То был не кто иной, как Монтегю Грейсон, известный автор светлых, солнечных книг. Увидев его сейчас, читатели испытали бы немалый шок, но, взвесив факты, признали бы, что гнев его праведен.
Посудите сами: часа три Монтегю Грейсон писал, как не знаю кто, стремясь к тому, чтобы решающая сцена была и занятной, и трогательной. Когда, взглянув в окно, он увидел Флик и Билла на дорогих сердцу клумбах, вся ненависть к герою и героине перекинулась на них. Он думал, что это -предел, но вышел, заметил сэра Джорджа и понял, что чувства к первой паре -лишь бледная тень того, что можно испытывать к образу Божьему Будь он Данте, он немедленно начал бы новую главу, чтобы поместить мерзавца в самый страшный круг ада; а так – выскочил в садик, кипя и пыхтя.
– .., сэр! Да, да,… сэр! – взревел он, нависая над сэром Джорджем, словно грозовая туча (прибавим, кстати, что утром ему не удалась партия в гольф). – Что вы тут делаете?
Сэр Джордж выпрямился со всем возможным достоинством, не забывая о том. что собака только и ждет хозяйского слова, чтобы дать волю дурным страстям.
– Моя племянница… – начал он.
– Врывается в сад, топчет,.., клумбы!..
– Простите, моя племянница…
– Вот разорвать бы вас, хр-р-р, да под розы!..
Субъект с вилами закивал, явно одобряя замысел, который принес бы пользу цветочкам. Собака задышала, как хороший астматик.
– Разрешите объяснить…
– А что объяснять? Нет, что объяснять? Безобразие какое!
– Я…
– Вы посмотрите на клумбы! Вон, вон ваши копыта!
– Племянница…
Беглецы услышали из кустов только реплики хозяина, но этого хватило, чтобы побежать дальше со всей возможной скоростью. Уважение к чужой собственности глубоко сидит почти во всех нас, и они осознали всю тяжесть своего злодеяния. Ступив на чужую клумбу, мгновенно становишься ребенком. Билл и Флик ощутили, что им – лет по десять. Именно за такие дела, чувствовали они, оставляют без варенья; и это чувство сменилось радостью лишь тогда, когда перед ними открылся луг, усеянный овцами. Что ж, при всей своей порочности, действия их помогли спастись. Беседа между хозяином и сэром Джорджем явно обещала затянуться.
– Осторожно! – крикнула Флик, падая на траву. Билл тоже упал, да так, словно его подкосили.
– Что такое? – сварливо спросил он, поскольку нервы у него все-таки сдали.
Флик показала пальцем на силуэт лимузина, рядом с которым на бледном небе четко вырисовывался профиль шофера, спокойного тем спокойствием, какое возможно, если ты умеешь выключить разум. Только дым от сигареты показывал, что он – живой.
Билл вгляделся в шофера. Он думал. В нем медленно зрел великолепный план. Судьба ему подыграла – рядом появился небольшой мальчик.
– Привет, – сказал ему Билл, ободряя улыбкой.
– Привет, – ответил мальчик с должной осторожностью. Его остренькое личико свидетельствовало о том, что заботы мира сего его гнетут. Вероятно, он терзался печалью о Вселенной.
– Полкроны заработать хочешь?
– А гдей-то?
– Вот.
– Хочу.
– Машину видишь?
– Вижу
– Дам полкроны, если будешь швырять в нее камнями.
– Камнями?
– Да.
– Эт, значит, камнями?
– Да.
– Эт в машину?
– Да.
– А мне, значит, полкроны?
– Да, да, да.
Только что казалось, что измученный мальчик не может улыбнуться, но сейчас его лицо как бы треснуло по горизонтали. Окаменев на мгновение от того, что ему заплатят кучу денег за такое приятное дело, он быстро пришел в себя, взял монету, попробовал на зуб, положил в рот – и удалился. Пока он неспешно шел через луг, царили мир и тишина. Овцы щипали траву, птицы щебетали, шофер курил.
3
Потом начались события.
Шофер стоял так спокойно не потому, что выключил разум, а потому, что наслаждался долгожданным отдыхом. Думать он как раз думал, вспоминая совет дворецкого насчет завтрашних бегов. Этот знающий человек рекомендовал ставить на Мыльного и, чем больше шофер размышлял, тем больше убеждался, что завтра, в это самое время, он будет богаче на десять шиллингов.
Раздумья его смягчили. Приближающийся мальчик не вызвал в нем особого раздражения. Вообще-то он их не любил, но сейчас – ничего, терпел как-то. Снисходительно по глядев на него, он снова предался мыслям. Значит, ставим два шиллинга…
Что-то просвистело над дорогой и ударилось о капот. Оторопев на мгновение, шофер увидел, что это – большой камень. Тут же над изгородью появилась ухмыляющаяся морда.
– А, чтоб тебе! – вскипел Огастес Бриггз. Тем временем в капот ударился второй камень.
