Один лондонский синдикат только что купил два прииска на Бире и Доминионе за миллион семьсот пятьдесят тысяч франков! Прииск N 26 на Эльдорадо покупался за два миллиона, и рабочие на нем вырабатывали каждый до шестидесяти тысяч франков! В Доминионе, на линии водораздела между реками Клондайк и Индейской, Оджильви ожидал — а он мог считаться компетентным в этом деле — общей выручки от эксплуатации в сумме свыше ста пятидесяти миллионов франков.
И однако, несмотря на все это, Бен Раддль хорошо бы делал, если бы не забывал того, что сказал доусонский врач французу Амосу Семирэ, одному из известнейших путешественников и знатоков золотоносных территорий:
— Прежде чем отправиться, обеспечьте себе койку в моем госпитале. Если во время вашего путешествия вы заразитесь золотой лихорадкой, то в этом не раскаетесь. Если вы и найдете несколько песчинок золота — они есть повсюду в стране, — то вы поплатитесь за это. Вы, наверное, схватите скорбут или что-либо другое. Тогда за двести пятьдесят франков в год вы получите у меня по абонементу койку и даровой уход врача. Все у меня абонируются. Вот вам билет.
Опыт показывал Бену Раддлю, что заботятся о нем в доусонском госпитале достаточно. Но неудержимое желание влекло его далеко от Доусона, в неисследованные области, где открывались новые прииски.
Иногда Сумми Ским справлялся у полиции относительно техасцев Гунтера и Малона, видел ли их кто-нибудь после катастрофы на Форти-Майльс-Крик.
Ответы были отрицательные. Ни тот, ни другой не возвращались в Доусон, где, благодаря их выходкам, об этом было бы известно.
В начале октября Бен Раддль смог встать с постели. Доктор Пилькокс гордился этим выздоровлением, для которого Эдита сделала столько же, сколько и он.
Но хотя инженер и был на ногах, все же он должен был беречься и не мог предпринять путешествия из Доусона в Скагуэй.
К тому же было слишком поздно. Уже падал обильный первый снег и реки начинали замерзать; навигация прекратилась как по Юкону, так и по озерам. Температура уже доходила до пятнадцати градусов ниже нуля, и сравнительно скоро можно было ожидать ее падения до пятидесяти или шестидесяти градусов.
Оба кузена взяли себе комнату в отеле на Фронт-стрит, а обедали в довольно скучном ресторане «Френч-ресторан». Говорили они мало. Но и в самой грусти сказывалась разница их характеров. Если иногда Сумми Ским, покачивая головой, говорил:
— Досаднее всего в этой истории то, что мы не успели выбраться из Доусона до зимы!..
— Досаднее всего то, что мы не продали нашего прииска до катастрофы, а еще больше — то, что мы не можем продолжать его эксплуатацию, — говорил Бен Раддль.
Вместо ответа, чтобы не завязывать бесполезного спора, Сумми Ским звал Нелуто и отправлялся на охоту в окрестности города.
Прошел еще месяц, в течение которого температура резко менялась, то опускаясь до тридцати и сорока градусов, то поднимаясь до пятнадцати или десяти ниже нуля, в зависимости от направления ветра.
За это время выздоровление Бена Раддля продвигалось заметным образом. Вскоре он смог предпринимать вместе с Сумми прогулки, день ото дня все более продолжительные. В этих прогулках вместо, Эдиты, которая была занята службой, принимала обыкновенно участие Жанна Эджертон. Для всех троих пешеходов было настоящим удовольствием ходить, когда это позволяла тихая погода, или, тепло одевшись, кататься в санях по затвердевшему снегу.
Однажды, 17 ноября, это трио, выйдя на этот раз пешком, находилось в расстоянии одного лье от Доусона к северу. Сумми Ским удачно поохотился, и все собирались уже возвращаться, как вдруг Жанна Эджерон остановилась и вскрикнула, указывая на дерево, которое находилось на расстоянии пятидесяти шагов.
— Там человек!.. Там!
— Человек? — повторил Сумми Ским.
Действительно, у дерева лежал человек. Он не двигался. Конечно, он умер, умер от холода, который в это время был как раз очень сильный.
Гуляющие все втроем побежали к нему. Незнакомцу казалось на вид лет сорок. Глаза его были закрытыми его лицо выражало сильное страдание. Он еще дышал, но так слабо, точно был уже на пороге смерти.
Бен Раддль, как будто так и должно было быть, тотчас же начал руководить оказанием помощи.
