Чего еще ожидать от человека, думающего,. что «политика – это ничто иное, как выгодное размещение капиталов«101.
С этой точки зрения бинарные схемки «реформаторы-консерваторы», «либералы-государственники», «коммунисты-демократы» выглядят просто смешно. Водоворот недолговечных альянсов пост-перестроечных лет показывает, что любая попытка свести российские конфликты к идеалам и идеологиям обречена на провал. И снова конкретные примеры намного убедительнее пустопорожних рассуждений. Различные Киселевы, Сванидзе, Шараповы и Сорокины кричат с телеэкрана о защите демократии и свободы. Но они вдруг умолкают, когда Владимир Шумейко заявляет, что «в России демократия в чистом виде невозможна» (мысль весьма схожая с теми, что высказывает бич вышеперечисленных лиц – Александр Лебедь) и что, следовательно, «в случае отмены выборов нельзя говорить о конституционном кризисе». Правда, добавил тогдашний председатель Совета Федерации, в Конституции написано, что парламент первого созыва избирается всего на два года, но «ни одна правовая норма не указывает, что этот срок нельзя продлить«102.
Шумейко был твердокаменным демократом, одним из советников Ельцина, поставленным во главе Сената как раз для защиты его интересов. Мы уже видели, что президентское окружение кишело потенциальными путчистами и жуликами всех мастей. Можем ли мы предположить, что Шумейко поделился своими мыслями только с журналистами ИТАР-ТАСС? Или же естественно думать, что он открыто обсуждал их с президентом? Или нам снова будут твердить, будто уже тогда президент был настолько отрезан от реальной жизни, что ничего об этом не знал?
Точно так же неостановимое восхождение «великолепной семерки», вернее, «восьмерки», демонстрирует нам, что схватки внутри российской олигархии имеют совершенно конкретное содержание, действительное только для текущего момента, и совершенно бесполезно пытаться провести на их основе политические и идейные демаркационные линии. Достаточно вспомнить «Заявление 13» банкиров (в том числе и из «семерки»), опубликованном «Независимой газетой» 27 апреля 1996 года, когда рейтинги Ельцина и Зюганова только-только сравнялись и никто не мог быть уверен в победе. А ведь казалось, что для нее уже сделаны все-все траты, все обманы, все кражи. Вот как главный редактор «Независимой газеты» Виталий Третьяков описывает то время: «Я хорошо и довольно давно знаком с большинством подписавших заявление банкиров. Можно думать о них все, что угодно, но им не откажешь в определенной способности оценивать ситуацию. Да, в последние годы они все страдали от своей партийной принадлежности, формально никак не закрепленной, но заставившей их, тем не менее, предпочесть партийную точку зрения многопартийной, то есть объективной. Не побоюсь, однако, утверждать, что в последние полтора месяца они круто изменились. Я бы сказал, они помудрели. В феврале, когда в Давосе они договорились отказаться от междоусобной борьбы и ставить исключительно на победу Бориса Ельцина, делегировав Чубайсу миссию организовать президентскую кампанию за счет финансового капитала, ими еще двигало классовое мышление: если наш кандидат победит, все (или почти все) будет хорошо. Теперь они поняли, что хорошо не будет даже если он победит«103.
Дух момента передан безупречно. Господа банкиры – разумеется, исключительно в интересах человека с улицы и общества в целом – писали: «Общество расколото. И этот раскол катастрофически возрастает день за днем. Трещина, разделяющая нас на красных и белых, на наших и не наших, проходит через сердце России». Если не обращать внимания на избыток риторики, диагноз абсолютно правильный. Конечно, можно было бы спросить у этих господ, не способствовали ли они такому положению своими делами. Третьяков тоже косвенно обвиняет их в членстве в партии Власти. Но теперь они протрезвели. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. К сожалению, за этим проблеском раскаяния, во многом вызванном страхом, стоят игры, имеющие мало общего с благими намерениями залечить раны и зацементировать трещины.
