Она светилась доверием. Точно так же он сказал бы старому другу, что рад его видеть. Никакого смущения, никаких заиканий, как под царственным взором Алисы Кокер. Что на него тогда нашло? Как мог он подумать, что влюблен в девушку, чей взгляд наводит на него робость? Самая суть любви – а Билл полагал себя специалистом в этом вопросе – что тебе легко и радостно, как будто любимая – часть тебя.
– Флик, – сказал он, – давай поженимся, и побыстрее.
Ее глаза улыбались, самые яркие, самые голубые глаза в мире; казалось, вокзал Ватерлоо лучится нездешним светом. Эта улыбка пронизывала каждую клеточку его тела счастьем, о котором немыслимо и мечтать, словно перед путником на снежной равнине затеплилось светлое окошко. И вот, пользуясь тем, что на этот замечательном перроне все целовались, Билл нагнулся и без лишних слов поцеловал Флик, как будто скрепил подписью давным-давно согласованный договор, много раз обсужденный и устраивающий обе стороны. Очень просто и естественно. Как-то так вышло, что все сразу стало на удивление правильным и ясным, и впервые с их встречи в кипящем водовороте Билл сумел произнести связную человеческую фразу.
– Как ты здесь очутилась? – спросил он. – Я как раз собирался за тобой в Америку.
– У меня кончились деньги, пришлось телеграфировать домой, и мне ответили телеграммой, чтобы я шла к твоему дяде. Он меня и привез.
– А разве Алиса Кокер о тебе не позаботилась?
– Я у нее не была.
– Почему? Ах да, конечно. – Только теперь до Билла дошло. – Какой же я болван! Чем чаще я оглядываюсь на себя, тем больше убеждаюсь, что я -законченный кретин.
– Неправда.
– Правда. Столько времени не понимать, что люблю тебя. Ты меня на самом деле любишь, Флик?
– Конечно. Всегда любила.
– Не понимаю, за что, – честно признался Билл. – Вижу, что любишь. Чувствую. Но за что?
– За то, что ты – самый лучший.
– С ума сойти. Наверное, правда. Во всяком случае, когда ты так на меня смотришь, я в это верю.
Флик ухватила его за руку.
– Билл, милый, что нам делать?
Билл удивился.
– Пожениться, конечно. Чем скорее, тем лучше. К слову, мне придется искать работу, не можем же мы жить без денег. Но это устроится. Я чувствую, дядя Кули поможет. Главное – начать.
– Это будет очень трудно.
– Ничуть! Вот увидишь!
– Я про себя. Все считают, раз я вернулась, значит, согласна выйти за Родерика.
– Что? – честно изумился Билл. – Ты хочешь сказать, эта глупость еще не забыта? В двадцатом веке кто-то еще верит, будто девушку можно выдать замуж насильно?
– Если дядя Джордж и тетя Фрэнси что-то решили, то неважно, в каком веке это происходит.
– Но ты же не выйдешь? – встревоженно спросил Билл.
– Конечно, не выйду, – твердо отвечала Флик. – Только надо быстро что-нибудь придумать. Я точно знаю, что меня запрут. Я себя запятнала. Я -беглая. Мне лучше не рыпаться, пока ты все не устроишь. Как будет готово, сообщи.
– Я напишу.
– Нет, они увидят твое письмо, и тогда все пропало.
Она осеклась. Билл, не сводивший глаз с ее лица, увидел, что она вздрогнула.
– Что такое? – спросил он.
– Билл, – быстро зашептала Флик. – Не двигайся. Стой, где стоишь, и делай вид, что ты мне – никто. Сюда идет тетя Фрэнси. Надо было догадаться, что она приедет встречать.
Женщина, идущая по перрону, настолько отвечала представлениям Билла о сестре сэра Джорджа, что ему на мгновение показалось, будто они знакомы. Тем не менее он занервничал. Тетя Фрэнси с трудом огибала багажную тележку, и Флик воспользовалась этой заминкой.
– Не двигайся. Она решит, что мы познакомились в дороге.
– Как с тобой связаться? – быстро сказал Билл. (Враг уже обогнул чемоданы.) – Придумал. Какую газету вы читаете по утрам?
– «Ежедневный обзор». Дядя Джордж издает.
– Смотри в колонке «Крик души».
Флик кивнула и быстро обернулась к величественной тетке.
– Тетя Фрэнси! – вскричала она.
С заметной холодностью миссис Синклер Хэммонд подставила беглянке щеку. Ее распирало от желания сказать нечто такое, что не принято говорить при чужих. Длиннейшая нотация дожидалась лишь той минуты, когда Билл отойдет.
Флик повернулась к Биллу.
– До свидания, мистер Роулинсон, – весело сказала она, протягивая руку. – Спасибо, что помогли с вещами.
Билл понял намек. Он поклонился величественной тете Фрэнси и пошел прочь, чувствуя себя средневековым рыцарем, который за более спешными делами, оставил деву дракону.
