Он продолжал смотреть в пустоту остекленевшими глазами.
Дело было летом 1989 года. Кто бы тогда мог представить, что однажды Александр Коржаков наденет фрак с черной бабочкой на шелковую сорочку, чтобы встретиться с Майклом Джексоном? Что он стянет одним из самых могущественных и грозных людей России рядом с Ельциным, всемогущим ее руководителем? Что после свободного падения из кремлевских эмпирей, откуда его выбросит его большой друг и поверенный, он станет депутатом Думы? Однажды кто-нибудь напишет историю этого персонажа, ставшего героем последних лет. Сам он уже обещал опубликовать мемуары. К сожалению, придется их прочесть, хотя они вряд ли будут намного откровеннее «Записок» его бывшего друга-президента. Но Коржаков заслуживает почетного места. Без него Борис Ельцин не стал бы Борисом Ельциным, как Николай II не стал бы тем, чем он стал, и не пал бы так, как он пал, без Распутина.
Не только и не столько из-за прямого влияния на важнейшие события последних лет, сколько в косвенном, метафорическом смысле. Да и в прямом тоже. Его удар локтем был по-настоящему профессиональным. Помимо многочисленных качеств, достойных порицания, Ельцин должен признать за «Сашей» огромную заслугу: обошедший весь мир кадр с президентом на танке. Даже сейчас, спустя годы, Билл Клинтон в письме с пожеланиями скорейшего выздоровления российскому президенту вспоминает этот жест гражданского мужества, этого безоружного завоевателя, взобравшегося на танк коммунистических путчистов. Куда бы ни отправился Ельцин, за границей его везде встречает эта фотография. А рядом с ним на танке стоит Коржаков.
Забавно наблюдать, как изобретатели современных СМИ, которые вроде бы должны знать все уловки ремесла и сами ежедневно к ним прибегают, потом на них же и ловятся, влюбляясь в образ, забыв, насколько он может быть обманчив. Биллу Клинтону, простодушному, как и его друг Строуб, надо было бы в подробностях рассказать, как получилось, что Ельцин оказался на танке, и какие длительные переговоры предшествовали этому восхождению.
Если посмотреть на историческую фотографию, то можно заметить еще одно действующее лицо, с обеспокоенным видом сидящее на башне танка. Именно с этим сержантом, командиром экипажа бронемашины, и вел переговоры Александр Коржаков. К тому времени танк уже добрых полчаса неподвижно стоял посреди ликующей толпы, сообразившей, что путчисты не отдавали приказа стрелять. Молодой танкист тоже наверняка уже понял, что путч слишком смахивал на оперетту, чтобы быть настоящим.
Не то чтобы ему это не нравилось. Но он упрямо продолжал следовать уставу. Никому нельзя взбираться на танк, выполняющий задание. Сержант ждал приказа сверху, хотя бы по радио, чтобы освободить поле действия, то есть саму машину. Он хотел получить гарантии, никогда ведь не знаешь, как дело обернется. В конце концов он согласился вылезти, но сначала заблокировал все доступы к оружию и задраил люк. На это ушло бесценное время, за которое журналисты и операторы успели столпиться кругом (смотри историческую фотографию), чтобы запечатлеть «неожиданное» событие. Только получив от Коржакова «добро», Борис Ельцин совершил поступок, навеки вписавший его в историю как бесстрашного героя.
Так вот, если бы не Коржаков, то этой фотографии никогда не было бы и никто не пролил бы реки чернил, описывая Ельцина на танке. Быть может, Борис Николаевич подарил ему столько власти из благодарности? Не исключено. Алексей Казанник уже доказал, что Ельцин иногда склонен к сантиментам. В любом случае, на протяжении нескольких лет Кремлем управлял, сторожил, командовал бывший средний агент КГБ, с его специфическим пониманием международных и дипломатических отношений и очень специфическим знанием рынка. Разумеется, именно во имя этих высоких целей Борис Ельцин дал ему карт-бланш на организацию собственной жизни, безопасности и – почему бы и нет? – немалой доли государственных дел. Вскоре мы расскажем о некоторых последствиях такого решения. А пока что приходит на ум воспоминание об одном из самых наивных героев этой саги, заслуживающим отдельного упоминания вместе со своим работодателем и главным редактором Игорем Голембиовским.
