Или применил какую-то новую технологию. Это раньше было — обмен передовым опытом. А сейчас передовой опыт — «ноу хау». Очень больших бабок стоит. Потому и не любят чужих глаз... Скажите,
Владимир Иванович, вы ведете свое расследование? Я бы мог...
— Нет! — перебил Лозовский. — И ты не суйся. Даже не пытайся. Этим должны заниматься профессионалы. Мы обратимся к генеральному прокурору, он возьмет дело под свой контроль.
— На том и заглохнет, — разочарованно заключил Эдик. — А я думал, что Степаныч был вашим другом.
— Он не был моим другом. Он мой друг. И останется им.
Теперь уже навсегда. Ладно. Иди к машине, догоню.
Эдик ушел. Лозовский поднялся со скамьи и снял шапку.
— Пусть земля тебе будет пухом, Коля.
Глотнул из горла, поставил бутылку с остатками водки в снег под снимком Степанова, прикрыл горбушкой.
—Теперь тебе можно.
«Он вас любил, Володя, он вас любил».
Когда Лозовский выбрел с кладбища на шоссе, рядом с редакционной «Нивой» стоял темно-зеленый «лендкрузер» с черными защитными дугами и галогенными фарами на верхней консоли. Водитель сидел в машине, а пассажир прохаживался по обочине. Он был в черном кожаном меховом пальто, на голове чуть набекрень, надвинутая до бровей, была большая шапка из огненно-красного лисьего меха.
— Здравствуйте, Лозовский, — не подавая руки, проговорил он. — Я знал, что мы встретимся. Но не думал, что в таком необычном месте и при таких необычных обстоятельствах.
Это был президент ОАО «Союз» Кольцов, на котором странным образом замкнулись два сюжета из жизни Лозовского, судьбы двух близких ему людей — журналиста Николая Степанова и генерального директора компании «Нюда-нефть» Бориса Федоровича Христича.
III
Уже первое упоминание Христича в письме Кольцова главному редактору «Российского курьера» заставило Лозовского помрачнеть. Давняя история о том, как он попытался защитить Христича и что из этого вышло, была для него одним из самых неприятных, самых тягостных воспоминаний.
В свое время, предложив Попову очерк о Христиче и получив отлуп по той причине, что Христич из комсомольского возраста вышел и при всех его заслугах публикация очерка о нем в молодежном журнале неуместна, Лозовский не отступился. Ему понравился Христич. Он был из тех фанатично увлеченных своим делом людей, которые всегда вызывали у Лозовского легкую зависть и острое сознание собственной недоделанности. Еще в юности им повезло найти свое дело, они занимались только своим делом, а все остальное приходило как бы само собой, без их участия и усилий. Дело двигало их, приносило материальные блага, высокие должности, звания и награды. В тридцать лет они становились докторами наук, в тридцать пять генералами, в сорок руководителями крупнейших комбинатов и строек.
Таким был и Борис Федорович Христич, серб по происхождению, семью которого еще в девятнадцатом веке ветрами истории занесло в Приазовье. Восемнадцатилетним студентом Московского института имени Губкина он впервые попал в Западную Сибирь, в экспедицию, которой руководил легендарный Фарман Салманов. Это и предопределило его судьбу. Летом 85-го года, когда Лозовский с ним познакомился, он уже несколько лет был лауреатом Ленинской премии, Героем Социалистического Труда, доктором наук, хотя ему не исполнилось и пятидесяти.
Рослый, жилистый, со смуглым, несколько высокомерным лицом, с легкой сединой в черных вьющихся волосах, он словно был подключен к неиссякаемому источнику энергии. Рабочий день у него заканчивался не раньше полуночи, а уже в пять утра перед управлением, размещавшемся в большом рубленом доме на окраине Нижневартовска, только начавшего прорастать из болота белыми кварталами многоэтажек, порыкивал зеленый, плоский, как колорадский жук, вездеход «Газ-47» или тяжело приземлялся, вздымая тучи пыли и листьев, вертолет Ми-8.
И очень понравилась Лозовскому цитата на листе ватмана над столом в его кабинете:
«Если трудности кажутся непреодолимыми, значит близок успех. Анахарсис Клод, IV век до н.э.»
Кто такой Анахарсис Клод, живший в четвертом веке до новой эры, хозяин кабинета не знал. Не узнал этого и Лозовский, хотя позже рылся в энциклопедиях. Но фраза запомнилась своей парадоксальностью и заменила в сознании Лозовского бледный ее аналог из популярного тогда шлягера Аллы Пугачевой: «Если долго мучиться, что-нибудь получится».
