Хотя и не было в том большой разницы. И зачем убеждать его в том, что нет Земли и сущего на ней? Не понятно. Мысли ретивыми альвами путались в голове. Вот интересно, как встретит его отец Леонид? Опять будет гневно клеймить еретиком или благословит, как смиренный служитель своего Господа, проливая елей отпущения на израненную грехами душу. Сам Целитель, по собственному мнению, был безгрешен и непорочен. А то, что в миру был тем еще бабником, да и сейчас был горазд огладить взглядом ладную послушницу или прихожанку - не в счет, ведь согласно последним исследованиям историков даже у Иисуса с Марией Магдалиной были дети, так почему бы и нет? А то, что инок любил вкусно покушать, теша плоть, так это вовсе и не грешно, ведь в пост он скоромного не вкушал, а пиво и вовсе считал самым что ни есть монашеским питьем и поглощать его готов был ведрами, правда, когда бывал вдали от своего непосредственного начальства - отца настоятеля. О том, что гораздо более высокое начальство пристально следит за каждым шагом чада и слуги своего, монах не задумывался. Однако все это ни в коей мере не мешало ему быть хорошим человеком и достаточно толковым священником, что в сочетании и делало его просто великолепным Целителем. Паства же считала его замечательным батюшкой и к тому же почитала за провидца, что было чистой правдой. Зрить будущее у Леонида получалось очень неплохо. Алексей даже завидовал этому дару. Но, с другой стороны, в бою этот дар не был так уж полезен, как способность, к примеру, замедлить ход времени и ускользнуть за грань человеческого мира, коими Алексей владел замечательно.
Правда, ходить по миру тонких духов ему не нравилось. Там было холодно, все время сыро, как будто в приморском городе поздней осенью. И еще запах - странный настолько, что Алексей не мог его охарактеризовать, как не пытался. Необычная смесь аромата цветущей акации, запаха любимой женщины и острой вони чего-то химического. Это просто был запах не его мира, хотя для жителей мира потустороннего воздух его собственного мира был отнюдь не ароматом амброзии. Алексей собирался всеми средствами избежать религиозного спора со священником.
Переубеждать его у Алексея не было никакого желания. Ни в прошлые разы, ни сейчас. Он хорошо помнил, как вспыхивал праведным гневом чернец при всякой попытке указать на его, отца Леонида, заблуждения… Поднявшись на второй этаж учебного корпуса, а потом спустившись по узким извилистым лестницам на цокольный этаж, троица прошла по мрачному коридору со сводчатыми потолками и вышла в просторный холл жилого корпуса. Насколько Алексей был в курсе, в цокольном этаже здания жили семинаристы первого года, на втором, соответственно, второго. Третий же этаж занимали академисты и отцы-наставники. Одним из наставников, к его чести, любимым семинаристами, и был отец Леонид. Алексей отчего-то на ходу передумал идти к настоятелю и решил направиться сразу к Целителю. Деревянная лестница, недавно отремонтированная и еще даже не испоганенная покраской, вывела их на третий этаж, который разительно отличался от этажа цокольного. Для чего надо было так унижать будущих священников, селя их в полутемные катакомбы, было еще одной загадкой, предположительный ответ на которую витал в мыслях Алексея, но так и не оформился окончательно. „И тут дедовщина“, - думалось порой Фатееву.
В дверь стучать не пришлось, провидец уже ждал их, и едва Алексей с товарищами подошел к двери в его так называемую келью, она распахнулась, и отец Леонид предстал перед гостями. Невысокого роста мужчина, тонкий в кости, с длинными волосами, собранными в пучок, и редкой бородкой. Обильные возлияния и регулярное нарушение заповеди „не чревоугодничай“ никак не отражались на фигуре отца Леонида, чему Алексей не уставал удивляться и даже потихоньку завидовать. Если бы он сам в таких объемах поглощал пиво и разнообразные к нему заедки, любимой из которых у монаха являлись креветки, то через пару недель ощутимо прибавил бы в весе. А через месяц и вовсе стал бы пыхтеть при подъеме на пятый этаж. Приходилось поддерживать себя в форме, изнуряя тело упражнениями в тренажерном зале три раза в неделю и ежедневными утренними пробежками. Отец Леонид хитро прищурился, от чего стал похож на вождя мирового пролетариата, для конспирации отрастившего волосы и напялившего подрясник. Священник скрипучим голосом поприветствовал всю троицу:
– Ну-с, язычник, за чем пожаловал в обитель Господа? Умы его служителей смущать будешь или помощь нужна? - Глаза монаха улыбались по-доброму. Алексей не сомневался, что отец Леонид знает, за чем пожаловали нежданные гости, но все же счел нужным ответить.