Шофер наш не отличался тонкостью чувств. Кто-кто, а он мог бы сказать: «Цветочек нежный у ручья – простой цветочек для меня, и больше ничего». Но машину он любил пылкой, чистой любовью. Прикосновение камня коверкающей глади принесло ему такую боль, какой он не испытал бы, попади злодей в него. Коротко и страшно вскрикнув, он кинулся к изгороди.
Однако прорваться сквозь нее он не смог. Сквозь такие изгороди удачно шныряют мальчики, но не шоферы в форме. Пришлось ограничиться словами. Пока он сообщал мерзавцу, что бы он с ним сделал (конечно, не все, сразу всего не вспомнишь), беглецы вылезли из укрытия. Когда шофер обернулся на знакомый звук, машина уже трогалась с места. Когда он подбежал к шоссе, она, ведомая беззаконной рукой, уже исчезла вдали.
4
Мы рады сообщить вам, что, вернувшись в столицу, Билл первым делом отвел машину на Манчестер-сквер, к сэру Джорджу и оставил у дверей. Дорогу показывала Флик. Потом он кликнул кэб и повез свою даму в ресторан. Ему хотелось подкрепиться после таких треволнений, и оба понимали, что положение надо спокойно, неспешно обсудить.
– Понять не могу, – сказал он. когда лакей отошел от столика, который, заметим, стоял в тихом уголке, – как ваш дядя узнал, где вы! Ведь он за вами явился?
– Да, конечно. Зачем ему ехать в Баттерси?
– В общем, он знает, что вы где-то там. Что будем делать?
Флик чертила вилкой на скатерти небольшие узоры. Она. жила тихо, бывала только в таких общепризнанных пристанищах маммоны, как Риц, Кларидж или Карлтон, и здесь ее все удивляло. Она гадала, занятны или вульгарны лица за соседними столиками, когда Билл спросил снова:
– Что будем делать?
– Вот и я думаю, – сказала Флик, но как-то рассеянно, она устала. -А как называется этот ресторан?
– «Марио».
– Почему вы его выбрали?
– Вряд ли сюда заходит ваш дядя Джордж. Меня водил сюда Слинсби. А что? Вам тут не нравится?
– Мне… Ой!
Флик смотрела на дверь, и Билл с удивлением увидел, что румянец, возвратившийся под воздействием еды и питья, мгновенно исчез. Глаза так округлились, что Билл на секунду подумал, не выскочил ли чудом ее злосчастный дядя. Он повернулся и понял, что этого все-таки нет. Кто-то вошел, кто-то продвигался между столиками, но не король прессы, а молодой человек в клетчатом костюме, с противными усиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
Посудите сами: часа три Монтегю Грейсон писал, как не знаю кто, стремясь к тому, чтобы решающая сцена была и занятной, и трогательной. Когда, взглянув в окно, он увидел Флик и Билла на дорогих сердцу клумбах, вся ненависть к герою и героине перекинулась на них. Он думал, что это -предел, но вышел, заметил сэра Джорджа и понял, что чувства к первой паре -лишь бледная тень того, что можно испытывать к образу Божьему Будь он Данте, он немедленно начал бы новую главу, чтобы поместить мерзавца в самый страшный круг ада; а так – выскочил в садик, кипя и пыхтя.
– .., сэр! Да, да,… сэр! – взревел он, нависая над сэром Джорджем, словно грозовая туча (прибавим, кстати, что утром ему не удалась партия в гольф). – Что вы тут делаете?
Сэр Джордж выпрямился со всем возможным достоинством, не забывая о том. что собака только и ждет хозяйского слова, чтобы дать волю дурным страстям.
– Моя племянница… – начал он.
– Врывается в сад, топчет,.., клумбы!..
– Простите, моя племянница…
– Вот разорвать бы вас, хр-р-р, да под розы!..
Субъект с вилами закивал, явно одобряя замысел, который принес бы пользу цветочкам. Собака задышала, как хороший астматик.
– Разрешите объяснить…
– А что объяснять? Нет, что объяснять? Безобразие какое!
– Я…
– Вы посмотрите на клумбы! Вон, вон ваши копыта!
– Племянница…
Беглецы услышали из кустов только реплики хозяина, но этого хватило, чтобы побежать дальше со всей возможной скоростью. Уважение к чужой собственности глубоко сидит почти во всех нас, и они осознали всю тяжесть своего злодеяния. Ступив на чужую клумбу, мгновенно становишься ребенком. Билл и Флик ощутили, что им – лет по десять. Именно за такие дела, чувствовали они, оставляют без варенья; и это чувство сменилось радостью лишь тогда, когда перед ними открылся луг, усеянный овцами. Что ж, при всей своей порочности, действия их помогли спастись. Беседа между хозяином и сэром Джорджем явно обещала затянуться.
– Осторожно! – крикнула Флик, падая на траву. Билл тоже упал, да так, словно его подкосили.
– Что такое? – сварливо спросил он, поскольку нервы у него все-таки сдали.
