Сестра Поленова художница Елена Дмитриевна писала в апреле 1884 года Наталье Васильевне в Рим: «Была у Виктора Михайловича и там встретила Репина, который только что приехал сегодня из Петербурга. Викт. Мих. страшно много работает, очень устает, сильно, бедный, похудел. Алекс. Влад. говорила мне, что он так утомляется и вместе с тем возбуждается работой, что не может спать. Нехорошо…»
О том же посещении она написала и Елизавете Григорьевне: «Вы как-то спрашивали про Виктора Мих. Вообразите, вчера в первый раз с осени добралась до них, вот далеко-то они заехали. Он бодр и весел, но очень устает на работе. Фрески его хороши, но мне кажется, их судьба та же, что почти всех его произведений: задумано удивительно в угле – чудесно (одна – ужин, еще стоит не тронутая краской). Та, которая только подмалевана, – охота на мамонта – тоже поразительно сильно действует. Но те, которые больше сделаны, значительно слабее. С поразительной силой он начинает, а потом какая-то вялость является. Я думаю, эта черта характера и вряд ли тут что-либо может помочь. Его торопят кончить к концу апреля, к приезду царской фамилии, – вряд ли поспеет…»
Васнецов не только к концу апреля не успел закончить работу, ему не хватило для этого всего 1884 года.
Весь фриз занимал по длине двадцать пять метров. Шестнадцать метров и три метра плюс два окна и внизу две несимметричные двери.
Фриз смотрится слева направо. Пещера, женщины, юная красавица, мать, кормящая грудью младенца. А вот наконец и первый мужчина, он стреляет из лука в птицу. Все мужское общество занято трудом, кто огонь добывает, кто из кости делает оружие, иные долбят лодку. Посреди мужчин – вождь. Огромный, с копьем. На его могучих плечах покой и благополучие племени. Далее на картине кусочек природы и всплеск радости. Тоненькая девочка в шкурах, с пойманною большою рыбой, так и прянула от радости в воздух, к птицам, к небу, в счастливом танце торжествующего добытчика. Вот она – первая прима доисторического балета, еще без аплодисментов, даже без зрителей. После этой детской радости – охота мужчин. Бой насмерть. Жестокость на жестокость, смерть. И – пиршество. Венец человеческих усилий, непременное условие продолжения той мирной тихой жизни, когда у матерей есть молоко в сосцах, а у юных женщин – красота: восторженный призыв к продолжению человеческого рода. Виктор Михайлович одолевал первого своего мамонта, а летняя жизнь Абрамцева между тем была прежней. Был и театр, который требовал на свой алтарь приношений от каждого.
В июле готовили постановку пьесы «Черный тюрбан». За оформление спектакля взялись молодые: Илья Остроухов и Валентин Серов. Оба и сыграли в спектакле, изумив и восхитив доброжелательных зрителей. Серов – обольстительную танцовщицу Моллу, а длинный, как жердь, Остроухов роль без слов, но какую! После реплики Селима: «Скорее плаху приготовь, и ханская прольется кровь» – являлась худощавая фигура палача в красном и замирала посреди сцены, зал сначала долго приходил в себя, а придя, помирал со смеху.
Васнецов в стороне от общего дела стоять не мог. Он в конце концов заразился общей суетой, увлекся, написал декорацию волшебной залы и чудесную афишу.
Было летом у Васнецова еще одно дело, отвлекшее от дикарского пиршества и дикарской охоты.
Видимо, по просьбе Елизаветы Григорьевны он написал небольшую икону Богоматери с младенцем.
Прежде чем решиться сочинить свой образ Богоматери, ездил к Забелину, в Исторический музей, долго стоял перед византийскою иконою XII века, известной как «Умиление» и как «Богоматерь Владимирская». Глубокий вишнево-красный цвет омофора с золотою каймой, золотые одежды божественного младенца, прекрасное, но отрешенное от мира лицо Марии. Отрешенность Васнецова не устраивала. Он подолгу всматривался в свои домашние иконы. Современное письмо было жестким, лишенным чувства. И тогда он вспомнил свой петербургский рисунок. Рисунок давно ушел в коллекцию Цветкова, по теперь он ожил перед глазами и был перенесен на доску в считанные часы. Васнецов рисовал свою Марию, русскую, заступницу и надежду, чаще всего последнюю надежду, но он никак не мог забыть Марию Рафаэля. Его сердила великая подсказка, он не желал стремительности, которая была у Рафаэля, юности рафаэлевской мадонны тоже не желал. Русский человек на Сикстинскую мадонну, как она ни прекрасна, ни непорочна, как ни свята, молиться не сможет. В мадонне Рафаэля слишком много от живой жизни. И все-таки Васнецов помнил Мадонну, рисуя Богородицу.