— Ты, Сумми, — говорил он отрывисто, — постарайся достать повозку. Я побегу к ближайшему жилью достать какого-нибудь подкрепляющего средства. За это время госпожа Жанна постарается растереть больного снегом и привести его в чувство.
Приказание было тотчас же исполнено. Когда Бен Раддль двинулся в путь, Сумми уже бежал со всех ног в Доусон.
Оставшись одна около больного, Жанна начала старательно его растирать. Сначала она оттерла ему лицо, затем расстегнула грубый кафтан, чтобы добраться до плеч и груди.
Из кармана больного выпал кожаный бумажник, и из него рассыпались различные бумаги. Одна из них обратила больше других на себя внимание Жанны. Она подняла ее, развернула и рассмотрела. Это был сложенный вчетверо лист бумаги, которая на сгибах от частого развертывания почти протерлась. Когда девушка раскрыла ее, это оказалась карта какого-то морского прибрежья. На ней обозначены были лишь один меридиан и одна параллель и стоял толстый красный крест в одном из пунктов карты.
Жанна опять сложила этот документ, затем, машинально положив его себе в карман, собрала и уложила в бумажник остальные бумаги. После этого она снова принялась за растирание и оживление умиравшего.
Скоро сказались результаты ее стараний. Больной начал двигаться, затем у него задрожали веки и с синих губ сорвались какие-то непонятные слова, а рука, которую он сначала хотел приложить к груди, слабо пожала руку Жанны Эджертон. Наклонившись, молодая девушка расслышала несколько слов, как будто лишенных всякого смысла:
— Там… — говорил умирающий. — Бумажник… Я даю вам… Золотой вулкан… Спасибо… Вам… Моей матери…
В это время вернулся Бен Раддль, а по дороге послышался стук приближавшегося экипажа.
— Вот что я нашла, — сказала Жанна, передавая инженеру бумажник умирающего.
Этот бумажник содержал в себе лишь письма, адресованные одному и тому же лицу, Жаку Ледену, и помеченные штемпелями Нанта или Парижа.
— Француз! — воскликнул Бен Раддль.
Минуту спустя незнакомец, впавший опять в глубокий обморок, был перенесен в экипаж, приведенный Сумми, и отвезен в доусонский госпиталь.
Глава вторая. ИСТОРИЯ УМИРАЮЩЕГО
Через несколько минут экипаж доехал до госпиталя. Незнакомец, которого привезли на нем, был помещен в той же самой палате, в которой находился до своего выздоровления Бен Раддль. Таким образом, больной мог найти полный покой.
Этим он был обязан Сумми Скиму, который воспользовался своими связями, чтобы добиться этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
И однако, несмотря на все это, Бен Раддль хорошо бы делал, если бы не забывал того, что сказал доусонский врач французу Амосу Семирэ, одному из известнейших путешественников и знатоков золотоносных территорий:
— Прежде чем отправиться, обеспечьте себе койку в моем госпитале. Если во время вашего путешествия вы заразитесь золотой лихорадкой, то в этом не раскаетесь. Если вы и найдете несколько песчинок золота — они есть повсюду в стране, — то вы поплатитесь за это. Вы, наверное, схватите скорбут или что-либо другое. Тогда за двести пятьдесят франков в год вы получите у меня по абонементу койку и даровой уход врача. Все у меня абонируются. Вот вам билет.
Опыт показывал Бену Раддлю, что заботятся о нем в доусонском госпитале достаточно. Но неудержимое желание влекло его далеко от Доусона, в неисследованные области, где открывались новые прииски.
Иногда Сумми Ским справлялся у полиции относительно техасцев Гунтера и Малона, видел ли их кто-нибудь после катастрофы на Форти-Майльс-Крик.
Ответы были отрицательные. Ни тот, ни другой не возвращались в Доусон, где, благодаря их выходкам, об этом было бы известно.
В начале октября Бен Раддль смог встать с постели. Доктор Пилькокс гордился этим выздоровлением, для которого Эдита сделала столько же, сколько и он.
Но хотя инженер и был на ногах, все же он должен был беречься и не мог предпринять путешествия из Доусона в Скагуэй.
К тому же было слишком поздно. Уже падал обильный первый снег и реки начинали замерзать; навигация прекратилась как по Юкону, так и по озерам. Температура уже доходила до пятнадцати градусов ниже нуля, и сравнительно скоро можно было ожидать ее падения до пятидесяти или шестидесяти градусов.
Оба кузена взяли себе комнату в отеле на Фронт-стрит, а обедали в довольно скучном ресторане «Френч-ресторан». Говорили они мало. Но и в самой грусти сказывалась разница их характеров. Если иногда Сумми Ским, покачивая головой, говорил:
— Досаднее всего в этой истории то, что мы не успели выбраться из Доусона до зимы!..
