Пять небольших новелл. О людях ярких, интересных всем. Юная балерина из Перми, блистательно начавшая свой первый сезон в Большом театре. Молодой физик из Дубны, получивший Ленинскую премию. Молодой летчик-космонавт. Молодой рабочий, вставший на пути ростовских бандитов и погибший от их пули, — об этом деле тогда много писали. И кто-нибудь еще. Все комсомольцы, ибо кто же у нас не комсомолец? «Ты на подвиг зовешь, комсомольский билет».
Эту идею он и изложил в кабинете главного редактора творческого объединения «Экран».
— А что, мне нравится, я даже не ожидал, — энергично заявил Толкачев, приглашенный на совещание в качестве постановщика будущего шедевра. — Но почему только три части? Пять новелл — это как минимум пять частей! Нужно ли говорить, какая огромная идеологическая нагрузка ложится на наш фильм?
Он говорил еще довольно долго и горячо, хотя все сразу все поняли. Три части — это короткометражка. От трехсот до пятисот рублей за часть сценаристу и столько же постановочных режиссеру. А пять частей — это уже полнометражный фильм, и оплата за каждую часть — от пятисот до тысячи. Было за что бороться.
Но главный редактор был из тех, кого дешевой публицистикой не прошибешь. Если заведующая сценарным отделом была вобла, то главный был сом. Он флегматично выслушал вдохновенную толкачевскую тираду и сказал:
— Три части — все. Двух лишних частей в плане нет.
— В Центральном комитете комсомола нас не поймут! — сурово предупредил Толкачев.
Лозовский ожидал, что сом шуганет из кабинета этого нахального щуренка, но тот немного подремал и предложил решение, не лишенное бюрократической элегантности:
— Пусть напишут письмо председателю Гостелерадио. Как он решит, так и будет. А еще лучше — пусть финансируют картину. Тогда хоть десять частей.
— Письмо-то напишут, у них не заржавеет, — заметил Лозовский. — А насчет финансировать — сомневаюсь.
— А вы попробуйте, — посоветовал сом.
— И попробуем! — с угрозой пообещал Толкачев. — Сегодня же!
На этом совещание закончилось.
В ЦК комсомола их встретила ответорганизатор отдела культуры, энергичная пожилая девушка Ира, и сразу внесла ясность:
— Письмо напишем. Финансировать не будем. Телевидение существует на деньги налогоплательщиков, а большинство из них — молодежь. Так что нечего. Второе. Что делать со старым сценарием? Нельзя из него хоть что-то использовать?
— Ни строчки, — отрезал Лозовский.
— Но ведь тебе за половину денег тоже работать не резон, правильно?
— Правильно, — подтвердил он, охотно простив ей за такую постановку вопроса панибратское «ты».
— О чем мы говорим? Давайте говорить о фильме! — нетерпеливо предложил Толкачев. Понятно, что деньги сценариста его мало интересовали, но, по мнению Лозовского, он мог бы не демонстрировать этого так явно.
— Сейчас поговорим, — отмахнулась девушка Ира. — Как же быть? Алик Попов работал, ему нужно заплатить. Каждый труд должен быть оплачен. Правильно?
— Все, что Алик Попов получил в жизни, он получил от комсомола, — раздумчиво проговорил Лозовский. — Квартиру. Должность. Машину. Может, пора ему сделать что-нибудь для комсомола бесплатно?
Она с уважением на него посмотрела:
— Мысленно аплодирую. Так я ему и скажу. Ты случайно на комсомоле не работал?
— Работал, — почти не соврал Лозовский. Его действительно однажды выбрали членом райкома комсомола по квоте для молодой творческой интеллигенции, но сразу выгнали за то, что на пьянке после отчетно-выборной конференции он набил морду инструктору орготдела. Хотели выгнать и из комсомола, но тогда пришлось бы выгнать и инструктора, так как в тот вечер он тоже был на бровях, хватал комсомольских активисток за сиськи, за что и схлопотал.
— Так ты, оказывается, наш братишка! — обрадовалась девушка Ира. — Я и вижу: умеешь решать вопросы. А теперь о фильме. Мне все нравится. Кроме одного. Для чего про бандитов?
— Не про бандитов, — решительно возразил Лозовский. — Про комсомольца, который встал на пути бандитов.
— Все равно. Получается, что пятая часть нашей жизни связана с бандитами. Это правильно? Это неправильно! А балерина? А физик? Они прекрасные люди, но где рабочая молодежь? Где молодые сельские труженики? Где молодые строители? Ко дню Победы откроют сквозное движение по БАМу. Огромное событие! Как можно в фильме обойтись без него?