Глава XV
Джадсон встречает старую знакомую.
Официант, подав кофе и сигары, удалился, и Билл, перегнувшись через стол, заговорил доверительным шепотом.
– Джадди, старик, – сказал он, – я должен тебе кое-что сообщить.
За время еды он не единожды собирался с духом, чтобы начать, но всякий раз оркестр (имевший дурную привычку неожиданно вступать с «Ля Богемия» или еще более громкой классикой) разражался очередным пароксизмом. Билл, который испытывал острую потребность излить душу, бесился. Со встречи на вокзале Ватерлоо прошла неделя. Всю эту неделю он носил в сердце тайну, и та с каждым днем все сильнее рвалась наружу. Пришло время поделиться ей хоть с кем-нибудь, а во всем большом городе на роль слушателя годился один Джадсон.
Друг с удовольствием затянулся.
– Валяй, – добродушно произнес он.
Во-первых, у него самого была припасена приятная тайна, во-вторых, он был сегодня расположен ко всему миру, а к Биллу – особенно. За последнюю неделю между ними восстановилось прежнее уважение. Сникший было Билл внезапно ожил, словно политый цветок. Он насвистывал, расхаживая по квартире, а сегодня превзошел самого себя, пригласив Джадсона пообедать в «Регенте», а после закатиться на ревю в «Альгамбру». Джадсон всецело одобрял перемену.
Билл опасливо огляделся. Официант исчез. Ближайшие посетители сидели достаточно далеко. Оркестр вышел из очередного приступа и теперь медленно оправлялся, неспособный временно производить шум. Билл решил, что можно продолжать.
– Ты не заметил, что в последние дни я несколько изменился? – спросил он.
– Еще как! – от души поддержал Джадсон. – Прямо солнечный луч.
– Так я скажу тебе, отчего. Джадди, старина, я понял, что такое любовь.
– Как, опять?! – воскликнул Джадсон.
Билл нахмурился. Он ждал большего такта.
– Если ты про Алису, – сухо сказал он, – то это было наваждение.
– Ясно.
– Теперь все по-настоящему.
– А!
– Что значит «а!»? – обиженно переспросил Билл.
– Ничего. Просто «а!» Может же, – произнес свободолюбивый Джадсон, -человек сказать «а!».
– Это прозвучало так, словно ты сомневаешься в моих словах.
– Да ничуть. Я просто подумал…
– Что?
– Ну, не слишком ли скоро? То есть, неделю назад ты сходишь с ума по Алисе, а через семь дней забываешь ее и влюбляешься в другую. Нет, я тебя не виню, – милостиво заключил Джадсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– Флик, – сказал он, – давай поженимся, и побыстрее.
Ее глаза улыбались, самые яркие, самые голубые глаза в мире; казалось, вокзал Ватерлоо лучится нездешним светом. Эта улыбка пронизывала каждую клеточку его тела счастьем, о котором немыслимо и мечтать, словно перед путником на снежной равнине затеплилось светлое окошко. И вот, пользуясь тем, что на этот замечательном перроне все целовались, Билл нагнулся и без лишних слов поцеловал Флик, как будто скрепил подписью давным-давно согласованный договор, много раз обсужденный и устраивающий обе стороны. Очень просто и естественно. Как-то так вышло, что все сразу стало на удивление правильным и ясным, и впервые с их встречи в кипящем водовороте Билл сумел произнести связную человеческую фразу.
– Как ты здесь очутилась? – спросил он. – Я как раз собирался за тобой в Америку.
– У меня кончились деньги, пришлось телеграфировать домой, и мне ответили телеграммой, чтобы я шла к твоему дяде. Он меня и привез.
– А разве Алиса Кокер о тебе не позаботилась?
– Я у нее не была.
– Почему? Ах да, конечно. – Только теперь до Билла дошло. – Какой же я болван! Чем чаще я оглядываюсь на себя, тем больше убеждаюсь, что я -законченный кретин.
– Неправда.
– Правда. Столько времени не понимать, что люблю тебя. Ты меня на самом деле любишь, Флик?
– Конечно. Всегда любила.
– Не понимаю, за что, – честно признался Билл. – Вижу, что любишь. Чувствую. Но за что?
– За то, что ты – самый лучший.
– С ума сойти. Наверное, правда. Во всяком случае, когда ты так на меня смотришь, я в это верю.
Флик ухватила его за руку.
– Билл, милый, что нам делать?
Билл удивился.
– Пожениться, конечно. Чем скорее, тем лучше. К слову, мне придется искать работу, не можем же мы жить без денег. Но это устроится. Я чувствую, дядя Кули поможет. Главное – начать.
– Это будет очень трудно.
– Ничуть! Вот увидишь!
– Я про себя. Все считают, раз я вернулась, значит, согласна выйти за Родерика.