– Да, батюшка, за помощью. Только не фыркай, отче, не мне помощь нужна. Им. -
Алексей мотнул головой в сторону своих спутников. - Они православные, так что помочь им твой дог. Для себя я не ищу у тебя поддержки. Не в этот раз. Но скоро она мне понадобиться, и ты, надеюсь, не откажешь?
– Не откажу, язычник, Господь заповедовал нам спасать даже души заблудших во тьме ереси. Давайте уж, проходите в келью. Не через порог же беседовать. Рассказывайте, что приключилось, и чем смиренный служитель церкви может вам помочь.
Келья не отличалась роскошью, как и положено было жилищу того, кто избрал своей стезей смирение плоти и отказ от мирской суеты. Простая кровать, застеленная ровно и аккуратно, как в армии. Стол. Два стула, лавка у стены. Полки с книгами. И огромный иконостас, практически во всю стену. С него скорбно смотрели на вошедших лики святых подвижников. Взгляд Спасителя с одного из образов, казалось, прожигал насквозь, выворачивал наизнанку душу и, в то же время, умиротворял. „Непонятная смесь ощущений“, - отметил про себя Алексей, не раз бывавший уже в этой келье. Всякий раз ему казалось, что Спас Ярое Око постоянно следит за ним нарисованными глазами, не признавая в нем человека, достойного находиться на святой земле. Но земля эта святая не только для православных. Давным-давно, во времена далеких предков, здесь располагалось капище Перуна. Из-под корней огромного дуба, многие столетия служившего окрестным народам местом поклонения покровителям, бил родник холодный и чистый, струями своими омывая чашу, в которую складывались корни векового исполина. В дуб были врезаны челюсти кабанов, волков, медведей. Бог воинств и героев находил временное пристанище в кроне дуба, а по особым случаям ствол исполина служил ему лестницей с небесной тверди на твердь земную. Волхвы жгли костры вокруг священного дерева, не давая им погаснуть ни на мгновение. Чуть ниже, по склону холма, раскинулась березовая роща. Светлая и привольная. В Купальские ночи в роще горели костры, но уже посвященные другому богу - молодому Яриле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Правда, ходить по миру тонких духов ему не нравилось. Там было холодно, все время сыро, как будто в приморском городе поздней осенью. И еще запах - странный настолько, что Алексей не мог его охарактеризовать, как не пытался. Необычная смесь аромата цветущей акации, запаха любимой женщины и острой вони чего-то химического. Это просто был запах не его мира, хотя для жителей мира потустороннего воздух его собственного мира был отнюдь не ароматом амброзии. Алексей собирался всеми средствами избежать религиозного спора со священником.
Переубеждать его у Алексея не было никакого желания. Ни в прошлые разы, ни сейчас. Он хорошо помнил, как вспыхивал праведным гневом чернец при всякой попытке указать на его, отца Леонида, заблуждения… Поднявшись на второй этаж учебного корпуса, а потом спустившись по узким извилистым лестницам на цокольный этаж, троица прошла по мрачному коридору со сводчатыми потолками и вышла в просторный холл жилого корпуса. Насколько Алексей был в курсе, в цокольном этаже здания жили семинаристы первого года, на втором, соответственно, второго. Третий же этаж занимали академисты и отцы-наставники. Одним из наставников, к его чести, любимым семинаристами, и был отец Леонид. Алексей отчего-то на ходу передумал идти к настоятелю и решил направиться сразу к Целителю. Деревянная лестница, недавно отремонтированная и еще даже не испоганенная покраской, вывела их на третий этаж, который разительно отличался от этажа цокольного. Для чего надо было так унижать будущих священников, селя их в полутемные катакомбы, было еще одной загадкой, предположительный ответ на которую витал в мыслях Алексея, но так и не оформился окончательно. „И тут дедовщина“, - думалось порой Фатееву.