— Тогда уж нужен и шахтер, и нефтяник, — подсказал Лозовский. — А как без ткачихи?
— И ткачиха нужна! — одобрила она, не заметив иронии. — И молодой воин! Физик и балерина тоже пусть будут. Но на своем месте!
Через час на листе перед ней красовались двенадцать фамилий и адресов героев будущего фильма. От БАМа (молодой строитель) до Северодвинска (молодой воин). От Тюмени (молодой нефтяник) до Кулунды (молодой колхозник). Был даже Термез (молодой хлопкороб). Физик не влез. Про бандитов и говорить нечего. Такой прыти не ожидал даже Толкачев. После ожесточенных споров список удалось умять до восьми фамилий. На этом этапе вылетела балерина.
Глухая душевная тоска охватила Лозовского. Он заранее ненавидел героев будущего фильма. Он ненавидел молодого воина из Северодвинска, молодого хлопкороба из Термеза, молодую доярку из деревни Парашино Мухосранского района Смоленской области. Но особенную ненависть и отвращение почему-то вызывали у него молодые строители БАМа. Не те, кем они были в действительности, а те, какими будут на экране. Исполненные решимости. Не ведающие сомнений. Молодыми сердцами преданные идеям.
Единственное, что Лозовского утешало — то, что теперь уж наверняка фильм будет полнометражным с соответствующей оплатой.
Письмо из ЦК комсомола с просьбой увеличить объем фильма до пяти частей в тот же день было подписано секретарем по идеологии и передано в приемную председателя Гостелерадио, а еще через неделю спустилось в «Экран». К этому времени уже был утвержден сценарный план, по нему составлена смета, сформирована съемочная группа. Она с великой помпой, талантливо срежиссированной Толкачевым, — как на подвиг, к которому зовет комсомольский билет, — готовилась к отъезду в Тынду, чтобы увековечить первый поезд, который в сороковую годовщину победы советского народа над фашистской Германией пройдет по БАМу.
На письме стояла резолюция председателя Гостелерадио:
«Разрешаю увеличить объем фильма до пяти частей».
И приписка:
«С оплатой авторского гонорара по ставкам короткометражного кино».
Толкачев смотрел на приписку, мучительно трудно постигая заключенный в ней смысл.
— Знаешь, как это называется? — пришел ему на помощь Лозовский. — Пошли по шерсть, вернулись стрижеными. Ты не просил его не мыслить шаблонно?
Толкачев злобно промолчал, а на другой день улетел в Будапешт, где шел фестиваль спортивных фильмов, в конкурсной программе которого была его короткометражка про фигуристов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Эту идею он и изложил в кабинете главного редактора творческого объединения «Экран».
— А что, мне нравится, я даже не ожидал, — энергично заявил Толкачев, приглашенный на совещание в качестве постановщика будущего шедевра. — Но почему только три части? Пять новелл — это как минимум пять частей! Нужно ли говорить, какая огромная идеологическая нагрузка ложится на наш фильм?
Он говорил еще довольно долго и горячо, хотя все сразу все поняли. Три части — это короткометражка. От трехсот до пятисот рублей за часть сценаристу и столько же постановочных режиссеру. А пять частей — это уже полнометражный фильм, и оплата за каждую часть — от пятисот до тысячи. Было за что бороться.
Но главный редактор был из тех, кого дешевой публицистикой не прошибешь. Если заведующая сценарным отделом была вобла, то главный был сом. Он флегматично выслушал вдохновенную толкачевскую тираду и сказал:
— Три части — все. Двух лишних частей в плане нет.
— В Центральном комитете комсомола нас не поймут! — сурово предупредил Толкачев.
Лозовский ожидал, что сом шуганет из кабинета этого нахального щуренка, но тот немного подремал и предложил решение, не лишенное бюрократической элегантности:
— Пусть напишут письмо председателю Гостелерадио. Как он решит, так и будет. А еще лучше — пусть финансируют картину. Тогда хоть десять частей.
— Письмо-то напишут, у них не заржавеет, — заметил Лозовский. — А насчет финансировать — сомневаюсь.
— А вы попробуйте, — посоветовал сом.
— И попробуем! — с угрозой пообещал Толкачев. — Сегодня же!
На этом совещание закончилось.
В ЦК комсомола их встретила ответорганизатор отдела культуры, энергичная пожилая девушка Ира, и сразу внесла ясность:
— Письмо напишем. Финансировать не будем. Телевидение существует на деньги налогоплательщиков, а большинство из них — молодежь. Так что нечего. Второе. Что делать со старым сценарием? Нельзя из него хоть что-то использовать?
— Ни строчки, — отрезал Лозовский.