При знакомстве Христич отнесся к Лозовскому с некоторой пренебрежительностью, с какой серьезный человек, занятый серьезным делом, только и может относиться к сценаристу фильма «Ты на подвиг зовешь, комсомольский билет». Но потом, почувствовав неподдельный уважительный интерес к себе, оттаял, возил по промыслам, знакомил с мастерами и бригадирами, показывал скважины, как хороший хозяин показывает высокоудойных коров: эта скважина может давать столько-то нефти в сутки, а та столько-то.
Цифры ничего не говорили Лозовскому, он понимал лишь, что это много. Однажды уточнил:
— Может давать. А сколько дает?
— Столько и дает, — с неожиданной злостью ответил Христич и помрачнел, замкнулся, ушел в себя.
В нем угадывался какой-то надрыв, глубинная раздраженность, причин которой Лозовский не понимал, пока однажды вечером, у костра на таежной заимке, Христича не прорвало. То ли выпито было многовато, то ли накопилось в душе и рвалось наружу. Тогда Лозовский и узнал, что все успехи советских нефтяников, о которых с гордостью рапортовали на съездах, есть результат злостного браконьерства. Месторождение, которое могло работать сто лет, при хищническом выкачивании нефти истощалось за десятилетие, извлекалось не больше пятнадцати процентов запасов, а все остальное оказывалось недоступным по каким-то геологическим причинам, из которых Лозовский уяснил лишь то, что горизонты обводняются и для месторождения это очень плохо. Между тем существуют газлифтный, глубиннонасосный и еще какие-то способы, которые позволяют брать из пластов до девяноста процентов нефти, но никому это не нужно.
— Курвы! — выругался Христич. — Попомни мои слова: наши внуки нас проклянут!
Это было тем более трогательно, что детей у него не было, соответственно и внуков быть не могло. Его жена Наина Евгеньевна, высокая стройная красавица с большими нежными глазами газели, была из Баку, где смешение кровей иногда рождает удивительные женские характеры — с русской своевольностью и восточной преданностью. Она приехала в Тюмень на преддипломную практику, без памяти влюбилась в Христича и сопровождала его во всех сибирских экспедициях, быт которых не слишком-то пригоден для женщин. Скорее всего, как это часто случается, застудила придатки и детей иметь не могла.
Сама проблема нерационального использования природных богатств не вызвала у Лозовского желания немедленно взяться за перо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Владимир Иванович, вы ведете свое расследование? Я бы мог...
— Нет! — перебил Лозовский. — И ты не суйся. Даже не пытайся. Этим должны заниматься профессионалы. Мы обратимся к генеральному прокурору, он возьмет дело под свой контроль.
— На том и заглохнет, — разочарованно заключил Эдик. — А я думал, что Степаныч был вашим другом.
— Он не был моим другом. Он мой друг. И останется им.
Теперь уже навсегда. Ладно. Иди к машине, догоню.
Эдик ушел. Лозовский поднялся со скамьи и снял шапку.
— Пусть земля тебе будет пухом, Коля.
Глотнул из горла, поставил бутылку с остатками водки в снег под снимком Степанова, прикрыл горбушкой.
—Теперь тебе можно.
«Он вас любил, Володя, он вас любил».
Когда Лозовский выбрел с кладбища на шоссе, рядом с редакционной «Нивой» стоял темно-зеленый «лендкрузер» с черными защитными дугами и галогенными фарами на верхней консоли. Водитель сидел в машине, а пассажир прохаживался по обочине. Он был в черном кожаном меховом пальто, на голове чуть набекрень, надвинутая до бровей, была большая шапка из огненно-красного лисьего меха.
— Здравствуйте, Лозовский, — не подавая руки, проговорил он. — Я знал, что мы встретимся. Но не думал, что в таком необычном месте и при таких необычных обстоятельствах.
Это был президент ОАО «Союз» Кольцов, на котором странным образом замкнулись два сюжета из жизни Лозовского, судьбы двух близких ему людей — журналиста Николая Степанова и генерального директора компании «Нюда-нефть» Бориса Федоровича Христича.
III
Уже первое упоминание Христича в письме Кольцова главному редактору «Российского курьера» заставило Лозовского помрачнеть. Давняя история о том, как он попытался защитить Христича и что из этого вышло, была для него одним из самых неприятных, самых тягостных воспоминаний.