Выяснилось, что в апреле все вдруг захотели отменить выборы. Этого хотели банкиры, Коржаков и прочие «ястребы» вокруг Ельцина, и даже Зюганов, кричавший на площадях о необходимости уважать конституционные сроки. Он-то отлично знал, что никогда не выиграет по тысяче и одной причине. Ему помешали бы его российские противники и Запад. Ему надо было привести свою огромную армию к поражению, до последнего убеждая ее в близости победы. Поскольку так или иначе пришлось бы проиграть, то вопрос заключался в том, насколько проиграть. Нельзя было потерпеть полный разгром, никто бы в это не поверил. А тогда массы могли бы выйти из-под контроля и пойти на площадь. Проиграть же на волосок дало бы впоследствии возможность начать переговоры и, быть может, прийти к почетному компромиссу. Но для этого необходимо было заключить соглашение с будущими победителями, что в свою очередь предполагало хоть каплю политического ума у обеих сторон. А этого, учитывая прецеденты, никто не мог гарантировать.
Ясно было одно – победа коммунистов невозможна. И опасна. Борис Ельцин не любит шутить. Он сам и все его люди неоднократно давали понять, что не смирятся с поражением. Именно они постоянно угрожали гражданской войной, разумеется, представляя дело так, что «красные» толкнут разъяренный плебс на погромы богатых, принуждая их к самообороне любыми средствами. А потом иди докапывайся, кто же выстрелил первым. Эту песню месяцами пели все (почти) государственные СМИ, не обращая внимания на то, что в случае победы коммунисты занялись бы репрессиями в последнюю очередь. Наоборот, они всячески бы старались показаться открытыми, терпимыми, уважающими собственность в отчаянной и заранее обреченной попытке сохранить займы МВФ.
Зюганов отлично знал, что никто не даст ему реализовать даже безобидный кусочек своей программы социального уравновешивания, которое, кстати, считалось приоритетной задачей Явлинским, Лебедем и Федоровым. Утечка капиталов превратилась бы в мощный поток, заграница восстановила бы все старые барьеры. Вот почему Ельцин предостерегал внешний мир предвыборными заявлениями, отдававшими угрозой и шантажом: «Мы никогда не допустим поражения реформ!», «Победа Зюганова? Это невозможно!» Единственный возможный перевод этой фразы гласит: «Я не подчинюсь воле избирателей, если они поддержат не меня». А Зюганов в это время, отбиваясь от западных журналистов и пособников российской Власти, повторял, что «кандидаты должны заранее заявить о признании результата выборов, каким бы он ни оказался». Кое-кто даже написал, что это – нахальная декларация уверенности в собственной победе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
С этой точки зрения бинарные схемки «реформаторы-консерваторы», «либералы-государственники», «коммунисты-демократы» выглядят просто смешно. Водоворот недолговечных альянсов пост-перестроечных лет показывает, что любая попытка свести российские конфликты к идеалам и идеологиям обречена на провал. И снова конкретные примеры намного убедительнее пустопорожних рассуждений. Различные Киселевы, Сванидзе, Шараповы и Сорокины кричат с телеэкрана о защите демократии и свободы. Но они вдруг умолкают, когда Владимир Шумейко заявляет, что «в России демократия в чистом виде невозможна» (мысль весьма схожая с теми, что высказывает бич вышеперечисленных лиц – Александр Лебедь) и что, следовательно, «в случае отмены выборов нельзя говорить о конституционном кризисе». Правда, добавил тогдашний председатель Совета Федерации, в Конституции написано, что парламент первого созыва избирается всего на два года, но «ни одна правовая норма не указывает, что этот срок нельзя продлить«102.
Шумейко был твердокаменным демократом, одним из советников Ельцина, поставленным во главе Сената как раз для защиты его интересов. Мы уже видели, что президентское окружение кишело потенциальными путчистами и жуликами всех мастей. Можем ли мы предположить, что Шумейко поделился своими мыслями только с журналистами ИТАР-ТАСС? Или же естественно думать, что он открыто обсуждал их с президентом? Или нам снова будут твердить, будто уже тогда президент был настолько отрезан от реальной жизни, что ничего об этом не знал?
