно кричу: «Отче, забери от меня чашу сию...»
Но потом кол входит в сердце, освобождаемый мною вампир испускает последний вздох, и душа его благодарит меня, ибо обретает вечный покой.
Justus et pius. Я жесток, но справедлив.
Когда я засыпаю (обычно это происходит в промежутке между восходом солнца и наступлением сумерек), я вижу тревожные сны о своих близких. Мне снятся Стефан, Герда, Аркадий, но чаще всего – малыш Ян. Они взывают ко мне – каждый из своей преисподней – и умоляют о помощи, оказать которую я пока еще не в силах.
Скоро, малыш. Уже совсем скоро.
* * *
ДНЕВНИК АБРАХАМА ВАН-ХЕЛЬСИНГА
23 января 1872 года
Я провел почти целый месяц в разъездах по Восточной Европе, и вот наконец вернулся в пристанище Арминия, чтобы отдохнуть и продолжить обучение. Он познакомил меня с древним руководством по вызыванию демонов, которое называется «Гетия, или Меньший ключ Соломона».
– Усвой, что здесь написано, – сказал мне Арминий, – и ты поймешь природу сделок с дьяволом и то, какими способами Влад поддерживает связь с темными силами.
Но я не могу сосредоточиться на чтении.
Ночью мне приснился мой малыш – не маленький вампир, которого я видел в логове Влада, а прежний Ян с его невинными добрыми глазенками. Но его окружали унылые серые стены замка. Потом сон стал отчетливее, и я понял, что сын жаждет вырваться из цепких когтей любвеобильной Жужанны. Ян протягивал ко мне пухлые ручонки и повторял:
«Папа, приди ко мне! Пожалуйста, папа...»
Поначалу малыш улыбался. Я хорошо знал эту робкую полуулыбку; она появлялась всякий раз, когда он боролся с подступающими слезами. Но чем сильнее сын тянулся ко мне, тем крепче вампирша сжимала его ручонки. Наконец она буквально пригвоздила мальчика к стулу, и он, сознавая свою полную беспомощность, горько разрыдался.
«Папа, приди!»
Жужанна склонилась над малышом, заслонив дальнейшую сцену черным покрывалом своих волос. Я заплакал от отчаяния и бессилия, ибо знал, что происходит за этим покровом Я собственной кожей чувствовал боль Яна, когда ее острые зубы вонзились в его нежную детскую шейку.
В следующее мгновение я увидел малыша, стоящего вместе с Жужанной возле холста с изображением Колосажателя. Их освещало колеблющееся пламя свечей. Неожиданно зеленые глаза на портрете ожили и устремили на меня свой надменный взгляд.
Я услышал, презрительный смех, сменившийся пронзительным детским криком:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77