Флик показала пальцем на силуэт лимузина, рядом с которым на бледном небе четко вырисовывался профиль шофера, спокойного тем спокойствием, какое возможно, если ты умеешь выключить разум. Только дым от сигареты показывал, что он – живой.
Билл вгляделся в шофера. Он думал. В нем медленно зрел великолепный план. Судьба ему подыграла – рядом появился небольшой мальчик.
– Привет, – сказал ему Билл, ободряя улыбкой.
– Привет, – ответил мальчик с должной осторожностью. Его остренькое личико свидетельствовало о том, что заботы мира сего его гнетут. Вероятно, он терзался печалью о Вселенной.
– Полкроны заработать хочешь?
– А гдей-то?
– Вот.
– Хочу.
– Машину видишь?
– Вижу
– Дам полкроны, если будешь швырять в нее камнями.
– Камнями?
– Да.
– Эт, значит, камнями?
– Да.
– Эт в машину?
– Да.
– А мне, значит, полкроны?
– Да, да, да.
Только что казалось, что измученный мальчик не может улыбнуться, но сейчас его лицо как бы треснуло по горизонтали. Окаменев на мгновение от того, что ему заплатят кучу денег за такое приятное дело, он быстро пришел в себя, взял монету, попробовал на зуб, положил в рот – и удалился. Пока он неспешно шел через луг, царили мир и тишина. Овцы щипали траву, птицы щебетали, шофер курил.
3
Потом начались события.
Шофер стоял так спокойно не потому, что выключил разум, а потому, что наслаждался долгожданным отдыхом. Думать он как раз думал, вспоминая совет дворецкого насчет завтрашних бегов. Этот знающий человек рекомендовал ставить на Мыльного и, чем больше шофер размышлял, тем больше убеждался, что завтра, в это самое время, он будет богаче на десять шиллингов.
Раздумья его смягчили. Приближающийся мальчик не вызвал в нем особого раздражения. Вообще-то он их не любил, но сейчас – ничего, терпел как-то. Снисходительно по глядев на него, он снова предался мыслям. Значит, ставим два шиллинга…
Что-то просвистело над дорогой и ударилось о капот. Оторопев на мгновение, шофер увидел, что это – большой камень. Тут же над изгородью появилась ухмыляющаяся морда.
– А, чтоб тебе! – вскипел Огастес Бриггз. Тем временем в капот ударился второй камень.
Шофер наш не отличался тонкостью чувств. Кто-кто, а он мог бы сказать: «Цветочек нежный у ручья – простой цветочек для меня, и больше ничего». Но машину он любил пылкой, чистой любовью. Прикосновение камня коверкающей глади принесло ему такую боль, какой он не испытал бы, попади злодей в него. Коротко и страшно вскрикнув, он кинулся к изгороди.
Однако прорваться сквозь нее он не смог. Сквозь такие изгороди удачно шныряют мальчики, но не шоферы в форме. Пришлось ограничиться словами. Пока он сообщал мерзавцу, что бы он с ним сделал (конечно, не все, сразу всего не вспомнишь), беглецы вылезли из укрытия. Когда шофер обернулся на знакомый звук, машина уже трогалась с места. Когда он подбежал к шоссе, она, ведомая беззаконной рукой, уже исчезла вдали.
4
Мы рады сообщить вам, что, вернувшись в столицу, Билл первым делом отвел машину на Манчестер-сквер, к сэру Джорджу и оставил у дверей. Дорогу показывала Флик. Потом он кликнул кэб и повез свою даму в ресторан. Ему хотелось подкрепиться после таких треволнений, и оба понимали, что положение надо спокойно, неспешно обсудить.
– Понять не могу, – сказал он. когда лакей отошел от столика, который, заметим, стоял в тихом уголке, – как ваш дядя узнал, где вы! Ведь он за вами явился?
– Да, конечно. Зачем ему ехать в Баттерси?
– В общем, он знает, что вы где-то там. Что будем делать?
Флик чертила вилкой на скатерти небольшие узоры. Она. жила тихо, бывала только в таких общепризнанных пристанищах маммоны, как Риц, Кларидж или Карлтон, и здесь ее все удивляло. Она гадала, занятны или вульгарны лица за соседними столиками, когда Билл спросил снова:
– Что будем делать?
– Вот и я думаю, – сказала Флик, но как-то рассеянно, она устала. -А как называется этот ресторан?
– «Марио».
– Почему вы его выбрали?
– Вряд ли сюда заходит ваш дядя Джордж. Меня водил сюда Слинсби. А что? Вам тут не нравится?
– Мне… Ой!
Флик смотрела на дверь, и Билл с удивлением увидел, что румянец, возвратившийся под воздействием еды и питья, мгновенно исчез. Глаза так округлились, что Билл на секунду подумал, не выскочил ли чудом ее злосчастный дядя. Он повернулся и понял, что этого все-таки нет. Кто-то вошел, кто-то продвигался между столиками, но не король прессы, а молодой человек в клетчатом костюме, с противными усиками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62