Работа принесла художнику радость: его не похвалы радовали, их было множество, его радовал преодоленный страх, страх оскорбить святыни неумелостью или даже просто неизбранностью. Удача с иконою Богоматери успокоила его, дала новые силы для работы над «Каменным веком», а работы этой после множества трудов никак не убывало.
Наступила осень. В летней мастерской при Яшкином доме стало холодно, краски на холстах не желали просыхать. Выручила Елизавета Григорьевна. Временно под мастерскую была отдана столовая большого дома. Вместе с Аполлинарием, прикрепив куски картины к жердям, перетащили их в усадьбу, развесили в столовой. Печи и камин топили не гася, и через несколько дней краски наконец подсохли. Тогда холсты свернули и отправили в Москву. Предстояло водрузить картину на стену. Из боязни, что, отсыревая, каменная кладка попортит картину, Виктор Михайлович оббил фриз цинковым железом. На эти цинковые листы и наклеивали холст, а потом уже художник закрашивал швы и, сообразуясь со светом помещения, где усиливал цвет, где ослаблял.
И. Грабарь, написавший работу о «Каменном веке», рассказывает дальнейшую его историю. Холст со временем потемнел от копоти и пыли, начал отклеиваться, пучился, появились трещины, краски осыпались.
В 1936 году под наблюдением П. Д. Корина и А. А. Рыбникова произвели первую реставрацию картины. Реставрация была крайне осторожная и носила профилактический характер: сухая протирка от пыли, заклейка папиросной бумагой осыпей, кое-где тронули холст пастелью. К сожалению, места отставания подклеить не решились, а стало быть, разрушения не остановили.
На защиту картины поднялся Михаил Васильевич Нестеров. Вопрос о серьезной реставрации был наконец решен, но тут началась война. Отреставрировали «Каменный век» только в 1954 году. Реставрацию исполнили А. Д. Кодин и К. А. Федоров.
Но это все самостоятельная жизнь картины, а было еще и тревожное начало.
В. М. Васнецов. Царь Иван Васильевич Грозный. 1897.
В. М. Васнецов. С квартиры на квартиру. 1876.
В. М. Васнецов. Преферанс. 1879.
В. М. Васнецов. Три царевны подземного царства. 1881.
В. М. Васнецов. В костюме скомороха. 1882.
В. М. Васнецов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108
О том же посещении она написала и Елизавете Григорьевне: «Вы как-то спрашивали про Виктора Мих. Вообразите, вчера в первый раз с осени добралась до них, вот далеко-то они заехали. Он бодр и весел, но очень устает на работе. Фрески его хороши, но мне кажется, их судьба та же, что почти всех его произведений: задумано удивительно в угле – чудесно (одна – ужин, еще стоит не тронутая краской). Та, которая только подмалевана, – охота на мамонта – тоже поразительно сильно действует. Но те, которые больше сделаны, значительно слабее. С поразительной силой он начинает, а потом какая-то вялость является. Я думаю, эта черта характера и вряд ли тут что-либо может помочь. Его торопят кончить к концу апреля, к приезду царской фамилии, – вряд ли поспеет…»
Васнецов не только к концу апреля не успел закончить работу, ему не хватило для этого всего 1884 года.
Весь фриз занимал по длине двадцать пять метров. Шестнадцать метров и три метра плюс два окна и внизу две несимметричные двери.
Фриз смотрится слева направо. Пещера, женщины, юная красавица, мать, кормящая грудью младенца. А вот наконец и первый мужчина, он стреляет из лука в птицу. Все мужское общество занято трудом, кто огонь добывает, кто из кости делает оружие, иные долбят лодку. Посреди мужчин – вождь. Огромный, с копьем. На его могучих плечах покой и благополучие племени. Далее на картине кусочек природы и всплеск радости. Тоненькая девочка в шкурах, с пойманною большою рыбой, так и прянула от радости в воздух, к птицам, к небу, в счастливом танце торжествующего добытчика. Вот она – первая прима доисторического балета, еще без аплодисментов, даже без зрителей. После этой детской радости – охота мужчин. Бой насмерть. Жестокость на жестокость, смерть. И – пиршество. Венец человеческих усилий, непременное условие продолжения той мирной тихой жизни, когда у матерей есть молоко в сосцах, а у юных женщин – красота: восторженный призыв к продолжению человеческого рода. Виктор Михайлович одолевал первого своего мамонта, а летняя жизнь Абрамцева между тем была прежней. Был и театр, который требовал на свой алтарь приношений от каждого.