— Но ведь тебе за половину денег тоже работать не резон, правильно?
— Правильно, — подтвердил он, охотно простив ей за такую постановку вопроса панибратское «ты».
— О чем мы говорим? Давайте говорить о фильме! — нетерпеливо предложил Толкачев. Понятно, что деньги сценариста его мало интересовали, но, по мнению Лозовского, он мог бы не демонстрировать этого так явно.
— Сейчас поговорим, — отмахнулась девушка Ира. — Как же быть? Алик Попов работал, ему нужно заплатить. Каждый труд должен быть оплачен. Правильно?
— Все, что Алик Попов получил в жизни, он получил от комсомола, — раздумчиво проговорил Лозовский. — Квартиру. Должность. Машину. Может, пора ему сделать что-нибудь для комсомола бесплатно?
Она с уважением на него посмотрела:
— Мысленно аплодирую. Так я ему и скажу. Ты случайно на комсомоле не работал?
— Работал, — почти не соврал Лозовский. Его действительно однажды выбрали членом райкома комсомола по квоте для молодой творческой интеллигенции, но сразу выгнали за то, что на пьянке после отчетно-выборной конференции он набил морду инструктору орготдела. Хотели выгнать и из комсомола, но тогда пришлось бы выгнать и инструктора, так как в тот вечер он тоже был на бровях, хватал комсомольских активисток за сиськи, за что и схлопотал.
— Так ты, оказывается, наш братишка! — обрадовалась девушка Ира. — Я и вижу: умеешь решать вопросы. А теперь о фильме. Мне все нравится. Кроме одного. Для чего про бандитов?
— Не про бандитов, — решительно возразил Лозовский. — Про комсомольца, который встал на пути бандитов.
— Все равно. Получается, что пятая часть нашей жизни связана с бандитами. Это правильно? Это неправильно! А балерина? А физик? Они прекрасные люди, но где рабочая молодежь? Где молодые сельские труженики? Где молодые строители? Ко дню Победы откроют сквозное движение по БАМу. Огромное событие! Как можно в фильме обойтись без него?
— Тогда уж нужен и шахтер, и нефтяник, — подсказал Лозовский. — А как без ткачихи?
— И ткачиха нужна! — одобрила она, не заметив иронии. — И молодой воин! Физик и балерина тоже пусть будут. Но на своем месте!
Через час на листе перед ней красовались двенадцать фамилий и адресов героев будущего фильма. От БАМа (молодой строитель) до Северодвинска (молодой воин). От Тюмени (молодой нефтяник) до Кулунды (молодой колхозник). Был даже Термез (молодой хлопкороб). Физик не влез. Про бандитов и говорить нечего. Такой прыти не ожидал даже Толкачев. После ожесточенных споров список удалось умять до восьми фамилий. На этом этапе вылетела балерина.
Глухая душевная тоска охватила Лозовского. Он заранее ненавидел героев будущего фильма. Он ненавидел молодого воина из Северодвинска, молодого хлопкороба из Термеза, молодую доярку из деревни Парашино Мухосранского района Смоленской области. Но особенную ненависть и отвращение почему-то вызывали у него молодые строители БАМа. Не те, кем они были в действительности, а те, какими будут на экране. Исполненные решимости. Не ведающие сомнений. Молодыми сердцами преданные идеям.
Единственное, что Лозовского утешало — то, что теперь уж наверняка фильм будет полнометражным с соответствующей оплатой.
Письмо из ЦК комсомола с просьбой увеличить объем фильма до пяти частей в тот же день было подписано секретарем по идеологии и передано в приемную председателя Гостелерадио, а еще через неделю спустилось в «Экран». К этому времени уже был утвержден сценарный план, по нему составлена смета, сформирована съемочная группа. Она с великой помпой, талантливо срежиссированной Толкачевым, — как на подвиг, к которому зовет комсомольский билет, — готовилась к отъезду в Тынду, чтобы увековечить первый поезд, который в сороковую годовщину победы советского народа над фашистской Германией пройдет по БАМу.
На письме стояла резолюция председателя Гостелерадио:
«Разрешаю увеличить объем фильма до пяти частей».
И приписка:
«С оплатой авторского гонорара по ставкам короткометражного кино».
Толкачев смотрел на приписку, мучительно трудно постигая заключенный в ней смысл.
— Знаешь, как это называется? — пришел ему на помощь Лозовский. — Пошли по шерсть, вернулись стрижеными. Ты не просил его не мыслить шаблонно?
Толкачев злобно промолчал, а на другой день улетел в Будапешт, где шел фестиваль спортивных фильмов, в конкурсной программе которого была его короткометражка про фигуристов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100