— Досаднее всего то, что мы не продали нашего прииска до катастрофы, а еще больше — то, что мы не можем продолжать его эксплуатацию, — говорил Бен Раддль.
Вместо ответа, чтобы не завязывать бесполезного спора, Сумми Ским звал Нелуто и отправлялся на охоту в окрестности города.
Прошел еще месяц, в течение которого температура резко менялась, то опускаясь до тридцати и сорока градусов, то поднимаясь до пятнадцати или десяти ниже нуля, в зависимости от направления ветра.
За это время выздоровление Бена Раддля продвигалось заметным образом. Вскоре он смог предпринимать вместе с Сумми прогулки, день ото дня все более продолжительные. В этих прогулках вместо, Эдиты, которая была занята службой, принимала обыкновенно участие Жанна Эджертон. Для всех троих пешеходов было настоящим удовольствием ходить, когда это позволяла тихая погода, или, тепло одевшись, кататься в санях по затвердевшему снегу.
Однажды, 17 ноября, это трио, выйдя на этот раз пешком, находилось в расстоянии одного лье от Доусона к северу. Сумми Ским удачно поохотился, и все собирались уже возвращаться, как вдруг Жанна Эджерон остановилась и вскрикнула, указывая на дерево, которое находилось на расстоянии пятидесяти шагов.
— Там человек!.. Там!
— Человек? — повторил Сумми Ским.
Действительно, у дерева лежал человек. Он не двигался. Конечно, он умер, умер от холода, который в это время был как раз очень сильный.
Гуляющие все втроем побежали к нему. Незнакомцу казалось на вид лет сорок. Глаза его были закрытыми его лицо выражало сильное страдание. Он еще дышал, но так слабо, точно был уже на пороге смерти.
Бен Раддль, как будто так и должно было быть, тотчас же начал руководить оказанием помощи.
— Ты, Сумми, — говорил он отрывисто, — постарайся достать повозку. Я побегу к ближайшему жилью достать какого-нибудь подкрепляющего средства. За это время госпожа Жанна постарается растереть больного снегом и привести его в чувство.
Приказание было тотчас же исполнено. Когда Бен Раддль двинулся в путь, Сумми уже бежал со всех ног в Доусон.
Оставшись одна около больного, Жанна начала старательно его растирать. Сначала она оттерла ему лицо, затем расстегнула грубый кафтан, чтобы добраться до плеч и груди.
Из кармана больного выпал кожаный бумажник, и из него рассыпались различные бумаги. Одна из них обратила больше других на себя внимание Жанны. Она подняла ее, развернула и рассмотрела. Это был сложенный вчетверо лист бумаги, которая на сгибах от частого развертывания почти протерлась. Когда девушка раскрыла ее, это оказалась карта какого-то морского прибрежья. На ней обозначены были лишь один меридиан и одна параллель и стоял толстый красный крест в одном из пунктов карты.
Жанна опять сложила этот документ, затем, машинально положив его себе в карман, собрала и уложила в бумажник остальные бумаги. После этого она снова принялась за растирание и оживление умиравшего.
Скоро сказались результаты ее стараний. Больной начал двигаться, затем у него задрожали веки и с синих губ сорвались какие-то непонятные слова, а рука, которую он сначала хотел приложить к груди, слабо пожала руку Жанны Эджертон. Наклонившись, молодая девушка расслышала несколько слов, как будто лишенных всякого смысла:
— Там… — говорил умирающий. — Бумажник… Я даю вам… Золотой вулкан… Спасибо… Вам… Моей матери…
В это время вернулся Бен Раддль, а по дороге послышался стук приближавшегося экипажа.
— Вот что я нашла, — сказала Жанна, передавая инженеру бумажник умирающего.
Этот бумажник содержал в себе лишь письма, адресованные одному и тому же лицу, Жаку Ледену, и помеченные штемпелями Нанта или Парижа.
— Француз! — воскликнул Бен Раддль.
Минуту спустя незнакомец, впавший опять в глубокий обморок, был перенесен в экипаж, приведенный Сумми, и отвезен в доусонский госпиталь.
Глава вторая. ИСТОРИЯ УМИРАЮЩЕГО
Через несколько минут экипаж доехал до госпиталя. Незнакомец, которого привезли на нем, был помещен в той же самой палате, в которой находился до своего выздоровления Бен Раддль. Таким образом, больной мог найти полный покой.
Этим он был обязан Сумми Скиму, который воспользовался своими связями, чтобы добиться этого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92