Я имею в виду Отто Лациса, одного из основных обозревателей «Известий». Знал ли он, во что превратился Кремль в 1992–1995 годах? Есть основания полагать, что да, знал. Тем не менее он неустанно воспевал торжество реформ в России, хотя рулевым этих реформ, вместе с Черномырдиным, был и Александр Коржаков. По правде говоря, «Известия» играли в команде с иными группировками внутри президентского окружения и не упускали случая поддеть банду Коржакова. Но полностью правды они так и не сказали. Во имя чего? Это нам объяснил сам Отто Лацис, уже после победы, в передовой статье с горьковатым заголовком «Демократия победила. Что теперь?». «Что говорить? – писал он. – Мы ничего не скрывали: в этой схватке мы старались быть честными, но не обещали быть беспристрастными. Остановить партию реванша – вот что было самой главной задачей нашей жизни«126.
Бедная чистая душа, он и в самом деле в это поверил. И именно поэтому старался быть честным. Разве мы будем упрекать его за то, что у него ничего не вышло? Он же не обещал, что будет беспристрастным. Правда, он не сказал своим читателям, что к тому же систематически будет умалчивать о весьма важных обстоятельствах. И пока в Кремле и вокруг него создавалось маленькое полицейское государство (это в центре страны, стремившейся к демократизации), он ставил во главу угла высшую цель – «остановить партию реванша». Которая проиграла еще до начала соревнования и в любом случае не питала серьезных амбиций на выигрыш. В то же время центурионы, получившие (вместе с Отто Лацисом) то же задание, развязывали в Чечне чудовищную вакханалию крови и темных дел (вопреки Отто Лацису). Вот что такое терять время, естественно, вместе с лицом.
Впрочем, он недалеко ушел от многих других оркестрантов этой «трехгрошовой оперы», непрерывно шедшей на московских подмостках с 1991 года. Даже неукротимая Валерия Новодворская, свободная мыслительница, наконец-то слившаяся с бесчисленными рядами журналистов партии Власти, в какой-то момент испытала что-то вроде отвращения: «Мы за уши вытаскивали эту власть из беды в августе, в апреле, в марте, в октябре, в июле…» Похоже, что эта власть ничего не умеет, кроме как попадать в неприятные положения, из которых «они», «демократическая» интеллигенция, вынуждена ее «вытаскивать за уши». Хороший образ. Те месяцы, что упоминает Новодворская, не просто даты. Это годы, тяжелые, как свинец. Август (1991) – путч недоумков из ГКЧП. Апрель (1993) – референдум против Верховного Совета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Дело было летом 1989 года. Кто бы тогда мог представить, что однажды Александр Коржаков наденет фрак с черной бабочкой на шелковую сорочку, чтобы встретиться с Майклом Джексоном? Что он стянет одним из самых могущественных и грозных людей России рядом с Ельциным, всемогущим ее руководителем? Что после свободного падения из кремлевских эмпирей, откуда его выбросит его большой друг и поверенный, он станет депутатом Думы? Однажды кто-нибудь напишет историю этого персонажа, ставшего героем последних лет. Сам он уже обещал опубликовать мемуары. К сожалению, придется их прочесть, хотя они вряд ли будут намного откровеннее «Записок» его бывшего друга-президента. Но Коржаков заслуживает почетного места. Без него Борис Ельцин не стал бы Борисом Ельциным, как Николай II не стал бы тем, чем он стал, и не пал бы так, как он пал, без Распутина.
Не только и не столько из-за прямого влияния на важнейшие события последних лет, сколько в косвенном, метафорическом смысле. Да и в прямом тоже. Его удар локтем был по-настоящему профессиональным. Помимо многочисленных качеств, достойных порицания, Ельцин должен признать за «Сашей» огромную заслугу: обошедший весь мир кадр с президентом на танке. Даже сейчас, спустя годы, Билл Клинтон в письме с пожеланиями скорейшего выздоровления российскому президенту вспоминает этот жест гражданского мужества, этого безоружного завоевателя, взобравшегося на танк коммунистических путчистов. Куда бы ни отправился Ельцин, за границей его везде встречает эта фотография. А рядом с ним на танке стоит Коржаков.
Забавно наблюдать, как изобретатели современных СМИ, которые вроде бы должны знать все уловки ремесла и сами ежедневно к ним прибегают, потом на них же и ловятся, влюбляясь в образ, забыв, насколько он может быть обманчив. Биллу Клинтону, простодушному, как и его друг Строуб, надо было бы в подробностях рассказать, как получилось, что Ельцин оказался на танке, и какие длительные переговоры предшествовали этому восхождению.