В дверь стучать не пришлось, провидец уже ждал их, и едва Алексей с товарищами подошел к двери в его так называемую келью, она распахнулась, и отец Леонид предстал перед гостями. Невысокого роста мужчина, тонкий в кости, с длинными волосами, собранными в пучок, и редкой бородкой. Обильные возлияния и регулярное нарушение заповеди „не чревоугодничай“ никак не отражались на фигуре отца Леонида, чему Алексей не уставал удивляться и даже потихоньку завидовать. Если бы он сам в таких объемах поглощал пиво и разнообразные к нему заедки, любимой из которых у монаха являлись креветки, то через пару недель ощутимо прибавил бы в весе. А через месяц и вовсе стал бы пыхтеть при подъеме на пятый этаж. Приходилось поддерживать себя в форме, изнуряя тело упражнениями в тренажерном зале три раза в неделю и ежедневными утренними пробежками. Отец Леонид хитро прищурился, от чего стал похож на вождя мирового пролетариата, для конспирации отрастившего волосы и напялившего подрясник. Священник скрипучим голосом поприветствовал всю троицу:
– Ну-с, язычник, за чем пожаловал в обитель Господа? Умы его служителей смущать будешь или помощь нужна? - Глаза монаха улыбались по-доброму. Алексей не сомневался, что отец Леонид знает, за чем пожаловали нежданные гости, но все же счел нужным ответить.
– Да, батюшка, за помощью. Только не фыркай, отче, не мне помощь нужна. Им. -
Алексей мотнул головой в сторону своих спутников. - Они православные, так что помочь им твой дог. Для себя я не ищу у тебя поддержки. Не в этот раз. Но скоро она мне понадобиться, и ты, надеюсь, не откажешь?
– Не откажу, язычник, Господь заповедовал нам спасать даже души заблудших во тьме ереси. Давайте уж, проходите в келью. Не через порог же беседовать. Рассказывайте, что приключилось, и чем смиренный служитель церкви может вам помочь.
Келья не отличалась роскошью, как и положено было жилищу того, кто избрал своей стезей смирение плоти и отказ от мирской суеты. Простая кровать, застеленная ровно и аккуратно, как в армии. Стол. Два стула, лавка у стены. Полки с книгами. И огромный иконостас, практически во всю стену. С него скорбно смотрели на вошедших лики святых подвижников. Взгляд Спасителя с одного из образов, казалось, прожигал насквозь, выворачивал наизнанку душу и, в то же время, умиротворял. „Непонятная смесь ощущений“, - отметил про себя Алексей, не раз бывавший уже в этой келье. Всякий раз ему казалось, что Спас Ярое Око постоянно следит за ним нарисованными глазами, не признавая в нем человека, достойного находиться на святой земле. Но земля эта святая не только для православных. Давным-давно, во времена далеких предков, здесь располагалось капище Перуна. Из-под корней огромного дуба, многие столетия служившего окрестным народам местом поклонения покровителям, бил родник холодный и чистый, струями своими омывая чашу, в которую складывались корни векового исполина. В дуб были врезаны челюсти кабанов, волков, медведей. Бог воинств и героев находил временное пристанище в кроне дуба, а по особым случаям ствол исполина служил ему лестницей с небесной тверди на твердь земную. Волхвы жгли костры вокруг священного дерева, не давая им погаснуть ни на мгновение. Чуть ниже, по склону холма, раскинулась березовая роща. Светлая и привольная. В Купальские ночи в роще горели костры, но уже посвященные другому богу - молодому Яриле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76