В июле готовили постановку пьесы «Черный тюрбан». За оформление спектакля взялись молодые: Илья Остроухов и Валентин Серов. Оба и сыграли в спектакле, изумив и восхитив доброжелательных зрителей. Серов – обольстительную танцовщицу Моллу, а длинный, как жердь, Остроухов роль без слов, но какую! После реплики Селима: «Скорее плаху приготовь, и ханская прольется кровь» – являлась худощавая фигура палача в красном и замирала посреди сцены, зал сначала долго приходил в себя, а придя, помирал со смеху.
Васнецов в стороне от общего дела стоять не мог. Он в конце концов заразился общей суетой, увлекся, написал декорацию волшебной залы и чудесную афишу.
Было летом у Васнецова еще одно дело, отвлекшее от дикарского пиршества и дикарской охоты.
Видимо, по просьбе Елизаветы Григорьевны он написал небольшую икону Богоматери с младенцем.
Прежде чем решиться сочинить свой образ Богоматери, ездил к Забелину, в Исторический музей, долго стоял перед византийскою иконою XII века, известной как «Умиление» и как «Богоматерь Владимирская». Глубокий вишнево-красный цвет омофора с золотою каймой, золотые одежды божественного младенца, прекрасное, но отрешенное от мира лицо Марии. Отрешенность Васнецова не устраивала. Он подолгу всматривался в свои домашние иконы. Современное письмо было жестким, лишенным чувства. И тогда он вспомнил свой петербургский рисунок. Рисунок давно ушел в коллекцию Цветкова, по теперь он ожил перед глазами и был перенесен на доску в считанные часы. Васнецов рисовал свою Марию, русскую, заступницу и надежду, чаще всего последнюю надежду, но он никак не мог забыть Марию Рафаэля. Его сердила великая подсказка, он не желал стремительности, которая была у Рафаэля, юности рафаэлевской мадонны тоже не желал. Русский человек на Сикстинскую мадонну, как она ни прекрасна, ни непорочна, как ни свята, молиться не сможет. В мадонне Рафаэля слишком много от живой жизни. И все-таки Васнецов помнил Мадонну, рисуя Богородицу.
Работа принесла художнику радость: его не похвалы радовали, их было множество, его радовал преодоленный страх, страх оскорбить святыни неумелостью или даже просто неизбранностью. Удача с иконою Богоматери успокоила его, дала новые силы для работы над «Каменным веком», а работы этой после множества трудов никак не убывало.
Наступила осень. В летней мастерской при Яшкином доме стало холодно, краски на холстах не желали просыхать. Выручила Елизавета Григорьевна. Временно под мастерскую была отдана столовая большого дома. Вместе с Аполлинарием, прикрепив куски картины к жердям, перетащили их в усадьбу, развесили в столовой. Печи и камин топили не гася, и через несколько дней краски наконец подсохли. Тогда холсты свернули и отправили в Москву. Предстояло водрузить картину на стену. Из боязни, что, отсыревая, каменная кладка попортит картину, Виктор Михайлович оббил фриз цинковым железом. На эти цинковые листы и наклеивали холст, а потом уже художник закрашивал швы и, сообразуясь со светом помещения, где усиливал цвет, где ослаблял.
И. Грабарь, написавший работу о «Каменном веке», рассказывает дальнейшую его историю. Холст со временем потемнел от копоти и пыли, начал отклеиваться, пучился, появились трещины, краски осыпались.
В 1936 году под наблюдением П. Д. Корина и А. А. Рыбникова произвели первую реставрацию картины. Реставрация была крайне осторожная и носила профилактический характер: сухая протирка от пыли, заклейка папиросной бумагой осыпей, кое-где тронули холст пастелью. К сожалению, места отставания подклеить не решились, а стало быть, разрушения не остановили.
На защиту картины поднялся Михаил Васильевич Нестеров. Вопрос о серьезной реставрации был наконец решен, но тут началась война. Отреставрировали «Каменный век» только в 1954 году. Реставрацию исполнили А. Д. Кодин и К. А. Федоров.
Но это все самостоятельная жизнь картины, а было еще и тревожное начало.
В. М. Васнецов. Царь Иван Васильевич Грозный. 1897.
В. М. Васнецов. С квартиры на квартиру. 1876.
В. М. Васнецов. Преферанс. 1879.
В. М. Васнецов. Три царевны подземного царства. 1881.
В. М. Васнецов. В костюме скомороха. 1882.
В. М. Васнецов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108