Если посмотреть на историческую фотографию, то можно заметить еще одно действующее лицо, с обеспокоенным видом сидящее на башне танка. Именно с этим сержантом, командиром экипажа бронемашины, и вел переговоры Александр Коржаков. К тому времени танк уже добрых полчаса неподвижно стоял посреди ликующей толпы, сообразившей, что путчисты не отдавали приказа стрелять. Молодой танкист тоже наверняка уже понял, что путч слишком смахивал на оперетту, чтобы быть настоящим.
Не то чтобы ему это не нравилось. Но он упрямо продолжал следовать уставу. Никому нельзя взбираться на танк, выполняющий задание. Сержант ждал приказа сверху, хотя бы по радио, чтобы освободить поле действия, то есть саму машину. Он хотел получить гарантии, никогда ведь не знаешь, как дело обернется. В конце концов он согласился вылезти, но сначала заблокировал все доступы к оружию и задраил люк. На это ушло бесценное время, за которое журналисты и операторы успели столпиться кругом (смотри историческую фотографию), чтобы запечатлеть «неожиданное» событие. Только получив от Коржакова «добро», Борис Ельцин совершил поступок, навеки вписавший его в историю как бесстрашного героя.
Так вот, если бы не Коржаков, то этой фотографии никогда не было бы и никто не пролил бы реки чернил, описывая Ельцина на танке. Быть может, Борис Николаевич подарил ему столько власти из благодарности? Не исключено. Алексей Казанник уже доказал, что Ельцин иногда склонен к сантиментам. В любом случае, на протяжении нескольких лет Кремлем управлял, сторожил, командовал бывший средний агент КГБ, с его специфическим пониманием международных и дипломатических отношений и очень специфическим знанием рынка. Разумеется, именно во имя этих высоких целей Борис Ельцин дал ему карт-бланш на организацию собственной жизни, безопасности и – почему бы и нет? – немалой доли государственных дел. Вскоре мы расскажем о некоторых последствиях такого решения. А пока что приходит на ум воспоминание об одном из самых наивных героев этой саги, заслуживающим отдельного упоминания вместе со своим работодателем и главным редактором Игорем Голембиовским.
Я имею в виду Отто Лациса, одного из основных обозревателей «Известий». Знал ли он, во что превратился Кремль в 1992–1995 годах? Есть основания полагать, что да, знал. Тем не менее он неустанно воспевал торжество реформ в России, хотя рулевым этих реформ, вместе с Черномырдиным, был и Александр Коржаков. По правде говоря, «Известия» играли в команде с иными группировками внутри президентского окружения и не упускали случая поддеть банду Коржакова. Но полностью правды они так и не сказали. Во имя чего? Это нам объяснил сам Отто Лацис, уже после победы, в передовой статье с горьковатым заголовком «Демократия победила. Что теперь?». «Что говорить? – писал он. – Мы ничего не скрывали: в этой схватке мы старались быть честными, но не обещали быть беспристрастными. Остановить партию реванша – вот что было самой главной задачей нашей жизни«126.
Бедная чистая душа, он и в самом деле в это поверил. И именно поэтому старался быть честным. Разве мы будем упрекать его за то, что у него ничего не вышло? Он же не обещал, что будет беспристрастным. Правда, он не сказал своим читателям, что к тому же систематически будет умалчивать о весьма важных обстоятельствах. И пока в Кремле и вокруг него создавалось маленькое полицейское государство (это в центре страны, стремившейся к демократизации), он ставил во главу угла высшую цель – «остановить партию реванша». Которая проиграла еще до начала соревнования и в любом случае не питала серьезных амбиций на выигрыш. В то же время центурионы, получившие (вместе с Отто Лацисом) то же задание, развязывали в Чечне чудовищную вакханалию крови и темных дел (вопреки Отто Лацису). Вот что такое терять время, естественно, вместе с лицом.
Впрочем, он недалеко ушел от многих других оркестрантов этой «трехгрошовой оперы», непрерывно шедшей на московских подмостках с 1991 года. Даже неукротимая Валерия Новодворская, свободная мыслительница, наконец-то слившаяся с бесчисленными рядами журналистов партии Власти, в какой-то момент испытала что-то вроде отвращения: «Мы за уши вытаскивали эту власть из беды в августе, в апреле, в марте, в октябре, в июле…» Похоже, что эта власть ничего не умеет, кроме как попадать в неприятные положения, из которых «они», «демократическая» интеллигенция, вынуждена ее «вытаскивать за уши». Хороший образ. Те месяцы, что упоминает Новодворская, не просто даты. Это годы, тяжелые, как свинец. Август (1991) – путч недоумков из ГКЧП. Апрель (1993) – референдум против Верховного Совета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76