Точно так же неостановимое восхождение «великолепной семерки», вернее, «восьмерки», демонстрирует нам, что схватки внутри российской олигархии имеют совершенно конкретное содержание, действительное только для текущего момента, и совершенно бесполезно пытаться провести на их основе политические и идейные демаркационные линии. Достаточно вспомнить «Заявление 13» банкиров (в том числе и из «семерки»), опубликованном «Независимой газетой» 27 апреля 1996 года, когда рейтинги Ельцина и Зюганова только-только сравнялись и никто не мог быть уверен в победе. А ведь казалось, что для нее уже сделаны все-все траты, все обманы, все кражи. Вот как главный редактор «Независимой газеты» Виталий Третьяков описывает то время: «Я хорошо и довольно давно знаком с большинством подписавших заявление банкиров. Можно думать о них все, что угодно, но им не откажешь в определенной способности оценивать ситуацию. Да, в последние годы они все страдали от своей партийной принадлежности, формально никак не закрепленной, но заставившей их, тем не менее, предпочесть партийную точку зрения многопартийной, то есть объективной. Не побоюсь, однако, утверждать, что в последние полтора месяца они круто изменились. Я бы сказал, они помудрели. В феврале, когда в Давосе они договорились отказаться от междоусобной борьбы и ставить исключительно на победу Бориса Ельцина, делегировав Чубайсу миссию организовать президентскую кампанию за счет финансового капитала, ими еще двигало классовое мышление: если наш кандидат победит, все (или почти все) будет хорошо. Теперь они поняли, что хорошо не будет даже если он победит«103.
Дух момента передан безупречно. Господа банкиры – разумеется, исключительно в интересах человека с улицы и общества в целом – писали: «Общество расколото. И этот раскол катастрофически возрастает день за днем. Трещина, разделяющая нас на красных и белых, на наших и не наших, проходит через сердце России». Если не обращать внимания на избыток риторики, диагноз абсолютно правильный. Конечно, можно было бы спросить у этих господ, не способствовали ли они такому положению своими делами. Третьяков тоже косвенно обвиняет их в членстве в партии Власти. Но теперь они протрезвели. Как говорится, лучше поздно, чем никогда. К сожалению, за этим проблеском раскаяния, во многом вызванном страхом, стоят игры, имеющие мало общего с благими намерениями залечить раны и зацементировать трещины.
Выяснилось, что в апреле все вдруг захотели отменить выборы. Этого хотели банкиры, Коржаков и прочие «ястребы» вокруг Ельцина, и даже Зюганов, кричавший на площадях о необходимости уважать конституционные сроки. Он-то отлично знал, что никогда не выиграет по тысяче и одной причине. Ему помешали бы его российские противники и Запад. Ему надо было привести свою огромную армию к поражению, до последнего убеждая ее в близости победы. Поскольку так или иначе пришлось бы проиграть, то вопрос заключался в том, насколько проиграть. Нельзя было потерпеть полный разгром, никто бы в это не поверил. А тогда массы могли бы выйти из-под контроля и пойти на площадь. Проиграть же на волосок дало бы впоследствии возможность начать переговоры и, быть может, прийти к почетному компромиссу. Но для этого необходимо было заключить соглашение с будущими победителями, что в свою очередь предполагало хоть каплю политического ума у обеих сторон. А этого, учитывая прецеденты, никто не мог гарантировать.
Ясно было одно – победа коммунистов невозможна. И опасна. Борис Ельцин не любит шутить. Он сам и все его люди неоднократно давали понять, что не смирятся с поражением. Именно они постоянно угрожали гражданской войной, разумеется, представляя дело так, что «красные» толкнут разъяренный плебс на погромы богатых, принуждая их к самообороне любыми средствами. А потом иди докапывайся, кто же выстрелил первым. Эту песню месяцами пели все (почти) государственные СМИ, не обращая внимания на то, что в случае победы коммунисты занялись бы репрессиями в последнюю очередь. Наоборот, они всячески бы старались показаться открытыми, терпимыми, уважающими собственность в отчаянной и заранее обреченной попытке сохранить займы МВФ.
Зюганов отлично знал, что никто не даст ему реализовать даже безобидный кусочек своей программы социального уравновешивания, которое, кстати, считалось приоритетной задачей Явлинским, Лебедем и Федоровым. Утечка капиталов превратилась бы в мощный поток, заграница восстановила бы все старые барьеры. Вот почему Ельцин предостерегал внешний мир предвыборными заявлениями, отдававшими угрозой и шантажом: «Мы никогда не допустим поражения реформ!», «Победа Зюганова? Это невозможно!» Единственный возможный перевод этой фразы гласит: «Я не подчинюсь воле избирателей, если они поддержат не меня». А Зюганов в это время, отбиваясь от западных журналистов и пособников российской Власти, повторял, что «кандидаты должны заранее заявить о признании результата выборов, каким бы он ни оказался». Кое-кто даже написал, что это – нахальная декларация уверенности в собственной победе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76