В свое время, предложив Попову очерк о Христиче и получив отлуп по той причине, что Христич из комсомольского возраста вышел и при всех его заслугах публикация очерка о нем в молодежном журнале неуместна, Лозовский не отступился. Ему понравился Христич. Он был из тех фанатично увлеченных своим делом людей, которые всегда вызывали у Лозовского легкую зависть и острое сознание собственной недоделанности. Еще в юности им повезло найти свое дело, они занимались только своим делом, а все остальное приходило как бы само собой, без их участия и усилий. Дело двигало их, приносило материальные блага, высокие должности, звания и награды. В тридцать лет они становились докторами наук, в тридцать пять генералами, в сорок руководителями крупнейших комбинатов и строек.
Таким был и Борис Федорович Христич, серб по происхождению, семью которого еще в девятнадцатом веке ветрами истории занесло в Приазовье. Восемнадцатилетним студентом Московского института имени Губкина он впервые попал в Западную Сибирь, в экспедицию, которой руководил легендарный Фарман Салманов. Это и предопределило его судьбу. Летом 85-го года, когда Лозовский с ним познакомился, он уже несколько лет был лауреатом Ленинской премии, Героем Социалистического Труда, доктором наук, хотя ему не исполнилось и пятидесяти.
Рослый, жилистый, со смуглым, несколько высокомерным лицом, с легкой сединой в черных вьющихся волосах, он словно был подключен к неиссякаемому источнику энергии. Рабочий день у него заканчивался не раньше полуночи, а уже в пять утра перед управлением, размещавшемся в большом рубленом доме на окраине Нижневартовска, только начавшего прорастать из болота белыми кварталами многоэтажек, порыкивал зеленый, плоский, как колорадский жук, вездеход «Газ-47» или тяжело приземлялся, вздымая тучи пыли и листьев, вертолет Ми-8.
И очень понравилась Лозовскому цитата на листе ватмана над столом в его кабинете:
«Если трудности кажутся непреодолимыми, значит близок успех. Анахарсис Клод, IV век до н.э.»
Кто такой Анахарсис Клод, живший в четвертом веке до новой эры, хозяин кабинета не знал. Не узнал этого и Лозовский, хотя позже рылся в энциклопедиях. Но фраза запомнилась своей парадоксальностью и заменила в сознании Лозовского бледный ее аналог из популярного тогда шлягера Аллы Пугачевой: «Если долго мучиться, что-нибудь получится».
При знакомстве Христич отнесся к Лозовскому с некоторой пренебрежительностью, с какой серьезный человек, занятый серьезным делом, только и может относиться к сценаристу фильма «Ты на подвиг зовешь, комсомольский билет». Но потом, почувствовав неподдельный уважительный интерес к себе, оттаял, возил по промыслам, знакомил с мастерами и бригадирами, показывал скважины, как хороший хозяин показывает высокоудойных коров: эта скважина может давать столько-то нефти в сутки, а та столько-то.
Цифры ничего не говорили Лозовскому, он понимал лишь, что это много. Однажды уточнил:
— Может давать. А сколько дает?
— Столько и дает, — с неожиданной злостью ответил Христич и помрачнел, замкнулся, ушел в себя.
В нем угадывался какой-то надрыв, глубинная раздраженность, причин которой Лозовский не понимал, пока однажды вечером, у костра на таежной заимке, Христича не прорвало. То ли выпито было многовато, то ли накопилось в душе и рвалось наружу. Тогда Лозовский и узнал, что все успехи советских нефтяников, о которых с гордостью рапортовали на съездах, есть результат злостного браконьерства. Месторождение, которое могло работать сто лет, при хищническом выкачивании нефти истощалось за десятилетие, извлекалось не больше пятнадцати процентов запасов, а все остальное оказывалось недоступным по каким-то геологическим причинам, из которых Лозовский уяснил лишь то, что горизонты обводняются и для месторождения это очень плохо. Между тем существуют газлифтный, глубиннонасосный и еще какие-то способы, которые позволяют брать из пластов до девяноста процентов нефти, но никому это не нужно.
— Курвы! — выругался Христич. — Попомни мои слова: наши внуки нас проклянут!
Это было тем более трогательно, что детей у него не было, соответственно и внуков быть не могло. Его жена Наина Евгеньевна, высокая стройная красавица с большими нежными глазами газели, была из Баку, где смешение кровей иногда рождает удивительные женские характеры — с русской своевольностью и восточной преданностью. Она приехала в Тюмень на преддипломную практику, без памяти влюбилась в Христича и сопровождала его во всех сибирских экспедициях, быт которых не слишком-то пригоден для женщин. Скорее всего, как это часто случается, застудила придатки и детей иметь не могла.
Сама проблема нерационального использования природных богатств не вызвала у Лозовского желания немедленно взяться за перо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100