– Что? – честно изумился Билл. – Ты хочешь сказать, эта глупость еще не забыта? В двадцатом веке кто-то еще верит, будто девушку можно выдать замуж насильно?
– Если дядя Джордж и тетя Фрэнси что-то решили, то неважно, в каком веке это происходит.
– Но ты же не выйдешь? – встревоженно спросил Билл.
– Конечно, не выйду, – твердо отвечала Флик. – Только надо быстро что-нибудь придумать. Я точно знаю, что меня запрут. Я себя запятнала. Я -беглая. Мне лучше не рыпаться, пока ты все не устроишь. Как будет готово, сообщи.
– Я напишу.
– Нет, они увидят твое письмо, и тогда все пропало.
Она осеклась. Билл, не сводивший глаз с ее лица, увидел, что она вздрогнула.
– Что такое? – спросил он.
– Билл, – быстро зашептала Флик. – Не двигайся. Стой, где стоишь, и делай вид, что ты мне – никто. Сюда идет тетя Фрэнси. Надо было догадаться, что она приедет встречать.
Женщина, идущая по перрону, настолько отвечала представлениям Билла о сестре сэра Джорджа, что ему на мгновение показалось, будто они знакомы. Тем не менее он занервничал. Тетя Фрэнси с трудом огибала багажную тележку, и Флик воспользовалась этой заминкой.
– Не двигайся. Она решит, что мы познакомились в дороге.
– Как с тобой связаться? – быстро сказал Билл. (Враг уже обогнул чемоданы.) – Придумал. Какую газету вы читаете по утрам?
– «Ежедневный обзор». Дядя Джордж издает.
– Смотри в колонке «Крик души».
Флик кивнула и быстро обернулась к величественной тетке.
– Тетя Фрэнси! – вскричала она.
С заметной холодностью миссис Синклер Хэммонд подставила беглянке щеку. Ее распирало от желания сказать нечто такое, что не принято говорить при чужих. Длиннейшая нотация дожидалась лишь той минуты, когда Билл отойдет.
Флик повернулась к Биллу.
– До свидания, мистер Роулинсон, – весело сказала она, протягивая руку. – Спасибо, что помогли с вещами.
Билл понял намек. Он поклонился величественной тете Фрэнси и пошел прочь, чувствуя себя средневековым рыцарем, который за более спешными делами, оставил деву дракону.
Глава XV
Джадсон встречает старую знакомую.
Официант, подав кофе и сигары, удалился, и Билл, перегнувшись через стол, заговорил доверительным шепотом.
– Джадди, старик, – сказал он, – я должен тебе кое-что сообщить.
За время еды он не единожды собирался с духом, чтобы начать, но всякий раз оркестр (имевший дурную привычку неожиданно вступать с «Ля Богемия» или еще более громкой классикой) разражался очередным пароксизмом. Билл, который испытывал острую потребность излить душу, бесился. Со встречи на вокзале Ватерлоо прошла неделя. Всю эту неделю он носил в сердце тайну, и та с каждым днем все сильнее рвалась наружу. Пришло время поделиться ей хоть с кем-нибудь, а во всем большом городе на роль слушателя годился один Джадсон.
Друг с удовольствием затянулся.
– Валяй, – добродушно произнес он.
Во-первых, у него самого была припасена приятная тайна, во-вторых, он был сегодня расположен ко всему миру, а к Биллу – особенно. За последнюю неделю между ними восстановилось прежнее уважение. Сникший было Билл внезапно ожил, словно политый цветок. Он насвистывал, расхаживая по квартире, а сегодня превзошел самого себя, пригласив Джадсона пообедать в «Регенте», а после закатиться на ревю в «Альгамбру». Джадсон всецело одобрял перемену.
Билл опасливо огляделся. Официант исчез. Ближайшие посетители сидели достаточно далеко. Оркестр вышел из очередного приступа и теперь медленно оправлялся, неспособный временно производить шум. Билл решил, что можно продолжать.
– Ты не заметил, что в последние дни я несколько изменился? – спросил он.
– Еще как! – от души поддержал Джадсон. – Прямо солнечный луч.
– Так я скажу тебе, отчего. Джадди, старина, я понял, что такое любовь.
– Как, опять?! – воскликнул Джадсон.
Билл нахмурился. Он ждал большего такта.
– Если ты про Алису, – сухо сказал он, – то это было наваждение.
– Ясно.
– Теперь все по-настоящему.
– А!
– Что значит «а!»? – обиженно переспросил Билл.
– Ничего. Просто «а!» Может же, – произнес свободолюбивый Джадсон, -человек сказать «а!».
– Это прозвучало так, словно ты сомневаешься в моих словах.
– Да ничуть. Я просто подумал…
– Что?
– Ну, не слишком ли скоро? То есть, неделю назад ты сходишь с ума по Алисе, а через семь дней забываешь ее и влюбляешься в другую. Нет, я тебя не виню, – милостиво заключил Джадсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62