Он не Крез, отнюдь не Крез, что бы ни болтали сплетники, чертогов не нажил и к тому же поистратился, украшая свою картинную галерею полотнами Пуссена.
– Я ничего не возьму, – услышал он.
– Бог с вами, граф! Почему же?
– Шатонефы, монсеньер, никогда не торговали лошадьми. Прошу, монсеньер, принять в подарок.
Он одержал победу, пусть маленькую, но все-таки победу над Дюбуа, сыном аптекаря.
Следующим вечером, в ассамблее, публика дивилась перемене, происшедшей с французским послом.
– Режется сам с собой в домино и никого не подпускает, – сказал Куракину молодой, насмешливый пруссак. – Сладчайший сегодня горек.
Шатонеф поднял на московита тяжелый взгляд. На приветствие едва ответил.
– Вы нездоровы?
– Собачья погода, – раздалось сквозь зубы, с утробным урчанием. – Середина августа, как вам нравится?
Указал на пустое кресло напротив, рывком смешал костяшки, задумался, возвел из них штабелек, разрушил.
– Дюбуа здесь, – услышал Борис.
Он кивнул, обронил благодарность. Шатонеф набычился, стал сооружать пирамиду. Костяшки не слушались, падали.
– Очень рад, – произнес Борис, собравшись с мыслями. – Вы представите меня?
– Не смогу, к сожалению, – отозвался граф хмуро и отодвинул костяшки. Одна упала, Борис нагнулся и подобрал.
– Понимаю, – сказал он. – Шевалье де Сент-Альбен не ищет свиданья со мной.
– Черт вас побери, мой принц! – проворчал Шатонеф с беззлобной грустью. – И развелось же мух в Гааге. Никакая стужа не пришибет.
«Муха» – кличка соглядатая, пущенная давно, кажется вездесущим «Цензором». Он писал, что они размножились и составляют немалую часть населения Гааги.
– Шевалье пришел, чтобы купить у меня жеребят, – и граф криво улыбнулся. – Что касается вашего дела… Регент обдумывает… Вы помните, что я вам говорил? Россия очень далеко. Вот если бы царь сел на трон в Мадриде… Это слова Дюбуа, мой принц. Регент изложит письменно… Не будем надоедать, это повредит вам.
Договорив, Шатонеф обмяк, будто выбился из сил. Горестные складки врезались в посеревшее лицо. Снова донесся из его угла мерный костяной стук домино.
5
Сын аптекаря обязан был своим возвышением как способностям, так и случаю.
Из школы иезуитов он вышел с отличием. Смышленый, начитанный, услужливый аббат стал секретарем вельможи, затем воспитателем в родовом замке. Тут и вмешался Случай – сей шалун при дворе истории. Он дал Гийому Дюбуа не кого иного в наперсники, как юного Филиппа Орлеанского.
Занятия науками чередовались с забавами. Наградой за приготовленный урок были сперва лакомства, прогулки, катанье на пони, потом, с годами, посещение веселого дома, ласки продажных красоток. Находчивый аббат изобретал тысячи уловок, чтобы избавить Филиппа от контроля матери – строгой и набожной немки. Ей претило все французское – язык, кухня и в особенности вольные нравы, допущенные «королем-солнцем». Дюбуа и Филипп, переодетые, убегали из замка на потайные пирушки. Наставник устраивал их в лесу, на заброшенной мельнице, в задней комнате кабачка. Он сам резвился, как мальчик, изображая клоуна Скарамуша, героя балаганных представлений. Маленький, щуплый, Дюбуа вдруг выскакивал из-за бельевой корзины или из бочки, паясничал, щекотал девиц, затевал фривольную возню.
Когда настала пора женить Филиппа, Дюбуа, советчик семьи, рекомендовал ему мадемуазель де Блуа. Сватовство, направленное аббатом, завершилось многообещающим браком. Племянник короля сочетался с дочерью короля, пусть незаконной, снискал симпатию Людовика.
В Париж, в Париж! Дюбуа отряхнул со своих ног пыль опротивевшей провинции. Филипп неразлучен с ним. Аббат печется о его карьере неусыпно.
– Дюбуа кидается в атаку, как гренадер, – говорят о нем в столице.
Сам он женился безрассудно. Ошибка далекой юности… Слава создателю, Жанетта не мешает ему. Необразованная крестьянка знает свое место, она уехала, поступила в прислуги, ничего не требует. Но есть запись в церковной книге. Для аббата не опасная, она возникает, колет глаза всякий раз, когда Дюбуа мысленно примеривает облачение епископа, красную мантию кардинала.
Мемуаристы расскажут, как Дюбуа отправился из Парижа, уложив в саквояж вино и изысканные яства. Как нагрянул в сумерки к сельскому кюре, попросился ночевать. Заодно столичный чиновник проверил, в порядке ли приходские бумаги. Порылся, нашел запись, поставил тетрадь обратно в шкаф. А ночью, под храп осоловевшего кюре, прокрался на цыпочках, вырвал страницу.
«Лживость была написана на его лбу, – скажет о Дюбуа граф Сен-Симон, автор многотомных записок. – Его отличало открытое презрение к вере, к честному слову, к порядочности, к правде… Он был слащав, подл, изворотлив, умел рассыпаться в восторгах, принимал с чрезвычайной легкостью всевозможные формы поведения, выступал во всяческих ролях, к тому же часто противоречивых в зависимости от различных целей, которые он себе ставил».
Сен-Симон, летописец галантной жизни Франции, не щадил и носителей громких титулов, – мог ли ожидать снисхождения сын аптекаря, пробравшийся к власти?
Писатель Дюкло не согласился с графом, яростно отрицавшим таланты и познания аббата. У него был острый ум, «но вне соответствия с его высоким положением и более годный к интриге, нежели к управлению».
Недовольство выскочкой достигало ушей Людовика Четырнадцатого. Духовник Лашез сказал королю:
– Любимец вашего племянника предан азартной игре и вину.
– Но он не пьянеет и не проигрывает, – ответил король.
В связи с мирными переговорами Дюбуа ездил в Англию с эскортом секретарей, слуг и… портных. В Париже еще носили «адриенны» – длинные, свободно ниспадающие платья с низким декольте. В Лондоне они оказались новинкой моды и произвели фурор, обеспечивший Дюбуа-дипломату популярность.
Для мужчин у него бутылки отборного, выдержанного бордо, молодящие снадобья, скабрезные парижские картинки, а также увесистые кошельки. Он приобрел симпатии лорда Стенхопа, привлек благосклонное внимание короля Георга.
В туманах Лондона, протестантского Лондона маячил кардинальский пурпур. Свой король не поможет – Людовик не в ладах с папой. Неизмеримо весомее слово императора. Он противник Франции, но союзник Англии.
Аббат не прекращал забот и о своем воспитаннике. Филипп честолюбив – надо развивать это качество. Средней руки военачальник, он пытался завоевать корону в Италии, Дюбуа утешал, прочил Филиппу всю Францию. Побольше смелости, поменьше разборчивости в средствах…
Филипп увлекся химией, завел лабораторию, пригласил в учителя знаменитого Гомберга. Дюбуа, как твердила потом молва, подсказал практическое приложение науки. В один год от загадочной болезни умерли герцог Бургундский с супругой и инфант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135